Два маленьких обмана
Лиз Карлайл


Ложь и секреты #2


Английский аристократ– и итальянская оперная дива?!

Такой брак совершенно невозможен, и граф Уинвуд отлично это понимает.

Но в силах ли он забыть прекрасную Вивиану Алессандри – единственную женщину, которая обожгла его пресыщенное сердце пламенем подлинной страсти?

Однако Вивиана гордо отвергает предложение стать любовницей графа – и Уинвуду предстоит сделать нелегкий выбор между положением в обществе и любовью...


Лиз Карлайл

Два маленьких обмана


Пролог,

в котором сделано предложение вступить в брак


Весна 1821 года

Синьорине Алессандри нездоровилось. В своей квартире на Ковент-Гарден она горячо и страстно молила по-итальянски о смерти.

– О, пожалуйста, мисс, говорите по-английски! – попросила горничная, подхватив распущенные тяжелые черные волосы госпожи. – Я не понимаю ни слова. Думаю, нам лучше позвать доктора.

– Глупости, – ответила синьорина, ухватившись за спинку кресла так, что побелели костяшки пальцев. – Во всем виновата рыба, которую подавали вчера у лорда Чесли.

Горничная поджала губы:

– Да, а что было вчера, мисс? Могу поспорить, что не рыба.

Вивиана прикрыла глаза, борясь с позывами тошноты.

– Помолчи, Люси. Не будем больше говорить об этом. Самое плохое уже позади.

– О, я в этом не уверена, – заметила служанка. Вивиана ничего не ответила и подошла к тазику с водой.

– А где утренняя почта, per favore? – спросила она и начала умываться, неловко расплескивая воду.

Люси со вздохом направилась в гостиную и вернулась с подносом, на котором лежало одно письмо, судя по хорошо узнаваемому неразборчивому почерку, от отца Вивианы, и сложенная вдвое записка без адреса.

– Это принес лакей мистера Хьюитта, – небрежно бросила горничная.

Вивиана закончила умываться и приложила полотенце к мокрому лицу. Горничная смотрела на нее встревоженным взглядом. Все эти долгие месяцы девушка проявляла преданность и доброту.

– Спасибо, Люси, – пробормотала Вивиана. – Почему бы тебе не выпить чашечку чая? А я почитаю письмо.

Люси стояла в нерешительности.

– Но разве вы не желаете, чтобы вам принесли воду для купания, мисс? – спросила она. – Уже полдень. Скоро придет мистер Хьюитт, не так ли?

Куин. Конечно, Люси права. Вивиана отложила полотенце и взяла записку. Куин обычно приходил к ней вскоре после полудня. Да, так он собирался сделать и сегодня. О, как она ждала его прихода и в то же время боялась!

Вивиана кинула записку в огонь. Она заметила свирепые взгляды, которые Куин бросал в ее сторону в гостиной театра после вчерашнего представления. Театр был полон. Вивиана пела божественно, каждая высокая нота в ее последней арии звучала кристально чисто и проникновенно. Затем она закончила мизансцену, упав без сознания в объятия своего возлюбленного. Раздались оглушительные аплодисменты.

Но Куин, казалось, замечал только то, что происходило после спектакля. Комплименты и поздравления ее поклонников. Тосты и шампанское. Тонкие интимные намеки, которые так же тонко отвергались Вивианой. Но такой отказ не удовлетворял Куина. Нельзя было не заметить его вызывающую манеру и мрачную усмешку, когда он, сжимая в руке бокал с бренди, расхаживал по протертому зеленому ковру. Его дяде, лорду Чесли, даже хватило храбрости посмеяться над ним.

Куину это не понравилось. И особенно он был недоволен тем, что Вивиана, как это часто случалось и раньше, уходила, опираясь на руку Чесли. И сегодня Куин явно собирался устроить из-за этого скандал. Вивиана не была уверена, что у нее хватит духа противостоять ему. Но теперь это уже не имело большого значения.

– Мисс?! – окликнула ее горничная. – Вода для ванны?

Тошнота снова подступила к горлу.

– Минут через десять, Люси. Пока мой желудок не успокоится, я почитаю папино письмо. Если я не успею, я приму мистера Хьюитта здесь.

Люси снова поджала губы:

– На вашем месте, мисс, я бы сразу сказала ему об этой испорченной рыбе.

Вивиана рассмеялась.

Но мимолетное веселье покинуло ее, когда она развернула письмо от отца. Даже запах его бумаги глубоко волновал ее. Она знала этот ящик в его столе, откуда была взята бумага; в ящике отец хранил свой табак. А его почерк! Широкие размашистые строчки всегда напоминали Вивиане о его неутомимой силе, аккуратные петельки и росчерки – о его мудрости и пунктуальности, а поэтические слова – о его артистизме. Отец Вивианы был одним из самых известных в Европе композиторов.

Она снова вдохнула запах, затем расправила письмо на коленях и пробежала его глазами. Не поверив в то, что там было написано, Вивиана еще раз очень внимательно перечитала письмо. Чесли, по-видимому, обо всем извещал своего старого друга. Отец уже знал, что сегодня у Вивианы последнее представление «Похищения» и что весь лондонский Уэст-Энд повергнут к ее ногам. Наконец ее выступление в роли Констанции обернулось долгожданным триумфом.

И вот теперь отец писал, что она, Вивиана, может вернуться домой. Вивиана закрыла глаза и задумалась. Боже, какое странное совпадение судьбы и времени! Кажется, прошла целая вечность с той поры, когда она, гонимая страхом, со скрипкой и нотными листами, бежала из Венеции. И теперь вернуться! О, ради этого она и жила и об этом мечтала все время, кроме тех мгновений, что прошли в объятиях Куина. Он оказался для Вивианы истинным спасением.

А теперь она могла вернуться домой. То, что ей предлагалось, немного напоминало сделку с дьяволом. Конечно, не этого она хотела. Тем не менее, как писал отец, в этом были определенные преимущества. Большие преимущества. Ее возвращение неизмеримо облегчило бы жизнь отца, хотя он скорее умрет, чем признается в этом.

Решение предстояло принимать ей. «Не будет никакого принуждения». Вивиана могла поспорить, что эти слова не принадлежат отцу. Очевидно, граф Бергонци изменил тактику. Более того, по осторожным словам отца Вивиана поняла, что он убежден: она отвергнет предложение Бергонци, и он простит ее, если она так поступит. Вивиана положила руку на живот. Она далеко не была уверена, что может позволить себе такую роскошь, как отказ графу.

Принесенная вода оказалась горячей и чрезвычайно приятной. Вивиана наслаждалась ванной, когда в комнату тихо вошел Куин. Он выглядел рассерженным.

Взглянув на обнаженную Вивиану, он натянуто улыбнулся:

– Смываешь улики, Виви?

– Помолчи, Куинтин, – ответила Вивиана, устремив на него взгляд своих черных глаз. – Мне было вполне достаточно твоей ревности вчера. Веди себя пристойно или уходи.

Куинтин опустился на колени возле ванны и оперся о ее край. Сегодня у него был тусклый взгляд. От него пахло бренди, табаком и еще чем-то малоприятным. Похоже, он провел беспокойную ночь.

– Ты этого хочешь, Вивиана? – шепотом спросил Ку-интин. – Ты прогоняешь меня?

Она выронила мыло.

– Как, Куин? – Вивиана выронила мыло, от огорчения всплеснув руками. – Mio Dio, разве я прогоняю тебя? Нет, и это правда, si?

Куинтин отвел глаза. Похоже, он не верил ей.

– Говорят, лорд Лотон обещал тебе дом в Мейфэре и денег больше, чем я могу вообразить. Во всяком случае, пока не получу титул. Это правда, Виви?

Вивиана покачала головой:

– Куин, какое это имеет значение, даже если и правда? Я больше не продаюсь, возможно, даже тебе. Почему ты должен так ревновать?

– Как я могу не ревновать, Вивиана? – с досадой проговорил Куинтин, касаясь пальцем ее соска. – Куда бы ты ни пошла, мужчины пожирают тебя глазами. Но ты по крайней мере еще хочешь меня.

Вивиана сердито посмотрела на Куинтина, но не оттолкнула его руку.

– Мое тело хочет тебя, это так, – призналась она. – Но иногда, amore mio, мой ум не хочет.

– А твое сердце, Вивиана? – прошептал Куин, глядя на Вивиану из-под черных, как уголь, ресниц. – Я предусмотрительно спрятал твое тело в этой квартире, за которую заплатил. Владею ли я и твоим сердцем?

– У меня нет сердца! – резко ответила Вивиана. – Это сказал мне ты, если помнишь, на прошлой неделе, когда мы ссорились. И не надо напоминать мне, Куин, кому принадлежит крыша над моей головой. Я стала вспоминать об этом при каждом вдохе.

Желая помучить ее, Куинтин наклонился и повернул голову так, что смог дотянуться губами до соска Вивианы. Она сидела не шелохнувшись, позволяя ему втянуть сосок в рот и зажать зубами. Желание тут же охватило Вивиану. Ей вдруг стало трудно дышать.

Куинтин поднял голову и удовлетворенно улыбнулся.

– Куда ты ездила прошлым вечером, любовь моя? – спросил он.

Вивиана с вызовом посмотрела на него:

– К Чесли, в его дом. Мы обедали с лордом и леди Ро-терс и с их знакомыми, которых они привезли из Парижа.

– А все они, не сомневаюсь, покровители искусств, – насмешливым тоном заключил Куинтин. – Тесный кружок моего дяди!

– Почему ты так часто плохо о нем думаешь? Он добр ко мне, не более того.

– Мой дядя – прекрасный человек. Это его друзьям я не доверяю. Между прочим, моя милая, что это у тебя вот здесь, под скулой? Синяк? Или что-то еще?

Взгляд Куинтина помрачнел, когда он пальцем провел по шее Вивианы.

– Здесь ничего нет, – отрезала она. Ей не надо было и смотреть. Куин пытался добиться от нее признания какой-нибудь ее вины. – Ничего нет, и ничего не было, Куин, – продолжала Вивиана. – Чесли – друг моего отца. В Лондоне он мой наставник и относится ко мне как к своей подопечной. Сколько раз надо возвращаться к этому глупому спору?

Куинтин отвел глаза:

– Я ничего не могу с собой поделать, Вивиана. Ты... ты сводишь меня с ума. Чесли водятся с распущенными людьми. Мне невыносимо видеть, как эти мужчины глазеют на тебя.

– А как, скажи, я могу избежать этого? Что ты от меня хочешь, Куин? Чтобы я отказалась от карьеры? Ушла в монастырь? Видит Бог, я певица и мне нужна публика.

Вивиана быстрым движением подобрала с пола полотенце и оттолкнула Куина.

__Я... я мог бы платить тебе. Сейчас немного, а потом —

рано или поздно – намного больше. Тогда тебе совсем не надо будет петь.

Вивиана с изумлением посмотрела на Куина:

– Иногда я думаю, что ты не понимаешь меня. Я должна петь. Это не связано с деньгами.

Куин смотрел, как Вивиана встала, чтобы вытереться. Она и не пыталась прикрыть свою наготу от его пылающего взора. Ведь она принадлежала ему. Он купил ее и оплачивал ее расходы. И она позволяла ему делать это, хотя сначала сопротивлялась с яростью тигрицы.

– Ложись в постель, Вивиана, – скомандовал Куин, когда она закончила вытираться. – Раздвинь ноги. Я хочу тебя.

Вивиане хотелось отказать, но она тоже хотела Куина, несмотря на его отношение к ней. Ревность и взаимные обиды разъедали их сердца. Куин был слишком молод. Слишком неопытен. А она, Вивиана, просто слишком одинока. Теперь они лишь использовали друг друга. Понимал ли это Куин?

Она-то понимала. Но все равно жаждала наслаждения и удовлетворения, которое ей могло дать его сильное молодое тело. Вивиана жаждала его. И она помнила время, совсем недавно ушедшее время, когда они боготворили друг друга и вместе переживали радости и восторги первой любви.

– Ложись в постель, – повторил Куин. – Ты моя любовница, Вивиана. У меня есть право.

И это тоже было правдой. Вивиана отбросила полотенце, откинула простыни и легла.

Куин сбросил с себя одежду с ловкостью человека, привыкшего к тому, что его потребности и капризы всегда удовлетворялись. Он уже возбудился и был полностью готов. Как обычно.

Отшвырнув в сторону бежевые панталоны, он торопливо забрался на кровать и сразу же навалился на Вивиану. Она тихо ахнула и выгнулась навстречу.

– Ты принадлежишь мне, Вивиана, – шептал Куин, со всей силой входя в нее. – Никогда не забывай об этом.

Вивиана не принадлежала ему, но не стала спорить, а только приподняла бедра, чтобы острее чувствовать его внутри себя.

Куин схватил ее за руки и завел их вверх над головой. Он держал их так все время, пока они пререкались друг с другом.

Вивиана уже чувствовала, как напрягается тело Куина, и ее тоже, несмотря на боль, которую он причинял ей. Что она за женщина, чтобы хотеть этого и цепляться за это?

Куин как будто прочитал ее мысли.

– Ты моя, Вивиана! – прорычал он, заглянув Вивиане в глаза. Он все еще держал ее руки высоко над ее головой. – Ты моя, черт побери, и только моя. Скажи это.

Вивиана отвернулась и прошептала:

– Я твоя.

– Смотри на меня, Вивиана, – потребовал Куин, ускоряя свои движения. – Смотри на меня, когда я делаю с тобой это. Иногда я думаю, что ты хочешь разбить мое сердце. Скажи еще раз. Ты моя, и принадлежишь только мне!

Вивиана ответила возмущенным взглядом.

– Я принадлежу себе, Куин, – тихо сказала она дрожащим голосом. – Я принадлежу только себе. Но я захотела быть с тобой. В этом есть разница.

Но Куин, казалось, не слышал ее слов. Он закрыл глаза, черты его лица заострились, он все яростнее вонзался в Вивиану. Она чувствовала, как против ее воли плоть настойчиво и жадно требует удовлетворения. О Боже, у Куина на это такой талант! Вивиана хотела забыться в этом чисто физическом акте, хотела не ощущать ничего, кроме слияния их тел.

Куин чувствовал это, и это еще сильнее разжигало его. По крайней мере в этом он понимал ее.

– Si, саго mio, – простонала Вивиана. – Ах да! Вот так.

Пот выступил у Куина на лбу. Лицо было напряжено.

__Господи, Виви! – воскликнул он. – О Господи, я обожаю тебя!

Вивиана освободила руки и, задыхаясь, ухватилась за Куина. Вот наконец последний момент сладкого завершения. Она вскрикнула, содрогнувшись всем телом. Наслаждение переполняло ее, затмевая рассудок.

Куин, тяжело дыша, упал на нее, вдавливая в мягкую постель. Вивиана провела рукой по его мускулистой спине и почувствовала, как слезы подступили к глазам.

– О, amore mio, – тихо произнесла она. – О, ti amo, Куин! Ti amo.

И в эту минуту она действительно любила его. Любила всем сердцем, хотя никогда не позволяла себе сказать эти слова – ни на одном из языков, который Куин мог бы понять. Умиротворенная и обессиленная, Вивиана лежала и слушала его дыхание. Она сделала для себя открытие: самое простое из удовольствий – это лежать в объятиях красивого мужчины... нет, этого мужчины... насытившегося и счастливого, и просто слушать.

Но конечно, спокойствие было непродолжительным. Вскоре они снова ссорились из-за событий прошлого вечера. Видимо, Куин заметил каждого мужчину, который всего лишь поцеловал Вивиане руку или принес бокал шампанского. Это было глупое ребячество, на которое еще повлияла возрастающая слава Вивианы, и она не щадила Куина. Она не могла больше терпеть и сказала ему об этом.

Куин воспринял ее слова с возмущением.

– Господи, как я ненавижу то, что мы вынуждены так жить! – воскликнул он. – Я имею право защищать тебя. Я имею право, Вивиана, показать всему свету, что ты принадлежишь мне.

– Куин, amore mio, мы обсуждали это тысячу раз, – прошептала Вивиана. – Такое известие убило бы моего отца. Не для того он всем пожертвовал, отправив меня в Англию, чтобы я стала любовницей богатого человека.

Действительно, отец отправил Вивиану с совершенно другой целью. Но она не видела смысла говорить об этом Куину. Он бы еще больше рассердился.

– Синьора Алессандри не беспокоит, что его дочь окружает эта безнравственная театральная толпа? – с сарказмом спросил Куин. – Ему безразлично, чьи глаза раздевают тебя? А лорд Ротерс! Боже мой, Виви! За его покровительство надо платить. Он переспал с половиной актрис Уэст-Энда.

– Но со мною он не спал, – возразила Вивиана. – И не будет. И не желает этого. Господи, Куин, он же там был с женой. Что, ты думаешь, там происходило? Любовь втроем на обеденном столе Чесли?

Куин поджал губы:

– Да, продолжай. Превращай все в шутку, Вивиана. Смейся надо мной.

Вивиана положила руку ему на грудь:

– О, саго mio, ты так молод!

– Черт побери, Виви, я ненавижу, когда ты это говоришь! – вспылил Куин. – Перестань вести себя так, словно я какой-то глупый щенок. Мне уже почти двадцать один год.

– Да, и мы с самого начала договорились, Куин...

– Да знаю я, черт побери! – Куин схватил Вивиану за руку и с силой сжал ее. – Я знаю. Я сдержу свое слово, Вивиана. Но мне чертовски это не нравится.

В спальне на время наступила гнетущая тишина, которую нарушал лишь шум, доносившийся с улицы. Затем Вивиана перевернулась на живот и оперлась на локоть, чтобы смотреть на Куина.

Как он красив, этот полумужчина-полумальчик, которого она полюбила с такой безудержной страстью. Вивиана вдруг совершенно неожиданно для самой себя поняла, что вопреки всему не в силах потерять Куина. Даже после всех этих обидных слов она не могла себе представить жизнь без него. Но существовала ли хоть какая-то надежда? Вивиана молилась об этом, и не только за себя.

__Куин, саго mio, скажи мне кое-что. Как ты собираешься жить дальше? – спросила Вивиана.

Куин поднял голову с подушки и с удивлением посмотрел на нее:

– Что ты имеешь в виду, Виви? Вивиана слегка пожала плечами:

– Сама не знаю. Ты никогда не думал... скажем, уехать куда-нибудь? Я имею в виду за границу?

– За границу? – удивился Куин. – Господи, куда же?

– В Европу. В Венецию или Рим, может быть?

– Какого черта надо уезжать из Англии? – рассмеялся Куин.

Вивиана почувствовала, что начинает сердиться.

– Может быть, потому, что можно задохнуться в этом высоконравственном месте?

– Виви, здесь мой дом, – ответил Куин и погладил Ви-виану по голове. – Давай больше не будем говорить, что кто-то куда-то поедет, ладно?

– Но как же твое будущее, Куин? – настаивала Вивиана. – Как ты намереваешься распорядиться своей жизнью?

– Буду жить, полагаю. А что же еще делать?

– Но ты никогда не думал, что мы могли бы... – Вивиана осеклась на полуслове, затем сглотнула и добавила: – Куин, ты когда-нибудь думал о браке?

Куин широко раскрыл от удивления глаза:

– Господи! С тобой? Вивиана отвела взгляд.

– С... с кем-нибудь, кого ты обожаешь, – только и смогла она выдавить из себя. – С... да, со мной.

– О, Виви! – прошептал Куин. – О, если бы в жизни все было так просто!

Вивиана ясно сознавала, какой удар будет нанесен ее гордости, но продолжала:

– Возможно, это на самом деле так просто, Куин. Ты говоришь, что не можешь жить без меня. Что тебе хочется объявить меня своей. Я спрашиваю: как сильно тебе этого хочется?

– Так вот из-за чего все эти колебания? Ты требуешь брака? О, Вивиана! Ты знала, что я не могу жениться на тебе, с самого начала наших отношений. Разве не знала?

Вивиана покачала головой:

– Я не требую, Куин. Это не так.

– Ради Бога, Вивиана, я наследник графского титула, – продолжал он. – Неужели ты не понимаешь, к чему это обязывает? Когда я должен буду наконец жениться, надеюсь, это будет по крайней мере лет через десять, мама женит меня на какой-нибудь бледной светловолосой английской мисс, папаша которой имеет множество титулов и пятьдесят тысяч фунтов в трехпроцентных бумагах, и моим мнением никто не будет интересоваться.

Вивиана прищурила глаза:

– О! Так я слишком стара, слишком иностранка и слишком незнатна для великой династии Хьюиттов? Не так ли?

– Послушай, Виви, – проворчал Куин, садясь. – Я этого не говорил.

– Думаю, тебе и не надо говорить! – Вивиана, чувствуя новый приступ тошноты, ударила кулаком по постели. И зачем только она заговорила об этом? Куин прав. Она всегда знала, что наступит конец. Но она спросила, и теперь отступать было некуда. – Через несколько недель, Куин, ты станешь совершеннолетним, – проговорила Вивиана дрожащим от гнева голосом. – Тогда ты будешь выбирать сам, на ком тебе жениться. И не смей притворяться, что это не так.

– Ах, Виви! – капризно скривился он. – У нас впереди целая жизнь! Я долго еще ни на ком не женюсь. Зачем портить то, что имеем?

Вивиана криво усмехнулась:

– Si, неприятное дело это будущее, не правда ли? Куин не заметил ее сарказма.

– Вот, моя девочка, – сказал он, целуя ее. – Посмотри, Виви, я что-то принес тебе. Это поднимет тебе настроение.

Куин слез с постели и, пошарив в карманах, вернулся с маленькой коробочкой.

– Открой, – велел он.

Вивиана подняла крышку и ахнула. В коробочке лежало кольцо – широкая с искусным орнаментом полоска золота со вставленным в нее одним большим рубином квадратной формы. Это действительно было великолепное ювелирное изделие. Но Вивиане захотелось вернуть его Куину. Почему он так настойчиво засыпает ее подарками? То, что ей нужно, нельзя купить за его деньги, а это кольцо наверняка обошлось Куину намного дороже, чем он мог себе позволить.

Куин оттолкнул от себя коробочку, когда Вивиана протянула ее ему.

– Надень его, Виви, – настойчиво попросил он. – Надень, но обещай мне одну вещь.

Вивиана неохотно надела кольцо на правую руку.

– Я... да, я постараюсь.

– Обещай, что ты сохранишь его. Обещай, что никогда не продашь его и время от времени будешь надевать и думать обо мне.

Вивиана смотрела на кольцо и едва сдерживала слезы горечи и обиды.

– Я никогда не перестану думать о тебе, Куин, – прошептала она.

– Как и я не перестану думать о тебе, Виви, – эхом отозвался Куин. Однако в его взгляде читалось явное недоверие. – Так когда тебе надо быть в театре?

– В шесть, – равнодушным тоном ответила Вивиана.

– Да, и мне надо скоро уходить, – продолжил он. – Мы теряем драгоценное время, когда могли бы доставить друг другу удовольствие. Я бы мог сказать тебе, Вивиана, что ты самое прекрасное создание на этой земле. Что от твоих глаз у меня перехватывает дыхание, а от вида твоей груди останавливается сердце. Ложись, моя дорогая, и давай снова займемся любовью.

Теперь это называлось «заняться любовью». А не его прежним вульгарным выражением.

Вивиане следовало прогнать Куина из своей постели, но воспоминания о более счастливом и приятном времени были до боли сильны, а впереди ее ждало унылое будущее. Вивиана с покорностью легла на спину.

Куин поднялся с постели несколько часов спустя, его настроение улучшилось, но взгляд оставался недоверчивым. Вивиана смотрела, как он одевается, и уже в который раз подумала о том, как он будет выглядеть в расцвете мужественности. Уже сейчас у Куина были широкие плечи, а на лице пробивалась темная борода.

Вивиана снова восхитилась совершенством черт его лица. Высокий лоб, тонкая линия носа, высокие скулы и глаза такого цвета, какой бывает у Эгейского моря в часы заката. Какую глупость совершила она, Вивиана, позволив Куину завладеть ее сердцем!

Она не сердилась на него, нет. Скорее принимала таким, каким он был. И не винила его. Виновата была ее страстная, романтическая натура. Но для пения необходима страсть. И нельзя жить полной жизнью без романтики. Вивиана смирилась с тем, что вместе с хорошим приходит и плохое и надо жить полной жизнью.

Надев сюртук, Куин наклонился над кроватью и посмотрел Вивиане в глаза так пристально, что на мгновение ей показалось, что он способен заглянуть в ее душу.

– Скажи мне вот что, дорогая. Ты меня любишь? Вивиана удивилась, ибо он никогда прежде не задавал этого вопроса. И она знала свое сердце так же хорошо, как знала, каким должен быть ее ответ. На это ей еще хватало гордости.

– Нет, Куин. Я тебя не люблю. А ты не любишь меня.

– Нет. Полагаю, что нет.

Вивиана пожала плечами:

– Так лучше всего, не так ли?

Куин резко выпрямился:

– Ладно, Вивиана. По крайней мере ты поступила честно.

Но Вивиана солгала. И, глядя, как Куин направляется к двери, она вдруг подумала, не сделал ли и он то же самое.

Нет. Нет, такого не могло быть.

Дверь захлопнулась. Вивиана устало вздохнула и закрыла глаза, едва сдержав слезы. Она слушала, как затихают его тяжелые шаги в коридоре. Одна предательская слезинка скатилась по ее щеке и упала на подушку.

Вивиана решительно поднялась. Нет, видит Бог, она не станет плакать. Одной слезы уже слишком много, и если появится другая, то им не будет конца.

Люси вошла в комнату, когда Вивиана надевала халат.

– Убрать здесь сейчас, мисс? – спросила служанка.

– Grazie. – Вивиана подошла к маленькому письменному столу, стоявшему под окном. – Сегодня я в последний раз пою Констанцию, Люси.

Вивиана открыла ящичек, в котором хранились ее скудные сбережения.

– Я знаю, мисс, – ответила горничная и начала оправлять постель. – Это было великолепно, не правда ли? А что вы будете делать дальше? Может, вам следовало бы поехать в Брайтон и отдохнуть? Может, мистер Хьюитт отвезет вас? Я слышала, там очень красиво.

– Дело в том, Люси, что завтра я уезжаю домой, – сказала Вивиана и протянула служанке тоненькую пачку банкнот. – Вот возьми. Я хочу, чтобы ты это взяла. Лорду Чесли не надо знать об этом.

Девушка с изумлением посмотрела на Вивиану и оттолкнула от себя ее руку:

– Но я не могу взять ваши деньги, мисс! Кроме того, непохоже, что они у вас лишние, и хотя мне не пристало говорить об этом, но я сказала.

– Люси! – с упреком в голосе воскликнула Вивиана.

– А что? Вы думаете, я не знаю, мисс, что вы посылаете домой каждый сбереженный пенни, и продаете украшения, и едите черствый хлеб к тому же? Кроме того, лорд Чесли платит мне достаточно за то, что я служу вам. А я это делаю с большим удовольствием.

С грустной улыбкой Вивиана вложила деньги в руку Люси:

– Возьми, там, куда я еду, нам с отцом деньги будут не нужны. И мне бы хотелось, чтобы ты вернулась в имение лорда Чесли и вышла замуж за этого твоего красивого лакея. Эти деньги – мой свадебный подарок. Ты должна купить колыбель, очень красивую колыбель для твоего первенца и думать обо мне, качая ее, si?

Люси разжала руку и смотрела на банкноты.

– Но как вы можете так сразу покинуть Англию? – спросила она. – Что будет с вами так далеко отсюда, в чужом месте?

Вивиана улыбнулась. Бедная девушка была так наивна и провинциальна... совсем как Куин.

– Это мой дом, – тихо проговорила Вивиана. – И мне пора вернуться туда. А теперь пожелай мне счастья, Люси. Я только что узнала, что тоже выхожу замуж.

Лицо девушки расплылось в широкой улыбке.

– О Господи, мисс! – воскликнула она, всплеснув руками. – Я так и знала! Я так и знала, что мистер Хьюитт поступит правильно, как только вы ему скажете! Я знала, что все как-то устроится.

Вивиана почувствовала, как слезы подступили к ее глазам, и поспешила отвернуться к столу.

– Думаю, Люси, что ты неправильно поняла меня. Я возвращаюсь домой, чтобы выйти замуж за того, кто раньше... ну, за того, кого я раньше знала.

– О нет, мисс! – Вивиана почувствовала, как Люси коснулась ее руки. – Но... но как же мистер Хьюитт?

Вивиана овладела собой и повернулась к Люси лицом. В опере требуется быть не просто хорошей певицей, но и способной актрисой.

– О, я думаю, мы придем к взаимопониманию, он и я, – сказала Вивиана, заставляя себя улыбнуться.

– Но я не понимаю, как это может быть! – недоумевала Люси.

– Тише! – Вивиана положила руки девушке на плечи и расцеловала ее в обе щеки. – Я покидаю Англию, мой преданный дружок. Не грусти обо мне. Все хорошее имеет конец, si?


Глава 1,

в которой лорд Чесли строит грандиозные планы


Осень 1830 года

– Все хорошее когда-нибудь кончается, – проворчал маркиз Девеллин, разглядывая витрину самого дорогого на Пиккадилли ювелирного магазина. – Постарайся, мой друг, смотреть на брак как на начало новой жизни, предоставляющей множество возможностей.

– Да, и чертовски много невозможностей, – заметил граф Уинвуд.

– Каких же? – хитро усмехнулся Девеллин.

– Таких, как невозможность устроить Илзу Карлссон в тихом домике в Сохо, что мне давно хотелось сделать.

Девеллин согласно кивнул:

– Трагедия. Хотя Илза стоит дороже, чем ты обычно платишь, старина. В любом случае мы здесь для того, чтобы купить свадебный подарок твоей невесте, не так ли?

Уинвуд указал на браслет с большим красным кабошоном:

– Ну как тебе этот? Пожалуй, мне нравится цвет. Это рубины?

– Боюсь, всего лишь гранаты, – ответил Девеллин. —

Так что и не думай: никаких гранатов, никаких талантливых мисс Карлссон. Дешевые камни твоя невеста может и не заметить, но этот дракон, ее тетка, наверняка заметит. И Илзу, ну ее-то нельзя не заметить. Тут должны быть подлинные рубины и настоящая верность.

Лорд Уинвуд болезненно скривился и взялся за дверную ручку:

– Ладно, тогда пойдем. Можем войти и что-нибудь купить.

Звякнул колокольчик, и мужчины вошли в магазин. Приветливая молодая женщина протирала стекла, закрывавшие деревянные ящички. В воздухе висел едкий запах уксуса.

– А, добрый день, милорд, – сказала она, улыбаясь Девеллину как старому знакомому. – А это мистер Хьюитт, если не ошибаюсь? Надеюсь, вы оба в добром здравии?

– Крепки, как пятипенсовик, мадам, – весело ответил маркиз. – Но мистер Хьюитт теперь лорд Уинвуд. И из этого следует, что вы можете взять с него лишнего.

Женщина грубовато рассмеялась.

– Милорд, ну и шутки у вас! Боюсь, муж ушел по делу. Могу я вам помочь, пока он не вернулся?

Уинвуд отвел взгляд от браслета с бриллиантами, на который смотрел невидящими глазами.

– Я хотел бы посмотреть на какие-нибудь драгоценности, – выдавил он из себя. – Может быть, бриллианты? Или... или изумруды?

– Вы должны извинить его за нерешительность, миссис Брэдфорд, – вмешался «Девеллин, подмигивая жене ювелира. – Мой друг ищет подарок для весьма особого случая.

Миссис Брэдфорд подняла тонко очерченные брови и вкрадчивым голосом заметила:

– Мы в «Брэдфорд и Барнет» главным образом делаем вещи для особых случаев, не слышу ли я свадебные колокола?

– Скорее, похоронный звон, судя по виду моего друга! – рассмеялся Девеллин. – Это печальная история еще об одном прекрасном и страстном юноше, которого вот-вот выдернут из счастливого пребывания в холостяках и вздернут на священной виселице семейной жизни.

– О, виселица определенно требует дорогих украшений, – проговорила миссис Брэдфорд с серьезным выражением лица. – Вы ищете обручальное кольцо, милорд?

– Нет! – торопливо ответил лорд Уинвуд, вздернув голову, как испуганный олень. – Я хочу сказать... пока еще нет.

– Только подарок на помолвку, – пояснил Девеллин. – Предстоит помолвка, и милорд хочет сделать ее особым событием для невесты. – Он замолчал и тихонько толкнул локтем друга: – Разве я не прав, Куин?

– Именно так. Я хочу чего-нибудь... э... вы понимаете... особенного.

Лицо миссис Брэдфорд озарилось улыбкой, и она двинулась вдоль прилавка вместе с Уинвудом.

– Вы думали о бриллиантах? Но только не кольцо. Может быть, браслет? Или брошь?

– Я думаю, ожерелье, – сказал Уинвуд.

– Да, и очень дорогое, – добавил Девеллин. – Она совсем особенная молодая леди.

Неисправимый циник, Уинвуд начал удивляться, сколько же раз они повторят слово «особенный», пока не покончат с этим утомительным делом. Он питал глубокую и неистребимую ненависть к ювелирным лавкам. А Дев был чертовски настойчив, когда дело касалось этого брака, он как будто подбивал Куина довести дело до конца. Вот и сейчас он тянул его от витрины к витрине, словно подталкивая к женитьбе.

О, черт! Надо что-то выбрать. Что-то особенное, конечно. Но, на взгляд Куина, все выглядело одинаково.

– Вот это, – сказал он, указывая на тяжелую цепь из чеканного золота с большим многогранным куском какого-то голубовато-зеленого камня. – Это не бриллиант, но выглядит очень... впечатляюще. Девеллин подошел ближе:

– Э... я так не думаю, Куин. Миссис Брэдфорд слегка нахмурилась.

– А она очень молодая леди, милорд? – спросила она. – И какого цвета у нее глаза?

– Ее глаза... – Уинвуд задумался. – Ну, ее глаза... они вроде как... (Черт возьми! Какие же глаза у мисс Гамильтон?) Их трудно описать, но...

– Зеленые, – вмешался Девеллин. – Она очень маленькая, очень молодая, а глаза у нее холодного зеленого цвета с золотыми искорками. Эта цепь будет давить на нее, как кольчуга, и совершенно не подходит к ее глазам. Я даже начинаю сомневаться, Куин, что ты что-либо соображаешь.

Уинвуд сердито посмотрел на друга:

– Ты забываешь, Дев, что в моей жизни интересы не сводились к рабскому ухаживанию за дорогими, слишком эмоциональными оперными танцовщицами.

– О, конечно, нет, – понизив голос, согласился маркиз. – Женщины, с которыми ты обычно имеешь дело, предпочитают наличные.

Миссис Брэдфорд позволила себе вольность тихо усмехнуться и, покраснев, отвернулась. Девеллин прокашлялся.

– Ладно, я бы хотел взглянуть на серьги, миссис Брэдфорд. Я задумал, Куин, купить Сидони сапфировые серьги, чтобы она могла носить их с тем платьем, в котором на прошлой неделе была на обеде у мамы. Как ты думаешь?

– Я думаю, тебе следует каждую неделю покупать ей пару серег, – ответил Куин. – Иначе она опомнится и начнет удивляться, зачем она вышла за тебя замуж.

Девеллин усмехнулся и заставил миссис Брэдфорд выдвинуть несколько обитых бархатом ящичков, содержимое которых он тщательно изучил. Как заметил Уинвуд, ему действительно хотелось доставить удовольствие своей жене.

Уинвуд же потерял всякий интерес к этому делу. О, он желал сделать приятное мисс Гамильтон. Искренне хотел. Но беда заключалась в том, что он не знал Эсме так хорошо, как любой джентльмен желал бы знать свою невесту. Конечно, он знал, что она красива. И еще что она отличается прагматизмом и прямотой. Он бы не потерпел глупую, жеманную лондонскую мисс или такую, которая скорее обведет мужчину вокруг пальца, чем скажет ему правду прямо в глаза. Видит Бог, этого опыта Куину хватило бы на всю оставшуюся жизнь.

Эсме, конечно, не любила его. Об этом она откровенно сказала Куину. Но любовь не была нужна или даже не привлекала Куина. Они с Эсме сумеют сделать совместную жизнь достаточно терпимой. В этом он не сомневался. С Эсме было так же легко ладить, как и приятно на нее смотреть. Куин с нетерпением ждал, когда она окажется в его постели, и с еще большим нетерпением – когда она родит ему ребенка, предпочтительно, чтобы это был сын. Мать Куина очень хотела внука.

Смерть отца была преждевременной и неожиданной. Куину еще не было тридцати, и он не имел никакого желания отказаться от беззаботной холостяцкой жизни ради спасения династии Хыоиттов от гибели. Однако его мать была в состоянии, близком к панике, хотя ее хорошее воспитание и врожденное владение собой помогали ей это скрывать ото всех, кроме тех, кто хорошо ее знал. Если Куин умрет, не оставив наследника, все перейдет к ужасному кузену Эноку, который – его мать нисколько не преувеличивала – немедленно вышвырнет ее на улицу. Мать Куина стала бы зависима от своего младшего брата лорда Чесли, или ее отправили бы на жительство в Оксфордшир к сестре Куина, Элис. А его мать скорее умрет, чем согласится на то или другое.

Поэтому династия должна продолжаться. Они с Эсме намеревались удалиться в Бакингемшир, завести трех или четырех детей и жить более или менее счастливо. Ради этого, убеждал себя Куин, он готов на любые вынужденные жертвы, в их числе – отказаться от Илзы и других холостяцких привычек. Эсме стоила этих жертв. Если бы не она, то на ее месте оказалась бы девушка, выбранная его матерью по своему вкусу.

– Я возьму эти, – услышал Куин голос Девеллина. Миссис Брэдфорд назвала цену, за которую можно было приобрести в собственность небольшую недвижимость в Несли. Девеллин не раздумывая согласился и повернулся к Уин-вуду:

– А что же ты, Куин? Что ты выбрал для своей шотландской красотки?

– Я еще не решил, – признался Куин. – Думаю, лучше сначала поговорить с леди Таттон. Она знает, что предпочитает ее племянница, не правда ли?

– Или Аласдэр? – предположил Девеллин, когда миссис Брэдфорд исчезла в глубине магазина, чтобы упаковать покупку. – Тебе следует обратиться к Аласдэру и спросить, что, по его мнению, понравится Эсме. Он к ней неравнодушен и знает ее лучше, чем другие. Уверен, он даст тебе наилучший совет.

Уинвуд возмутился. Сэр Аласдэр Маклахлан был одним из их самых беспутных и веселых приятелей. По крайней мере он был таким до последнего времени. Теперь, однако, Аласдэр вел себя очень странно. Как и Эсме, Аласдэр был шотландцем. И благодаря какому-то трудно объяснимому происшествию, связанному с новогодним маскарадом, Аласдэр оказался еще и отцом маленькой сестренки Эсме, хотя почти никто об этом не знал. Уинвуд же это знал, и его чертовски раздражало, что Девеллин все время связывал их имена. Чего, черт побери, добивался этот человек?

Где-то в глубине магазина пробили часы.

– Черт бы меня побрал! – воскликнул Девеллин. – Который час? Я опаздываю к чаю на Гросвенор-сквер. Мама оторвет мне голову и подаст ее на самом лучшем позолоченном блюде. Миссис Брэдфорд? Миссис Брэдфорд! Пожалуйста, поскорее.

Жена ювелира поспешно вернулась и протянула маркизу лист бумаги, требующий его подписи. Нацарапав на нем что-то неразборчивое, Девеллин сунул сверток в карман и ободряюще похлопал Уинвуда по плечу.

– Смелее, старина! – сказал он и исчез за дверью. Миссис Брэдфорд записала покупку Девеллина в расчетную книгу в зеленом суконном переплете.

– Показать вам что-нибудь еще, милорд? – спросила она, без особого интереса взглянув на Уинвуда.

– Нет, благодарю вас, – ответил Куин, водружая шляпу на голову. – Я выясню, что нравится леди, и зайду в другой раз.

Куин вышел в Берлингтонский пассаж и зашагал в сторону шумной Пиккадилли. Ветер разносил сухие листья по улице, загнав их даже в сам элегантный пассаж. Был удивительно ясный осенний день, но холодный воздух напоминал о скором приближении зимы.

Остановившись на тротуаре, Уинвуд прищурил глаза от яркого света, ощущая некоторую растерянность. Господи, каким идиотом он чувствовал себя в этой жарко натопленной лавчонке ювелира! Девеллин прав; он не имел дела с женщинами, которым покупают дорогие украшения. Уже давно. И даже когда он однажды купил что-то, то это были рубины.

Куин увидел их и тут же подумал о... Вивиане Алессандри. Насыщенный кроваво-красный цвет рубина всегда был ее олицетворением. Нежная, с чуть заметным оливковым оттенком кожа Вивианы оживляла цвет камня. И Куин выбирал браслет, и брошь, и ожерелье так же тщательно, как Девеллин выбирал сапфировые серьги для своей любимой Сидони.

Но Вивиана неизменно продавала подаренные Куином украшения, безжалостно и расчетливо, чтобы заплатить портнихе или, как он подозревал, оплатить свои карточные долги. Что было, конечно, ее правом как содержанки. Или, более точно, продажной женщины. И когда закончилось это ужасное мучительное положение, Куин дал себе слово, что никогда больше не будет тратить свои душевные силы на выбор подарка, даже какой-нибудь безделушки для женщины. В течение последних девяти лет он не подходил к дверям ювелирной лавки. До сегодняшнего дня.

Куин направился к Грин-парку, но, пройдя несколько шагов, остановился напротив гостиницы «Бат». Роскошная карета с четверкой лошадей подъехала к углу здания, где какой-то джентльмен и дама горячо спорили о чем-то, сопровождая выразительным жестом почти каждое слово. Куин сразу же понял, что это богатые люди и что они иностранцы. О первом ясно свидетельствовала их одежда. А что касалось второго, то англичане, принадлежавшие к высшему обществу, скорее бы умерли, чем позволили вести себя на улице как базарные торговки.

Куин не мог разглядеть лица дамы, но у него возникла странная уверенность, что она потрясающе красива. Джентльмен же был пожилым, сутулым и болезненным на вид. Куин уловил обрывки их разговора. Они говорили по-итальянски или на каком-то другом похожем языке. Подобно неотесанному деревенщине Куин продолжал глазеть на них, хотя и не мог объяснить себе почему.

Из обрывков фраз Куин наконец понял, что являлось предметом спора. Леди хотела, чтобы джентльмен сел в карету. Джентльмен желал идти пешком. Последовало еще несколько более резких слов, и джентльмен, казалось, собрался оставить женщину, однако она замахала руками, признавая свое поражение. Пожилой человек явно колебался. Леди материнским жестом поправила шарф на его шее и засунула концы под пальто. Джентльмен взял в ладони ее лицо, поцеловал в обе щеки и направился в сторону Мейфэра.

Дама оглянулась по сторонам.

Куин внезапно почувствовал, что утратил способность дышать.

Когда-то в детстве он решил перепрыгнуть через ограду, чего ему не разрешалось делать. У его лошади оказалось больше здравого смысла. Куина швырнуло в сторону, и он самым постыдным образом приземлился на траву. Тогда от страха Куин долго не мог отдышаться.

На сей раз этот детский позор длился всего минуту. Ему на смену пришла жгучая ярость. А гордая леди, не удостоив Куина даже взглядом, поднялась по ступеньке в карету и сделала затянутой в перчатку рукой знак трогаться с места.

Позднее, когда Куин размышлял об этом, он признался, что видел очень мало. Юбки цвета бургундского, яркие на фоне черного бархата ее развевающейся накидки, черная шляпа, кокетливо сдвинутая набок, широкие черные ленты, завязанные под подбородком, которыми играл легкий ветерок, гордый разворот плеч, резко очерченные черные брови и осанка надменной королевы. Дама садилась в карету с таким видом, как будто ей принадлежал весь мир.

Но что-то изменилось в ее лице. Она выглядела по-другому. Нос... с ним было что-то не так. И все же Куин узнал бы ее везде, даже через тысячу лет. Это была Вивиана Алессандри. О да! Куину вдруг стало трудно дышать. Сердце его словно остановилось.

Ближе к вечеру в доме лорда Чесли в аристократической Белгрейвии гулко раздавалось печальное тиканье каминных часов, отстававших минут на десять. «Так-так-так» – стучал маятник, словно отсчитывал свои последние минуты. В гостиной стояла странная тишина. Чесли осторожно отложил в сторону газету и внимательно посмотрел на свою единственную собеседницу.

– Пожалуй, я пойду наверх, Виви, подремлю до обеда, – сказал он, поднимаясь. – Никак не привыкнешь к тяготам путешествий, не правда ли?

Вивиана подняла глаза от кипы набросков и нот и улыбнулась:

– Si, это утомительно, милорд. Вчера даже маленький Николо очень устал. Просто удивительно.

Чесли подошел к окнам, из которых открывался чудесный вид на Хэнс-плейс.

– Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером, Виви? – задумчиво спросил он. – Заберем Диглби и поедем на репетицию «Фиделио»? Или... подожди-ка, я знаю, что мы сделаем! Мы свозим детей в Амфитеатр Эстли!

– Но Николо еще так мал...

– Глупости, – ответил Чесли. – Ему там понравится. Вивиана отодвинула чашку с остывшим чаем. Она дала себе обещание ездить в Лондоне куда-либо только в случае крайней необходимости. Никогда не знаешь, кого ты там встретишь. Но в Эстли? Нет, наверняка никого. Да и путешествие из Венеции в Лондон было долгим.

– Как мило с вашей стороны, Чесли, подумать о моих детях, – ответила Вивиана, вставая. – Но, может быть, нам следует просто провести тихий вечер здесь? Боюсь, папа переутомился от прогулки в Сент-Джеймс-сквер. А сейчас он наверху возится с Николо.

– Ну конечно, моя дорогая, – ответил граф. – Я иногда забываю, что Умберто уже стар.

– Да, он стар, – повторила Вивиана.

Чесли подошел к ней и взял ее руки в свои ладони.

– Виви, моя дорогая, с тобой все в порядке? – спросил он. – Ты кажешься сама не своя последние несколько дней. Это из-за путешествия? Не слишком ли многого я потребовал от тебя, упрашивая приехать в Англию?

Вивиана улыбнулась и пожала Чесли руки.

– Я хотела приехать, – бессовестно солгала она. – Мне хотелось немного побыть вдали от Венеции.

Чесли засмеялся:

– О, в самом деле! Зачем оставаться в Венеции, когда можно провести зиму в Англии! Я уверен, должно быть, все Дело в том увлечении. Нет, признайся, Виви. Тебе хотелось помучить своего французского маркиза напрасным ожиданием, не так ли? Бедняга! Как его звали?

– Гаспар.

– Да, увы, бедный Гаспар! – воскликнул Чесли.

– Гаспар стал надоедливым, – усмехнулась Вивиана. – О нем я скучать не буду.

Чесли вдруг посерьезнел:

– Но весна еще далеко, моя дорогая. А в Бакингемшире будет очень холодно в январе. Я чувствую себя немного виноватым, что попросил слишком многого от тебя и синьора Алессандри.

– Вам должно быть известно, Чесли, что я не могу оставлять папа без присмотра, – сказала Вивиана. – И честно говоря, от участия в создании этой оперы он просто помолодел. Думаю, он был не так уж счастлив, отойдя от дел.

Чесли посмотрел на бумаги, разложенные на чайном столике:

– Ну а что ты думаешь, моя дорогая, о либретто молодого Диглби? Оно заинтересует твоего отца?

– Si, я так думаю. В достаточной степени. Но меня кое-что беспокоит.

– И что же это, моя дорогая? Я ценю твое мнение.

– Вот эта часть – «Nel Pomeriggio» – мне она нравится, – ответила Вивиана и, помедлив добавила: – Заглавие наводит на размышления. «После полудня». Заставляет предполагать, какие будут действующие лица, не так ли?

– Да, да, продолжай.

– И надо признать, что в ней есть восхитительно остроумные моменты. Поэтому я думаю, что было бы лучше, если бы подобная премьера состоялась в Париже, возможно, в Комической опере? Но не в Ла Скала, как хочется, кажется, лорду Диглби.

– Ему больше всего хочется успеха, – сухо заметил Чесли. – Твоя точка зрения вполне обоснованна, моя дорогая. Я объясню ему, как это делается в мире оперы. И еще он хочет, чтобы у Марии было пять арий. Слишком много, как ты думаешь?

__У папа это получится, – убежденно ответила Вивиана. – Но для этой роли вам потребуется сильное сопрано.

Лорд Чесли слегка ущипнул ее за подбородок.

– Я это знаю, дорогая Виви. Ты же не думала, что тебя пригласили просто за твои красивые глаза?

– О нет, я не могу! – горячо запротестовала Вивиана. – О, Чесли, я не могу сделать это для вас. Николо еще слишком мал, а я... я...

– Николо сейчас четыре года, – перебил ее Чесли. – И за все это время ты спела всего лишь в двух постановках.

– Да, но дома, в Венеции. Не в Париже и даже не в Милане.

– А за последние два года вообще ни разу.

Вивиана отвела глаза и смотрела в глубину комнаты. У нее не хватало мужества сказать Чесли правду или поделиться с ним своими опасениями.

– Я должна соблюдать траур, – тихо проговорила она. – Я должна сделать для мужа хотя бы это, не так ли?

Граф энергично затряс головой:

– Не допускай, чтобы твои трубы заржавели, девочка. Кроме того, до постановки еще несколько месяцев.

Вивиана бросила грустный взгляд на либретто:

– Ладно, посмотрим, с чем явится папа. Но уверена, это будет что-то очень талантливое и захватывающее, и мне страшно захочется забросить детей и совершенно забыть о бедном Гаспаре.

– Если хочешь знать мое мнение, то судьба Гаспара уже решена, – сдержанно заметил Чесли. – Но забросить детей? Да никогда в жизни.

В эту минуту со стороны холла донесся страшный шум. Дети с грохотом сбежали по лестнице, оглашая дом звонкими криками. В гостиную в облаке светлых оборок ворвались две маленькие девочки, за которыми следовал синьор Алессандри с восседавшим на его сутулых плечах маленьким мальчиком.

– Papa! – Вивиана вскочила на ноги. – Essere attento!

– О, с ним все в порядке, Вивиана, – поспешил успокоить ее старик.

– В этом я уверена. А с тобой?

– Вперед! Вперед! – кричал мальчик, пришпоривая деда каблуками. – Вперед, Nonno!

«Вперед» было новым словом в лексиконе малыша. Вивиана пыталась рассердиться, но ей это не удалось.

– Vieni qui, Николо! – сказала она, снимая мальчика с плеч отца.

– Мама, у лорда Чесли есть большая свинья! – сообщила младшая из девочек. – Большая, волосатая, но она... она покойница.

– А, это мертвая свинья? – Вивиана взяла Николо на руки и подняла бровь. – И это существо наверху? А я удивлялась, из-за чего такой шум.

– Нет, нет! – засмеялся синьор Алессандри. – Это... как бы сказать... таксидермия. Дикий кабан.

У Чесли был почти смущенный вид.

– Охотничий трофей времен моей юности, – признался он. – С группой молодых людей я ездил в Африку пострелять. Этот кабан был старым, по-моему, и просто умер от шока, увидев стадо глупых бездельников. Но я сделал из него чучело. И некоторое время гордился им.

– Мы катались на нем, мама, – добавила старшая девочка.

– Серилия!

– Она каталась, – подтвердила Фелис. – А я побоялась. У него такие большие желтые зубы.

– Клыки, Фелис, – с видом превосходства поправила девочку сестра. – Это не зубы.

Николо начал беспокойно вертеться, и Вивиана с трудом удерживала его.

Лорд Чесли перехватил ее взгляд и усмехнулся:

__Совсем измучился бедняга, а, Виви?

Вивиана опустила мальчика и виновато посмотрела на графа:

– Простите меня. Дети не привыкли, чтобы их держали в классной комнате. Они будут вести себя лучше, обещаю вам, когда мы доберемся до Хилл-Корта.

– Глупости! – заявил Чесли. – Пусть они бегают по всему дому, прошу тебя.

Вивиана предостерегающе подняла руку:

– О Боже, умоляю вас! Мои нервы не выдержат. У вас не останется ни одной приличной конфетницы, если вы предоставите Николо свободу.

Чесли ласково посмотрел на детей:

– Хорошо. Еще несколько дней дела продержат нас в городе, а затем мы уедем. В деревне мы все сможем бегать на свободе.

Какое-то движение на чайном столике привлекло внимание Вивианы. Николо заметил ее остывший чай и схватил чашку севрского фарфора, как бы собираясь выпить чай.

– Нет! – воскликнула она, вырывая чашку из его пухлых пальцев. – Николо, нет!

Мальчик скривил лицо и заплакал. Лорд Чесли мгновенно опустился на одно колено.

– Николо, ты любишь лошадей? – спросил он. – Фелис, Серилия, а вы?

Николо закрыл рот.

– Лоши-ди, – повторил он, явно не понимая, о чем речь.

– Я люблю лошадей, – поспешно проговорила Фелис. – У меня скоро будет пони.

– Да, – согласилась Вивиана. – Если будешь хорошо себя вести.

– А я уже знаю, как ездить на лошади, – с гордостью сообщила Серилия.

Чесли сделал изумленное лицо:

– Да, но ты умеешь ездить стоя, Серилия? Без седла?

Девочки смотрели на Чесли широко раскрытыми глазами. Он бросил быстрый взгляд на Вивиану.

– Моя дорогая, думаю, я утвердил наши планы на вечер, – извиняющимся тоном сказал он. – Ты доставишь мне удовольствие?

– Да, конечно, – сумела улыбнуться Вивиана. Чесли ущипнул Николо за нос и на очень плохом итальянском сказал:

– Послушай, молодой человек, у меня есть для тебя маленький подарок. Ты когда-нибудь слышал о таком месте, которое называется Амфитеатр Эстли.


Глава 2,

в которой лорд Уинвуд приобретает нового друга


Куин довольно неохотно переодевался к вечеру. Жизнь в качестве исправившегося грешника не была лишена некоторых неудобств, думал он, поднимая руки и помогая камердинеру надеть на него рубашку. Ему совсем не нравилось такое положение, когда он окажется на побегушках у этих женщин, особенно своей матери и тетки его невесты.

Что касается самой невесты, казалось, что Эсме нисколько не волнует весь этот шум, поднятый вокруг их помолвки. Действительно, ей как будто было все равно, будут ли они тихо сидеть дома, играя в пикет, или, разодевшись в самое лучшее платье, отправятся на обед к королеве. Ей это было безразлично, по крайней мере Куин так думал.

Но его мать была в восторге от предстоящей женитьбы и настойчиво требовала всего, что явно противоречило здравому смыслу. Куин сделал все, что мог, чтобы помешать ей устроить с леди Таттон свадебный завтрак, как будто церемония должна состояться на следующей неделе, а не следующей весной, как они договорились с Эсме.

В предыдущие годы Куин просто не обращал внимания на требования матери остепениться. Он очень редко виделся с ней, но после смерти отца был вынужден проводить с матерью много времени, большую часть которого она не отпускала сына от себя и оплакивала свое неожиданное вдовство.

Возможно, это свидетельствовало о скрытой слабости его характера, но Куин не мог вынести слезы матери. И, выполняя с некоторым запозданием долг хорошего сына и только что помолвленного джентльмена, в этот вечер он вынужден в очередной раз сопровождать Эсме и леди Таттон, пожелавших немного развлечься.

Куин уже был сыт по горло обедами, театрами и светскими вечерами. И его не покидало очень странное впечатление, что Эсме была почти так же равнодушна ко всему этому, как и он сам. Все же, согласно любимому выражению его матери, очень важно соблюдать приличия. От собиравшегося вступить в брак джентльмена требовалось, чтобы он вывозил невесту в свет при каждом удобном случае.

Куин вдруг почувствовал, что готов отдать свою правую руку, лишь бы остаться дома в этот вечер и побыть одному.

– Довольно, Блэвинс, – раздраженно сказал он камердинеру.

– А как же ваш галстук, сэр? И ваш жилет? Куин махнул рукой:

– Я сам закончу. Спасибо. Ты свободен до вечера. Блэвинс подобострастно кивнул и поспешил исчезнуть.

Бедняга достаточно хорошо знал, каков бывает хозяин в плохом настроении, что, слава Богу, случалось не часто.

Куин гордился своим умением владеть собой. Однако, принимая во внимание его дурные привычки, случалось, что на следующее утро ему хотелось огрызнуться. И за эти годы было лишь несколько довольно редких случаев, когда матери удавалось загнать Куина в угол и заставить его выслушать длинную и жалобную речь о его растраченной понапрасну жизни. Безусловно, настроение от этого не становилось лучше. Кроме того, Куин уже давно пришел к выводу, что в этом мире мало что стоит его волнений.

Тогда почему последнее время его не покидало ощущение тревоги? Он собирался жениться на молодой женщине, которая ему очень нравилась. Ему повезло: он нашел не только красивую, но и удивительно разумную, обладающую сильным характером. Эсме умела развеселить его. Но Куин был не настолько глуп, чтобы думать, что влюблен или что Эсме Гамильтон была для него единственной женщиной на земле.

Нет, он знал, что всегда найдется другая женщина. Его жизнь давно была заполнена ими. Женщины, похоже, находили его привлекательным. По крайней мере они часто говорили ему об этом, как раз перед тем, как сделать ему предложение, от которого, как они полагали, он не сможет отказаться.

Будучи неопытным молодым человеком, Куин не сознавал, какую власть над ними имеют его внешность, богатство и титул. Став мужчиной, он слишком хорошо это понял. И уже давно решил, что намного удобнее просто платить за свои удовольствия, как это делают другие мужчины.

О, Девеллин может подшучивать над этим, но многое говорило в пользу чисто деловых денежных сделок. Таким образом не возникало никаких недоразумений. Никаких ожиданий. И никаких несбыточных надежд. Без этого, как Куин уже давно решил, он может обойтись. Так было, пока он не встретил Эсме. Она понравилась ему с первого взгляда, как только он увидел эту маленькую, полную огня шотландочку. Может быть, в этом заключалась его беда? Может быть, его невеста нравилась ему чуточку больше, чем бы ему хотелось. Может быть, у него снова пробуждалась надежда. Это было в высшей степени неразумно. Потому что сегодня днем... о Господи Иисусе! Куин не хотел думать об этом.

Куин подошел к стоявшему между окон письменному столику и начал перебирать вещи в нижнем ящике в поисках старой позолоченной табакерки. Он нашел ее засунутой между двумя чернильницами, под кипой листов с очень плохими стихами. Необходимо сжечь эту кипу бредовой чепухи в камине, перебирая бумаги, думал Куин, пока кто-нибудь не прочитал его вирши и не высмеял потом.

Однако он засунул бумаги обратно и, схватив табакерку, ногтем открыл ее. Внутри лежала не прядь волос, а целый локон; шелковистая черная спираль в несколько дюймов длиной. Куин осторожно накрутил ее на палец, как он делал это вначале по два-три раза в день. Но уже не так часто в последнее время. И как ни странно, ни разу с тех пор, как встретил Эсме. Может быть, это было проявлением надежды?

Куин равнодушно смотрел на локон в свете лампы. С некоторой долей облегчения он почувствовал, что ничто не шевельнулось в его сердце. Красивый локон был... всего лишь локоном. Сентиментальный пустяк, подобный его скверным стихам. Напоминание о том, какую глупость может совершить человек, утратив осторожность. Но Куин стал очень, очень осторожным. Шок, который он испытал на Пиккадилли, прошел, и сейчас его сердце билось спокойно.

Однако когда-то это тайное сокровище было для Куина дороже всего на свете. Но тогда он был так молод; ему едва исполнилось двадцать, когда он так безнадежно влюбился, влюбился в женщину, у которой не находилось и минуты, чтобы взглянуть на него. Но он сделал еще большую глупость, когда добился ее. В ту ночь, которая навсегда осталась в его памяти, Куин украл этот шелковый локон, упавший на пол ее гримерной. Да, для него это был знак надежды.

Словно издалека донесся бой напольных часов, стоявших в нижнем холле и печально отсчитывающих каждый час. Куин торопливо спрятал локон и задвинул ящик. Пора ехать к Эсме. Пора думать о будущем. Куин накинул на шею свеженакрах-маленный шейный платок и начал тщательно завязывать его.

Когда они приехали, театр был уже полон. Куин проводил дам на их места, находившиеся в одной из самых дорогих лож в нижнем ярусе, откуда все было прекрасно видно. Но представление еще не успело начаться, как леди Таттон принялась кутаться в шаль и натягивать перчатки, при этом почти стуча зубами.

Куин дважды предлагал ей свое пальто, и дважды ее милость отказывалась, хотя с каждой минутой выглядела все более несчастной. Эсме попыталась сохранить бодрость духа.

– Интересно, будут ли сегодня клоуны? – спросила она. – Знаете, я никогда не видела настоящего клоуна. Вероятно, я буду так взбудоражена, что вам обоим станет страшно стыдно за меня.

Уинвуд наклонился к ней и благодарно пожал руку. Затем он стал рассказывать о том, какие номера они увидят, что привело Эсме в восторг. Но никакие разговоры не могли отвлечь ее милость от страданий.

– Послушайте, Уинвуд, – сказала наконец она, – не могли бы мы сесть немного выше? Там должно быть теплее. И к тому же безопаснее. Я слыхала, что лошади копытами отбрасывают опилки прямо в лицо зрителям, а клоуны, возможно, кидают что-то и похуже.

Куин тотчас же вскочил:

– Я найду кого-нибудь, мадам, и узнаю, не можем ли мы поменять места.

Но найти кого-нибудь оказалось нелегким делом. Амфитеатр Эстли не был роскошным заведением. Скорее наоборот, это было место, где «свет» снисходил до того, чтобы потолкаться среди простых смертных ради того, чтобы пару часов понаслаждаться грубым и непристойным веселым зрелищем. Но Эсме так хотелось побывать здесь. И со времени их помолвки это было практически единственное, о чем она попросила Куина.

Однако леди Таттон явно имела собственное мнение относительно толкания среди тех, у кого титул был ниже баронета. Ее следовало пересадить, иначе она ни на минуту не оставит их в покое. Куин обошел по коридору вокруг партера, не найдя в толпе никого из служащих театра. Однако далее коридоры сужались и вели к дверям на сцену и в гримерные. Уж они-то кем-то обслуживались?

Куин собирался вернуться к главному входу, когда заметил в одном из коридоров хорошенькую акробатку. Несмотря на то что она стояла спиной к нему, ее костюм из перьев, розового атласа и пышного тюля подчеркивал все богатство ее женственной фигурки, и Куин решил, что она вполне подходящее лицо, чтобы поговорить о его проблеме. Возможно, она даже знает, как поменять места.

Но когда он слегка дотронулся до ее плеча и она оглянулась, он с изумлением увидел, что джентльмен, с которым она разговаривала, был лордом Чесли. Его дядя стоял в коридоре и, странное дело, держал за руку ребенка.

– А, Куин, мальчик мой! – приветливо произнес Чесли. – Ты – и здесь? В цирке?

Куину удалось изобразить на лице улыбку:

– Это длинная история.

– Гм, – заметил дядя. – Похоже, я слишком долго был в Европе.

Он представил хорошенькую акробатку. Ее звали Надия.

Увы, она плохо говорила по-английски, но все несказанное выражали ее глаза, устремленные на Куина. Когда он не ответил на ее взгляд, она отвернулась и ласково дотронулась до кончика носа маленькой девочки, при этом она что-то пробормотала, чего Куин не понял, и собралась уходить. Но едва ли можно было не заметить манящего взгляда, который она, удаляясь, бросила на него через плечо.

– Вот еще одна победа, мой мальчик! – добродушно сказал Чесли. – Но берегись дрессировщика лошадей. Он ее муж.

Куин смотрел на тугие аппетитные ягодицы удалявшейся Надии и размышлял о том, стоит ли рискнуть. Но тут вспомнил об Эсме.

– Нет, – сказал он, скорее самому себе. – Думаю, что нет.

– Широкий выбор, – заметил дядя.

Вдруг Куин вспомнил о ребенке. Слегка смутившись, он снова обратился к дяде.

– И кто это у нас? – спросил он, наклоняясь к девочке. – Вы меня не представили.

– Это мой друг леди Серилия, – ответил дядя. – Она приехала издалека, из Европы, и оказала мне честь сопровождать ее во все интересные места города. Серилия, это мой племянник, Куинтин Хьюитт, лорд Уинвуд.

– Здравствуйте, – сказала девочка. В голосе слышалось смущение, но реверанс был безупречен.

– Я очень рад, леди Серилия, – ответил Куин, щелкнув каблуками, как европейский денди. Он уже давно привык к тому, что дядя постоянно привозит домой беспризорных отпрысков или сирот артистического мира, как другие люди приводят домой бездомных собак.

Девочка снова подняла на Куина глаза и посмотрела ему в лицо. Взгляд ее темно-голубых глаз был удивительно проницательным. В нем таилась какая-то грусть. И когда Куин смотрел на девочку, ему показалось, что время остановилось. Он лихорадочно пытался найти в ней что-то знакомое. Серилия рассмеялась, увидев проходившего мимо клоуна в ярко-оранжевых штанах.

Странное ощущение исчезло.

– Серилия хотела познакомиться с кем-нибудь из акробатов, – сказал дядя. – Ей хочется научиться ездить на лошади стоя.

– Какая ты храбрая, – похвалил девочку Куин. – Надия поделилась с тобой своими секретами?

Девочка кивнула.

– Смоль, – сказала она, взглянув на Чесли, как бы обращаясь к нему за помощью. И только сейчас Куин понял, что английский не родной язык девочки. – Надия мажет... как вы это скажете, милорд? – продолжала она. – Сок деревьев, которым мажут ноги?

– Смола, – подсказал лорд Чесли. – Насколько я понимаю, они натирают подошвы ног чем-то вроде сосновой смолы.

Девочка наморщила носик и рассмеялась. Куин тоже невольно рассмеялся. Она была действительно интересным ребенком, несмотря на то что была совсем маленькой девочкой. Куин не разбирался в таких делах, но он думал, что девочке должно быть лет семь или восемь. Ее густые прямые волосы нельзя было назвать ни белокурыми, ни каштановыми, они имели оттенок блестящей бронзы, и она была одета с таким изяществом, что становилось ясно, что она не простая английская мисс.

Но ребенок не имел к нему никакого отношения, а он забыл о своих обязанностях.

– Я вынужден попрощаться с вами, – Куин кивнул обоим. – У меня поручение от одной важной леди.

– Не сомневаюсь, – насмешливо заметил дядя, – и не могу представить, кто это может быть.

– Нет, не можете, – натянуто улыбнулся Куин.

– А, ну так наслаждайся представлением, мой мальчик! – сказал, уходя, Чесли и, взяв девочку за руку, повел ее по коридору.

Куин поднял руку, но ничего не сказал. Он не мог объяснить, почему все еще находился под впечатлением от встречи с девочкой. Неожиданно она обернулась.

– Piacere, милорд Уинвуд, – сказала она, подняв руку, прощаясь с ним. – Addio!

«Piacere». Куин пытался сообразить. «Удовольствие».

И он все понял.

Как же он не догадался сразу? Черт бы побрал его дядю! Девочка была дочерью графа Джианпьеро Бергонци ди Виченца. Дочерью Вивианы.

Куин с трудом сдержался, чтобы не окликнуть ее. Он хотел взглянуть на девочку еще раз, чтобы убедиться, что не ошибся.

Вот она взглянула на Чесли и улыбнулась. Да, так выглядела Вивиана. Более бледной. Более спокойной. И такой молодой. И все же это была она. Куин был убежден, что это Вивиану он видел на Пиккадилли. С ее знаменитым отцом, синьором Алессандри. Зачем еще она могла вернуться? Она давно получила от Англии все, чего хотела, а Чесли боготворил Алессандри так, как только покровитель искусств может боготворить создателя того, ради чего он живет. Безгранично. Чесли считал, что Алессандри никогда не написал ни одной фальшивой ноты. И в исполнении Вивианы никогда не звучала фальшивая нота.

Когда Чесли привез ее в Лондон, о ней никто и не слышал. Как дядя сказал Куину, он сделал это ради ее отца. Вивиану послали в Лондон, чтобы прославиться, и Чесли добился этого. Уже через год она пела в Театре Его Величества, за несколько месяцев перейдя на главные роли. Старшее поколение труппы было поражено ее талантом. Некоторые даже завидовали. Высший свет бросал розы к ее ногам.

Но Куин познакомился с Вивианой еще до периода зависти и роз. Да, до того как она стала знаменитой, она принадлежала ему, по крайней мере он так думал. Конечно, она была еще и дочерью прославленного Алессандри. И была неописуемо красива. Но никто, и меньше всего Куин, не догадывался о поклонении, которое вскоре ожидало ее.

Когда Вивиана закончила петь в Лондоне и порвала с Куином, она бросила все и уехала так же неожиданно, как и появилась. Она бросила его, даже не попрощавшись, и вернулась в Италию к другой обожавшей ее публике и блестящему замужеству, давшему ей респектабельность, которой оперной певице, даже самой знаменитой, было нелегко добиться.

Девочка и Чесли исчезли из виду. Куин стоял в коридоре Амфитеатра Эстли и не мог думать ни о ком другом, кроме Вивианы. Она хотела только двух вещей: славы и благородного мужа.

Кажется, ее отец обеспечил ее и тем и другим. В мае она еще была в постели Куина, а в июне – уже в постели могущественного графа Бергонци. Вскоре коллеги Вивианы шептались о том, что целью ее возвращения в Италию было убедить Бергонци жениться на ней. Богатый и влиятельный граф многие годы был покровителем ее отца.

Вивиана должна была хорошо его знать. Возможно, она давно была влюблена в него. Возможно, они были любовниками. Возможно, каждый раз, когда она плакала в объятиях Куина, она думала о Бергонци. Куин повернулся и зашагал по коридору.

Ему было безразлично, насколько респектабельной теперь стала Вивиана. И уж конечно, ему было совершенно безразлично, какой хорошенькой была ее дочь. О чем ему следовало беспокоиться, так это о том, где можно усадить леди Таттон, чтобы она была довольна. Из зала уже доносилась музыка, звуки веселой, зажигательной увертюры. Куин прогнал из головы все мысли о Вивиане Алессандри и отправился исполнять обязанности почтительного жениха.


Глава 3,

в которой устами леди Элис говорит разум


Кортеж, который спустя несколько дней отправился в имение графа Чесли в Бакингемшире, производил впечатление. Чесли и его новый кандидат в святые в области симфонической музыки, лорд Диглби Бересфорд, ехали в первой карете. Бересфорд был композитором, обладавшим немалыми достоинствами, но за пределами Лондона и Парижа его мало кто знал. Его наброски будущего либретто, как заявлял Чесли, выглядели многообещающими.

Во второй карете ехали Вивиана с отцом, а дети, их няня и гувернантка следовали в третьей. В четвертой помещались камердинеры джентльменов и горничная Вивианы. Далее двигались две телеги с багажом, на одну из которых по просьбе детей поместили дикого кабана лорда Чесли. Замыкал вереницу фургон с мягкой обивкой внутри, в котором везли арфу и скрипку Вивианы, а также пианино ее отца и его коллекцию струнных инструментов. Отец скорее покинул бы Венецию без чулок и панталон, чем оставил там свои музыкальные инструменты.

Путешествие было недолгим. Погода испортилась, и, завернувшись плотнее в черную бархатную накидку, Вивиана смотрела в окно кареты на голые деревья и безжизненные пастбища Англии, которую она плохо помнила. Не сделала ли она ошибку, вернувшись сюда? Душевные потрясения были ей ни к чему.

Но был ли выбор? Отпустить отца так далеко одного? Аорд Чесли был хорошим другом им обоим. Он попросил об услуге, очень незначительной услуге, и отец Вивианы откликнулся с небывалым энтузиазмом. Великий синьор Алессандри вновь обрел смысл и цель жизни. Лорда Диглби Бересфорда.

Чесли выделял Бересфорда среди других как артиста, достойного его благодеяний. И когда Бересфорд признался, что хочет написать оперу, Чесли попросил отца Вивианы помочь ему. К сожалению, у Бересфорда было два недостатка: плохо знал классическую оперу и был англичанином. Но Алессандри знал сочинения Бересфорда и верил, что стоит им заняться. А Вивиана верила, что это продлит отцу жизнь. И поэтому она уложила в дорожные сундуки свои вещи, взяла детей, всю свою жизнь, какой бы она ни была, и отправилась в далекое путешествие в те места, о которых ей не хотелось вспоминать.

К концу дня Вивиана стала замечать дорожные знаки, указывающие путь в деревушку под названием Арлингтон-Грин. Отец спал, слегка покачиваясь в такт движению кареты. Вивиана откинулась на спинку сиденья и впервые после их остановки в Саутгемптоне почувствовала, что начинает расслабляться. Она с облегчением оставила Лондон, потому что боялась... встретиться там с ним.

Да, она, научившаяся ничего не бояться, боялась снова увидеть Куина Хьгоитта. Но она не увидела его. Правда, она почти не покидала дома Чесли. Что касается Куина, то, насколько Вивиане было известно, он давно переехал в деревню. Или умер. Или женился. Или то и другое вместе.

Нет, если бы Куин умер, она бы почувствовала это. Между ними существовала какая-то связь, Вивиана боялась, что даже могила не разорвет ее. Вероятнее всего, Куин уже женат на своей бледной белокурой английской мисс. Вот и хорошо. Она желала ему счастья. Честно говоря, Вивиана мало в чем обвиняла Куина. Куин ни разу не солгал ей. Он был беспощадно честен. О, как она любила его!

Вивиана познакомилась с Куином через лорда Чесли. Она провела свои первые две недели в Лондоне, когда на прием в честь какого-то французского дирижера, имя которого Вивиана давно забыла, его дядя пришел в сопровождении Куина. Чесли, как он тихо объяснил ей, пытался придать лоск манерам мальчика, поскольку Куин большую часть своей жизни провел в уединении в деревне под надзором властного отца. И Куин наслаждался роскошью и излишествами Лондона впервые в жизни. Ему исполнилось всего девятнадцать лет.

Вивиана была слишком занята усилиями выжить в этой роскоши и излишествах Лондона, чтобы обратить особое внимание на племянника Чесли, каким бы красивым он ни был. Оказавшись одна в Лондоне, она пребывала в растерянности, потому что впервые проделала путь из Венеции сюда без надежной защиты своего отца. Она все силы прилагала к тому, чтобы играть роль обходительной европейской женщины и каждую свободную минуту отдавать работе.

Но Куин встал на ее дороге и упорно преследовал ее. Вивиана была старше его на три года по возрасту и по крайней мере на десять лет по знанию жизни. Сначала ее немного забавляли ухаживания такого молодого и такого неопытного юноши. Но Куин проявлял настойчивость, преследуя ее. И она не могла сказать, что ее не влекло к нему. О нет. Она хотела его так сильно, что это пугало ее.

Только мысль о позоре, который она навлечет на отца, и о тех жертвах, которые он принес ради нее, останавливала Вивиану. Но потом это уже не имело значения. Куин Хьюитт получил то, что хотел. И может быть, то, что хотела сама Вивиана. Она не знала. Прошло три года, а она все еще не знала. Возможно, это чего-то и стоило. Возможно, несколько минут истинного счастья – это все, что можно надеяться получить на этой земле.

Глубоко вздохнув, Вивиана снова посмотрела в окно и решила думать о чем-то другом. О том, что было для нее важно. Куин Хьюитт не имел к этому отношения. Какие бы чувства она ни испытывала к нему, они угасли с годами. Вивиана уже была другой. Она изменилась, от прежней Вивианы ничего не осталось. Она достигла удивительного успеха в своей карьере, вышла замуж и родила троих детей. Пережила страшное потрясение, выжила, стала еще сильнее, и в ней произошли необратимые изменения, которые никто другой не смог бы понять.

Нет, об этом она тоже не будет думать. Она будет думать только о том, что имеет значение сейчас. О детях. Об отце. О своей музыке.

Наконец они добрались до странной деревушки Арлингтон-Грин. Красные лавочки и дома, построенные из мягкого старого камня, располагались очень близко к дороге. В центре деревни стояла приземистая церковь с колокольней, а напротив на рыночной площади – старинный каменный крест. Впереди Вивиана увидела широкие величественные ворота, сделанные из мрамора, и примыкающую к ним большую сторожку. Она ожидала, что они направятся туда, но их кареты не замедлили хода. Наоборот, главный кучер хлестнул лошадей, и они проехали еще четверть мили от деревни.

Значит, лорд Чесли не был единственным богатым дворянином в этих краях. Вивиана, подумав, не удивилась. Хилл-Корт не был родовым имением Чесли, а скорее просто местом, где его семья с давних пор любила проводить зиму, предпочитая его их великолепному имению, расположенному севернее. Оказалось, что дом Чесли находится вблизи дороги, и через несколько минут кареты и телеги уже разворачивались на подъездной дороге. Из небольшого дома высыпали слуги, возглавляемые одетым в черное дворецким, весьма внушительной персоной, которому можно было дать не меньше ста пяти лет. Слуги приготовились разгружать вещи. С верхней ступени наблюдала за всем высокая худая женщина, судя по платью, экономка.

Дворецкого представили как Бэшема, экономку – как миссис Дуглас. Как только гости вошли, Бэшем объявил, что обед будет подан в половине восьмого. Лорд Чесли и миссис Дуглас занялись обсуждением того, как разместить приехавших. Вивиана посмотрела на отцовского слугу, взглядом давая ему понять, что старика необходимо немедленно отвести наверх, где бы он смог отдохнуть. Отца быстро увлекли наверх.

Мисс Хевнер, гувернантка, попросила прежде всего показать ей старую классную комнату на верхнем этаже. Вивиана вскоре последовала за ней. Она вместе с детьми и их престарелой няней, синьорой Росси, уже была на середине лестницы, когда Чесли окликнул ее. Вивиана оперлась на перила и оглянулась.

– Бэшем говорит, что моя сестра послезавтра устраивает обед, – со скорбным видом сообщил граф. – Родственники и соседи. Уверен, будет чертовски скучно. Вы с Алессандри поедете, Виви? Это недалеко, а сестра будет в восторге.

Вивиана неуверенно улыбнулась:

– Si, Чесли, если вы этого желаете.

– Это сделает обед не таким невыносимым, – признался граф.

– В таком случае мы с большим удовольствием поедем с вами.

Чесли радостно улыбнулся:

– Мы не останемся надолго, Виви, Обещаю.


Спустя несколько дней после его странного посещения Амфитеатра Эстли Куин в своем кабинете в Арлингтон-Парке просматривал скучные отчеты, которые Генри Херндон, управляющий его имением, разложил перед ним. Куин не имел особого желания заниматься этим. Он предпочитал Лондон своему имению, но все же приехал выполнить свой долг. И если уж ему пришлось приехать в Бакингемшир, то он предпочитал проводить время в Эйлесбери, где его не так хорошо знали.

Предыдущую ночь Куин провел весьма приятно в «Квинс Хед», где игра в карты была честной, а молодые служанки – не очень. Вид из пивного бара открывался отличный: белая грудь в вырезе платья и покачивание бедер – тут было на что посмотреть, и Куин собирался этим вечером снова заглянуть туда. Пока он не был женатым, у него оставалось еще несколько месяцев свободы. Вероятно, ему следует воспользоваться ею, а в Арлингтоне это труднее сделать.

Беда заключалась в том, думал Куин, оглядывая деревянные панели своего кабинета, что Арлингтон воспринимался им как что-то принадлежащее его отцу. В юности Куин мечтал увидеть мир за пределами Бакингемшира или хотя бы уехать в какую-нибудь школу. А отец назначил ему в учителя скучного викария и позволял изредка ездить вместе с матерью и Элис в Лондон за покупками. Куин чувствовал себя в Арлингтоне почти как в тюрьме, пока Чесли не спас его. Теперь он чувствовал себя совсем как узурпатор, захвативший трон.

Хорошо, что по крайней мере Генри Херндон по-прежнему вел все дела. Он служил семье Куина около пятнадцати лет. Под его управлением имение более или менее приносило доход, а деревня и ее окрестности процветали. Куин как раз включал в памятку значительное повышение к новому году жалованья Генри, когда в дверь тихо постучали.

– Войдите! – крикнул он.

В дверь просунула голову Элис – сестра Куина. На ней была темно-синяя амазонка, в тон ее глазам.

– Я собираюсь прокатиться до деревни, – сказала Элис. Цвет лица такой свежий, как будто она нарумянила щеки. – Хочу посмотреть на новую мукомольную мельницу мистера Херндона. Хочешь поехать?

У Куина было намерение взглянуть на новую мельницу. И он, улыбнувшись, встал и вышел из-за стола.

– Прекрасная мысль, Элис, – сказал Куин и поцеловал сестру в щеку. – Кроме того, я рад любому поводу сбежать из этого кабинета.

Элис лукаво взглянула на брата:

– Миссис Прейтер на птичьем дворе сворачивает шеи несчастным цыплятам. Полагаю, они будут присутствовать завтра на обеде по случаю твоей помолвки. Думаю, ты мог бы пойти и помочь, если уж ты дошел до такой крайности?

Куин поморщился:

– Да за это мне следовало бы связать твои косы!

Страх Куина перед курами был в Арлингтон-Парке постоянным поводом для шуток, и Элис этого никогда не забывала. В детстве Куин был чрезвычайно любопытным мальчиком. Как-то он пробрался в курятник, где на него напал воинственный петух. Куин, в котором души не чаяла миссис Прейтер, с воплями бросился к кухарке, а та тотчас же выбежала во двор, свернула петуху шею, а затем подала его на ужин.

Глаза Элис весело заискрились.

– Вот уже лет десять, Куин, я не ношу косу. Тебе пришлось бы придумать другое наказание.

Куин взял сестру под руку и помог ей спуститься со ступеней, которые вели в главный коридор.

– Ты сегодня так хорошо выглядишь, Элли, – тихо заметил он. – Ты поправилась немного, не так ли?

– Нет, я всего лишь отказалась от траура, – ответила Элис. – Во вдовьем наряде выглядишь тощей, правда?

Траур леди Элис Мелвилл окончился всего лишь пару месяцев назад. После девяти лет брака ее муж неожиданно скончался, оставив Элис одну с тремя детьми, тяжелым сердцем и большим состоянием. Их брак был устроен родителями, Элис не хотела выходить замуж, но тем не менее сделала все, чтобы он оказался удачным. Куин не думал, что Элис любила мужа в романтическом смысле этого слова, но она уважала его. И конечно, оплакивала.

В большом холле Куин оставил Элис на несколько минут, чтобы переодеться в бриджи и сапоги. Они почти не разговаривали, пока седлали их лошадей и пока они не отъехали от дома на достаточное расстояние.

Они выбрали живописную дорогу, которая вела в деревню параллельно подъездной дороге. Ярко светило солнце, но воздух был холодным. Порывы ветра вырывали пряди волос из аккуратной прически Элис.

– Вчера ночью ты не вернулся домой, Куин? – после долгого молчания наконец произнесла она.

Куин искоса взглянул на сестру:

– Нет. Ну и что?

– Мама заметила это, вот и все, – пожала плечами Элис и снова замолчала.

– О Господи! – не выдержал Куин. – Продолжай, Элис. И что?

– Но я просто подумала... – заметила Элис. – Иногда я думаю, Куин, готов ли ты к женитьбе.

– Нет, не готов, – ответил Куин с едва сдерживаемым раздражением. – И я не женат, не так ли? Надеюсь, мне не надо напоминать об этом факте маме. Слишком много требовать от человека, чтобы он отчитывался и перед женой, и перед матерью, когда он уже не ребенок и еще не муж.

В молчании они проехали около полумили.

– Мне действительно нравится твоя мисс Гамильтон, Куин, – наконец сказала Элис. – Она красива и к тому же умна, как мне кажется.

Куин пытался понять, чего добивается сестра.

– Да, ты ведь познакомилась с ней в Лондоне? – сказал он. – Я забыл, что ты была в городе.

– Да, коротко. – Элис направила свою лошадь вокруг лужи, оставленной вчерашней грозой. – У меня были дела с поверенными Джона. И конечно, мама сочла это удобным случаем познакомить меня с мисс Гамильтон. Как я понимаю, она смотрит на эту молодую леди как на удачную находку.

Куин расхохотался так громко, что его лошадь возмущенно затрясла головой.

– Торжество надежды над разумом, – проговорил он. – Но не спорю, мисс Гамильтон очень милая молодая леди.

Элис искоса взглянула на брата.

– Но любишь ли ты ее, Куин? – спросила она. Куин улыбнулся:

– Она мне нравится, Элли. Действительно нравится. И мы с ней поладим.

Элис вдруг остановила лошадь, затем подъехала к Куину:

– Не позволяй матери вынудить тебя совершить ошибку. Ты не должен жениться, если не готов к этому. И уж конечно, ты не должен жениться на той, которую не любишь. О, я умоляю тебя, дорогой мой, выслушать меня. В этом хотя бы мой опыт богаче, чем твой.

Очевидно, у Куина был такой изумленный вид, что Элис мгновенно покраснела.

– Мама не заставляет меня, Элис, если ты этого боишься. Отца уже нет, и мне пора жениться. Я это понимаю. И у мамы нет необходимости подталкивать меня.

Элис болезненно поморщилась:

– Но почему сейчас? Почему мисс Гамильтон, если ты не любишь ее? Почему ты не можешь подождать несколько месяцев и оглядеться? Может быть, ты еще влюбишься, Куин.

Куин посмотрел на сестру и тронул лошадь.

– Я хочу того, что было у тебя, Элис. Хочу брака с близким мне по духу человеком. С тем, кого я могу уважать.

– Значит, тебя не переубедить, – с грустью констатировала Элис. – И мне нечего тебе сказать.

Куин покачал головой: о чем, черт побери, думает сестра? Мать намекала, что мисс Гамильтон будет ему, Куину, достойной женой, это так. Но он сам ухватился за эту мысль. Объявление о предстоящей помолвке уже было напечатано в половине выходящих в королевстве газет, а последующие скабрезные заметки – во всех скандальных листках. Около сорока друзей, родственников и соседей съедутся завтра вечером на обед по случаю его помолвки. Отступать теперь было некуда.

К радости Куина, Элис переключилась на другую тему.

– Тетя Шарлотта переехала в дом из сторожки на несколько дней, – с притворным оживлением сообщила она. – Мама считает, что ей доставит удовольствие побывать в центре событий.

Куин чувствовал себя букашкой, которую рассматривают в лупу.

– Уверен, так и будет, – сказал он. Тетя Шарлотта, сестра дедушки Куина, была любопытной, беспокойной, довольно бесцеремонной старой леди, которой Куин, однако, восхищался из-за ее жизненной хваткости.

– Мама снова беспокоится о тете Шарлотте, – продолжала Элис. – Кажется, она видит в ней своего рода живую связь с папа. Я очень надеюсь, она проживет хорошую долгую жизнь.

– Бог с тобой, Элис, ей уже девяносто! – воскликнул Куин. – Она уже прожила хорошую длинную жизнь. А может, две или три, это как считать.

Они подъезжали к сторожке у ворот. Элис выразительно взглянула на брата:

– Мама сейчас не переживет еще одной потери. Но ты прав. Тетя Шарлотта не становится моложе. Ты знаешь, у нее слабое сердце.

– Вполне возможно, что она переживет нас всех, – тихо проворчал Куин, а затем уже громче заметил: – Посмотри, Элис, какая эта штука большая!

Куин указал на возвышавшуюся за деревней крышу новой мельницы, стоявшей у реки.

Элис с удивлением посмотрела на брата:

– Разве ты не заметил ее, когда приехал?

Куин не заметил. Очевидно, его мысли были где-то далеко.

Вскоре они сошли с лошадей у пруда, на котором Херндон установил плотину. Водяное колесо вращалось с большой скоростью, издавая ритмичные звуки. Большая мельница предназначалась не только для обслуживания имения, но и деревни, которая тоже принадлежала графскому роду Уинвудов, и любого, живущего в окрестностях, кто желал пользоваться ею. Но за небольшую плату, конечно. Таким образом, подсчитал Херндон, мельница окупит себя уже за пять лет.

За плотниками, которые заканчивали устанавливать петли для двойных дверей, достаточно широких, чтобы через них в мельницу могла целиком въехать телега, наблюдал Херндон. Увидев Куина, он направился вверх по склону к нему, однако, заметив Элис, вдруг как-то изменился. Лицо управляющего, обычно выражавшее деловую озабоченность, заметно смягчилось.

– Леди Элис. Уинвуд. – Херндон поклонился. – Приехали осмотреть новую мельницу?

– Именно так, – ответил Куин.

Все трое спустились с холма и вошли в сумрачную глубину мельницы. Внутри воздух был пропитан пылью, деревянный пол, посыпанный песком, сотрясался от работы вращающихся жерновов.

Осмотр мельницы был недолгим. Когда они вышли наружу, где было светло, Элис взглянула на свою юбку и испуганно воскликнула:

– О, посмотрите! Боже, как я перепачкалась!

К удивлению Куина, Херндон вынул из кармана белоснежный накрахмаленный носовой платок и, опустившись на колено, стал стряхивать мельничную пыль с подола платья. Куин только теперь обратил внимание на то, как прекрасно выглядел Херндон, несмотря на несколько холодное выражение глаз и неизменную серьезность. Когда Элис была еще девочкой, он относился к ней с особой любовью, однако после ее замужества виделся с ней редко.

Куин тоже нечасто видел сестру, обычно только по праздникам. Джон, ее муж, не жаловал лондонское общество и откровенно недолюбливал Куина. Время от времени, однако, у Куина возникала мысль написать сестре, однако он убеждал себя, что в его жизни мало чего такого, что леди желала бы узнать о нем. Теперь он жалел об этом. У Куина сложилось впечатление, что его сестра чувствовала себя одинокой в замужестве.

Херндон поднялся и спрятал платок в карман. Куин и раньше удивлялся, почему человек с таким положением, как их управляющий, не был женат. Неподалеку от деревни он имел прекрасный дом, он был третьим или четвертым, а может быть, и пятым сыном оксфордширского баронета, учился в университете, достиг устойчивого положения в деловом мире. Сейчас Херндону должно быть не меньше сорока, а смотрел ли он когда-нибудь на женщину?

– Вы долго собираетесь пробыть в Арлингтоне, леди Элис? – спросил управляющий.

Элис смущенно взглянула на брата:

– Мы думаем... я имею в виду детей и себя, остаться на Новый год. Хотя меня еще не пригласили.

– Не говори глупостей, Элис, – вмешался Куин. – Арлингтон – твой дом и всегда им будет. Если ты намерена ждать приглашения, то наверняка успеешь умереть от старости.

– И это была бы такая потеря, – добавил Херндон. Один из плотников Херндона подвел к ним их лошадей.

– Здравствуйте, милорд, – сказал он, передавая поводья Куину. – Случайно видел, как красивая карета только что повернула к парку.

– Спасибо, Эдварде, – улыбнулась Элис. – Это, должно быть, мисс Гамильтон со своей тетей. Поспеши, Куин. Мы быстрее доедем короткой дорогой через лес.

Херндон помог Элис сесть в седло.

– Поздравляю вас с предстоящим браком, Уинвуд, – сказал он. – Мне следовало сказать это раньше.

– Спасибо, Херндон, – поблагодарил Куин, в задумчивости постукивая по голенищу сапога хлыстом. – Вы будете присутствовать завтра на праздничном обеде, не правда ли?

– Но я думал... мельница еще не совсем... – неуверенно проговорил управляющий.

– Будет уже темно, Херндон, – с раздражением заметил Куин. – И я буду весьма обижен, если вы не удостоите мою помолвку своим присутствием.

Глаза Херндона, казалось, приобрели еще более суровое выражение.

– В таком случае не откажусь от приглашения ни за что на свете, милорд.

– Отлично. – Куин ловко вскочил на лошадь. – Желаю всем удачного дня.


Глава 4

Сэр Аласдэр спасает положение


На следующий день вечером первым на обед к своей сестре прибыл лорд Чесли в сопровождении гостивших в его доме друзей. Они приехали так рано, что сестра Чесли еще не успела спуститься вниз. Вместо нее гостей встречала красивая молодая леди. Она с нежностью поцеловала Чесли и представилась Вивиане и синьору Алессандри как леди Элис Мелвилл, племянница Чесли. Леди Элис была стройной высокой брюнеткой, лет тридцати с небольшим. Но ее глаза казались намного старше. Вивиана поняла, что перед ней женщина, испытавшая и радость, и горе, и сразу же почувствовала к ней симпатию.

После обмена любезностями Чесли и лорд Диглби отправились на кухню к миссис Прейтер, чтобы удостовериться, что она приготовила своего знаменитого омара под соусом карри.

– Как мило с вашей стороны приехать на наш маленький семейный праздник, – проговорила леди Элис и взяла Вивиану под руку, как будто они были близкими подругами. – А вы оба давно в Англии? – спросила она, обращаясь к отцу Вивианы.

– Мы приехали как раз... а, как это сказать?., si, ночью после, – сконфуженно ответил синьор Алессандри.

– Прошлой ночью, папа, – мягко поправила его Вивиана.

– Si, ночью после прошлой, – согласился синьор Алессандри. – Мы приехали, моя дочь и я, с ее bambini в porto Саутгемптон. Это мой первый раз, леди Элис, посмотреть вашу прекрасную страну.

Элис провела гостей в элегантную гостиную. Начищенное серебро и тонкий хрусталь ярко сияли в свете канделябров, их блеск отражался в высоких, до потолка, зеркалах, установленных между богато задрапированными окнами. «Не слишком ли торжественно для простого обеда с соседями?» – подумала Вивиана и с опаской взяла бокал вина, который леди Элис вложила ей в руку.

– Насколько я понимаю, вы хорошо знаете моего дядю, – обратилась леди Элис к отцу Вивианы. – И я знаю, он восхищен вашими творениями, синьор.

– Мы с лордом Чесли знаем друг друга много лет, – ответил синьор Алессандри с сильным акцентом. – Он великий человек, ваш дядя. Это знает вся Европа.

Леди Элис улыбнулась еще шире.

– А вы, графиня Бергонци? Вам нравится в Англии?

Вивианой начинало овладевать беспокойство. Все выглядело так торжественно, так элегантно. Неожиданно у нее возникло предчувствие, что она совершила страшную ошибку.

Она начала это подозревать почти сразу же после того, как получила приглашение. «Сестра Чесли! – молнией сверкнуло у Вивианы в голове. – Но у Чесли много сестер, – успокоила она себя. – Говорили, шесть или семь. И каковы шансы, что...»

– Графиня? – словно откуда-то издалека донесся до Вивианы голос леди Элис Мелвилл. – Вам нехорошо?

– Scusi? – Вивиана резко подняла голову. – О, как я невежлива! Но эти фрески на стенах гостиной и позолота на потолке... по-моему, более изящного рисунка я никогда не видела.

Леди Элис сияла от удовольствия.

– Тогда вам повезло, – ответила она. – Архитектор, который создал его, друг моего брата. Меррик Маклахлан. Он будет здесь сегодня, и вы сможете сказать это ему самому.

– Друг? – повторила Вивиана. – Вашего брата? Леди Элис взяла бокал вина с подноса, который проносил мимо лакей.

– Да, но у мистера Маклахлана ужасный характер, как и у большинства людей искусства, коне... – Элис осеклась и, смутившись, покраснела. – О, прошу прощения!

Вивиана выдавила из себя вежливую улыбку.

В это время вернулся лорд Чесли в сопровождении четырех мужчин в темной одежде. Каждый из них нес струнный инструмент.

– Гвен наняла квартет! – сообщил он. – Послушайте, Алессандри! Мы должны помочь им разместиться.

Отец Вивианы приободрился от того, что предложенное ему занятие не требовало знания английского языка. Трое джентльменов были заняты делом в дальнем конце комнаты, когда в нее вошла маленькая, но бодрая старушка. Вивиана слышала, как прибывали новые гости и их веселые голоса звучали на парадной лестнице. Ее тревога становилась все сильнее.

– Элис, моя дорогая, – проговорила старая леди, подставляя щеку для поцелуя, – как я рада видеть тебя снова в приличном платье, а не этом ужасном трауре! Ты чудесно выглядишь.

– Спасибо, тетя Шарлотта.

Элис быстро представила женщин друг другу. Вивиана обменялась со старой леди несколькими любезностями, затем старушка заметила в глубине комнаты лорда Чесли с джентльменами и отбыла в их направлении.

– Прошу прощения, леди Элис, могу я предположить, что вы недавно овдовели? – спросила как можно деликатнее Вивиана.

Лицо леди Элис мгновенно страдальчески исказилось.

– Я... да, чуть больше года назад. Это случилось неожиданно.

– Мои соболезнования, – с чувством проговорила Вивиана. – Я знаю, что вы пережили. Я тоже вдова.

Элис слабо улыбнулась:

– Это тяжело из-за детей. Мои еще совсем маленькие. Они не понимают, почему у них отняли их дорогого папа.

Вивиана могла бы возразить, что ее детям не стало от этого хуже, особенно Серилии, но она промолчала и лишь слегка коснулась руки леди Элис.

– Но дети очень быстро оправляются. Я это знаю по собственному опыту. У меня их трое, и все они прекрасно себя чувствуют.

– У вас тоже трое! – воскликнула Элис. – Сколько лет вашим детям, графиня?

– Моим дочерям восемь и шесть, – ответила Вивиана. – А мальчику скоро четыре. Возможно, вы знаете, что я хочу сказать?

Леди Элис обрадованно кивнула:

– Они почти того же возраста, что и мои. Нам обязательно надо встречаться.

– Я бы очень этого хотела, – искренне ответила Вивиана.

– Мои дети будут рады поиграть с новыми друзьями, которые живут рядом.

– Да, совсем близко. Вы долго пробудете здесь? – спросила Вивиана.

– Шесть или семь недель, полагаю. И мы не только живем неподалеку, но еще есть более короткая дорога через лес. И есть верховая тропинка, которую легко заметить и по которой мы все ездим в Хилл-Корт и обратно. Говорят, мои родители проложили на ней колею, пока бегали друг к другу на свидания.

Квартет настраивал инструменты, всюду мелькали одетые в черное лакеи. Около двух десятков гостей прошли в гостиную. Они обменивались дружескими рукопожатиями и поцелуями. Здесь все знали друг друга, и только Вивиана чувствовала себя чужой. Вскоре, однако, она заметила, что Чесли направляется к ней.

– Моя дорогая, ты просто должна пойти со мной, – сказал он, положив руку Вивиане на плечо. – Виолончелист играет Гваданьини!

– В самом деле?

– Да. Можешь в это поверить? Здесь, в такой глуши. Вивиана улыбнулась своей новой знакомой:

– Piacere, леди Элис! Вы должны навестить нас в Хилл-Корте.

– Значит, завтра? – предложила Элис, заметно оживившись. – Или это слишком скоро?

Вивиана вопросительно взглянула на Чесли.

– Мой дом – твой дом, Элис, – поспешно проговорил он. – Можешь жить в нем, если захочешь.

Элис рассмеялась:

– Но вы забираете самого интересного человека в этой комнате, дядя!

Чесли перевел взгляд на дверь и тихо произнес:

– О, я думаю, не сегодня, моя дорогая. Кажется, прибыла наша почетная гостья.

– Почетная гостья? – удивилась Вивиана. Она не подозревала о существовании такой.

Чесли посмотрел на молодую леди в серебристо-сером шелковом платье, которая вошла в комнату и в нерешительности остановилась. Она была худенькой, выглядела тщедушной, но вместе с тем элегантной. Ее светло-каштановые волосы, уложенные в искусную прическу, украшала нитка жемчуга. Такое же ожерелье охватывало ее шею. Девушка выглядела очень мило. Идеальная английская мисс.

– Посмотрите на сокровище, которое так долго искала мама, – шепотом проговорила Элис. – Мисс Эсме Гамильтон. Будущая невеста Куина.

– Она к тому же богата? – тихо заметил Чесли.

– Племянница леди Таттон.

Слова медленно проникали в сознание Вивианы. Куин. Невеста. О Боже! У Вивианы едва не подкосились ноги.

– Ну, она довольно хорошенькая, могу согласиться, но совершенно не в его вкусе, – проворчал Чесли.

Элис засмеялась:

– Да перестаньте, дядя Чес! Вы человек широких взглядов, не правда ли? Мужчины могут проводить время с женщинами одного сорта, но женятся совсем на других.

Вивиана почувствовала, что все внутри ее дрожит от гнева, но не Элис возмутила ее.

– О, полагаю, что так, – продолжал Чесли. – Между прочим, Виви, ты ведь помнишь Куина? Моего племянника Куина Хьюитта? Когда-то он питал к тебе слабость, как мне помнится.

– Куина Хьюитта? – Вивиана изобразила на лице некоторое недоумение. – Я... да, я хорошо его помню.

Элис с любопытством посмотрела на нее:

– Куин был в вас влюблен? Чесли разразился хохотом:

– Это он так думал! Некоторое время я боялся, что мне придется взять щенка за шкирку и отправить его обратно домой, к папа. Но Виви относилась к нему с пренебрежением, и Куин в конце концов начал искать развлечения в городе.

– Да, и близко с ними познакомился! – сухо заметила Элис.

– Да уж, – криво усмехнулся Чесли. – Всегда надежное средство для скучающих модников, а?

Он подмигнул Элис, но она не удостоила его взглядом. И с непроницаемым видом продолжала пристально смотреть на Вивиану.

– Вы и мой распутный брат! Как романтично и интригующе это звучит, графиня.

– Не было ни того, ни другого, – ответила Вивиана. – Была глупость. Я была оперной певицей, леди Элис. Вы понимаете, что это значит?

– Ну, я предполагаю, это значит, что вы хорошо пели, – ответила с едва заметной улыбкой Элис. – Во всяком случае, Куин теперь лорд Уинвуд, и мама очень хочет женить его. Насколько я знаю, это она выбрала мисс Гамильтон.

– Да конечно же, она! – с раздражением подтвердил Чесли.

– Куин клянется, что не она.

– Куин и на милю бы не подошел к священнику, если бы ему не приставили пистолет к затылку, – горячо возразил граф. – А теперь пойдем, Виви, пойдем. Ты обязательно должна видеть эту виолончель. Это трактовка Лоренцо. Не сына. Но Умберто говорит, что никогда не слышал ничего подобного.

Вивиане оставалось только одно: последовать за графом. Ей было комфортнее находиться сейчас в дальнем углу комнаты, чем в центре, и насколько возможно подальше от хорошенькой невесты Куина. Вивиана пребывала в полном смятении. Какую глупость совершила она, явившись сюда. На нее произвело ужасное впечатление известие о женитьбе Куина. Ее испугало нараставшее в груди чувство ревности. Она была готова вырвать нитку жемчуга из прически мисс Гамильтон и задушить ее этой ниткой. Глупо и несправедливо. Черная зависть, самый омерзительный человеческий порок, проявилась в Вивиане в эту минуту в полной мере. И это по прошествии долгих девяти лет! Как унизительно! Вивиана машинально протянула руку виолончелисту, который, казалось, испытывал благоговейный восторг от встречи с нею. Они обменялись несколькими словами, которых Вивиана почти не слышала, затем Чесли начал расспрашивать о струнах и их натяжении. Вивиана, которую не покидала внутренняя дрожь, повернулась, чтобы поставить свой бокал на столик. И в этот момент она краем глаза увидела его.

Куин. О Боже! Вивиане следовало бы отвернуться, но она не смогла. Ее сердце бешено забилось. Ей показалось, что в комнате нечем дышать и что все смотрят на нее. Однако она не видела никого, кроме Куина.

Он уже не был тем красивым мальчиком, каким его помнила Вивиана. О нет. Он стал мужчиной и выглядел суровым, сдержанным.

Но, подойдя к молодой леди, стоявшей у входа, своей невесте, Куин улыбнулся. Она подняла на него благодарный взгляд и оперлась на предложенную им руку. В ответ Куин покровительственно положил ладонь на ее руку – галантный и естественный жест.

Она ему нравилась. Это было очевидно. Вивиана проглотила ком в горле и почувствовала, как горячие слезы обиды подступают к ее глазам. «Мужчины могут проводить время с женщинами одного сорта, а женятся совсем на других», – вспомнились ей слова леди Элис.

О, можно было не сомневаться, эта девушка принадлежала к другому сорту. Большего различия между нею и Вивианой трудно было представить.

Куин с невестой пробирались сквозь толпу гостей. Он знакомил Эсме со своими друзьями и членами семьи и при этом счастливо улыбался. Боже, все зависело лишь от времени! На мгновение Вивиана почувствовала, что потеряет сознание. Но тут же взяла себя в руки, мысленно отругав себя за тупость. Видит Бог, теперь Куин для нее ничто! Всего лишь еще один высокомерный наглый англичанин. За годы, прошедшие после их разрыва, она превратилась в совершенно другую женщину. Стала богатой, преуспевающей и, как ей говорили, оставалась по-прежнему прекрасной. Ей было всего лишь тридцать три года. Возможно, все самое лучшее в ее жизни еще впереди.

Эти мысли в какой-то мере придали силы, и Вивиана сделала каменное лицо, расправила плечи и выпрямилась, гордо вскинув подбородок. Теперь она с головы до ног выглядела как оперная дива, такую позу она оставляла только для самых трудных ролей. Они были не труднее этой. Она не позволит Куину увидеть ее слабость.

Вивиана сразу поняла, что он увидел ее. Взгляд Куина на мгновение вспыхнул, а затем стал холодным. Странно, но он больше не взглянул на Вивиану. Не опуская головы, она бросила на него равнодушный, слегка снисходительный взгляд.

Спокойствие Куина было нарушено. Только на одно мгновение он растерялся, затем поспешно взял за руку невесту и, сказав ей на ухо несколько слов, отвел к привлекательной женщине средних лет, с которой Эсме приехала, затем повернулся на каблуках и вышел. Вивиана глубоко вздохнула, она и не заметила, как затаила дыхание.

Следующую четверть часа она провела, знакомясь с друзьями и соседями Чесли и стараясь каждому сказать что-то остроумное и приятное. Это было нетрудно. За эти годы Вивиана стала мастером светского общения и умела с легкостью скрывать свои истинные чувства.

Вскоре Чесли слегка дотронулся до ее локтя и представил высокой худощавой женщине неопределенного возраста. Вивиана сразу же догадалась, что это была мать Куина. У нее были такие же темно-синие глаза, а лицом она очень походила на леди Элис.

Леди Уинвуд. Да, Уинвуд, это имя вместе с титулом долен был унаследовать Куин. Теперь Вивиана вспомнила. Она сделала неглубокий реверанс, хотя по правилам и положению не была обязана это делать. Леди Уинвуд ответила ей и затем переключилась на Чесли, проявляя о нем такую заботу, будто она была его матерью, а не старшей сестрой.

Не успела мать Куина отойти, как Вивиана заметила, к своему ужасу, что к ним направляется престарелая тетка Элис, леди Шарлотта, ведя за собой невесту Куина. Сказав несколько шутливых слов молодой женщине, Чесли взял ее под локоть и повернул лицом к Вивиане. У Вивианы снова перехватило дыхание.

– Моя дорогая, позволь представить нареченную моего племянника, мисс Гамильтон, – проговорил Чесли. – Мисс Гамильтон, это графиня Вивиана Бергонци ди Виченца.

Невеста Куина присела в реверансе:

– Это честь для меня, мадам.

– Мои поздравления с помолвкой, мисс Гамильтон, – сказала Вивиана. – Желаю вам долгих лет счастья в вашем браке.

– Благодарю вас, миледи, – ответила девушка, глядя в пол.

– Вы должны извинить нас за вторжение, ведь, очевидно, намечалось семейное торжество, – продолжала Вивиана. – Чесли этого толком не объяснил.

Мисс Гамильтон с удивлением подняла на Вивиану глаза.

– О, не будь ко мне жестока, Виви, – взмолился граф. – Я этого не выдержу. А какое это имеет значение?

Вивиана взглянула на него и холодно ответила:

– Да никакого, я думаю. Мисс Гамильтон очень любезна. Гостей позвали к столу.

– Слава Богу! – воскликнула тетя Шарлотта. – Я умираю от голода. Пойдем, девочка. Ты можешь познакомиться с остальными после обеда. Я надеюсь, что миссис Прейтер сегодня приготовила омара под карри.

Вивиана вышла следом за Чесли и другими гостями в коридор. По пути в столовую все весело болтали. Неожиданно из тени протянулась рука и схватила Вивиану за плечо. Она почувствовала, как ее втолкнули в темную нишу. Увидев устремленный на нее пылающий гневом взгляд Куина, она с вызовом вздернула подбородок.

– Мадам, как у вас хватило наглости, – ледяным тоном проговорил Куин, – явиться сюда, чтобы все испортить?

– Не будь дураком, Куинтин, – спокойно ответила Ви-виана. – Сейчас же отпусти мою руку.

Куин в ответ притянул ее еще ближе к себе, ноздри у него раздувались от гнева.

– Куин, basta! – Вивиана вырвалась из его рук. – Все уходят.

– Я знаю, как найти эту проклятую столовую, Вивиана! – прохрипел Куин. – Это, черт побери, мой дом!

– Si, caro mio, и я подозреваю, что ты никому и никогда не позволяешь забыть об этом.

Куин уперся рукой в противоположную стену и низко наклонился к Вивиане:

– Будь уверена, я не позволю тебе забыть об этом.

– О, поверь мне, Куинтин, – прошептала Вивиана, – что об одном я никогда не забывала. О твоем титуле. Твоем богатстве. Твоем неоспоримом британском превосходстве. А я, однако, сделала ошибку, забыв о твоем титуле, и, видимо, должна поплатиться за это.

Лицо Куина неприятно исказилось.

– Ты лжешь! Ты никогда ни о чем не забывала, если рассчитывала извлечь из этого пользу.

Когда до Вивианы дошел смысл сказанного Куином, она возмущенно воскликнула:

– О Dio! Ты не просто безумен! Ты отвратителен, и ты заблуждаешься. Я бы могла дважды купить и продать тебя, Куин Хьюитт. Поверь мне, у тебя нет ничего из того, что бы я хотела.

Теперь в глазах Куина пылал неподдельный гнев.

– А я хочу, миледи, повидаться с вами наедине! – прорычал он. – Завтра утром. В моем кабинете.

Вивиана подняла брови и с высокомерным презрением посмотрела на Куина:

– Veramente? По-моему, ты забыл, что я больше не подчиняюсь тебе.

– В восемь часов, – бросил Куин. – Или я сам приду к тебе, Вивиана. И не подумает ли твой драгоценный папа зачем?

Взгляд Вивианы полыхал огнем.

– Ты ублюдок, – зло прошептала она. – Ты мне угрожаешь?

– Мой кабинет на первом этаже, – продолжал Куин, делая вид, что уходит. – В задней стене дома, шестое окно слева. Воспользуйся им, Вивиана. Иначе я буду стучать в дверь Хилл-Корта и подниму с постели всех, включая почтенного Алессандри.

В эту минуту в коридоре мелькнула чья-то тень.

– Куин, старина, – раздался мужской голос. – Вы не забыли, что гости уже сидят за столом?

Вивиана встретилась взглядом с потрясающе красивым белокурым джентльменом. Он кивнул в ее сторону:

– Графиня Бергонци, полагаю? Сэр Аласдэр Маклахлан, к вашим услугам. Думаю, вам лучше взять меня под руку. Не возражаете?


Глава 5,

в которой мистер Маклахлан дает добрый совет


После обеда сэр Аласдэр Маклахлан с заряженными обоими стволами находился в столовой в ожидании. Отправив Эсме с ее теткой наверх, Куин присоединился к нему. Все равно этого нельзя было избежать.

Брат Аласдэра, Меррик, налил всем троим бренди и уселся на одном из потертых кожаных диванов, как бы в предвкушении увлекательного представления. Аласдэр, хмурый, как грозовая туча, расхаживал взад и вперед перед камином. Воздух в комнате, словно дымом от сырой щепы, пропитывался гневом. За обедом Аласдэр то и дело бросал на Куина убийственные взгляды. И если Аласдэр в этот вечер искал ссоры, то Куин был не прочь оказать ему такую услугу.

Но шотландцы были хитрецами, а Аласдэр особенно.

– Прекрасный обед, Куин, – начал он издалека. – А какой тост произнесла твоя мать! Такой трогательный. По-моему, леди Таттон тоже проронила слезу.

Куин сел напротив Меррика, и они переглянулись.

– Да, мама была в ударе. Для нее это такая радость. Она так давно не чувствовала себя счастливой.

Аласдэр развернулся и подошел к окну. Слуги еще не задернули шторы, чтобы отгородиться от вечерней прохлады, и он долго стоял там, глядя в темноту и потягивая бренди.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, Куин, – наконец произнес он. – Но не Вивиану ли Алессандри ты затащил в нишу около библиотеки?

– Да, это была графиня Бергонци.

– Твоя любовница.

В словах Аласдэра не было и нотки сомнения. Куин замялся:

– Была когда-то.

– Но, судя по выражению твоих глаз, старина, тебе очень хочется, чтобы она ею и оставалась. – Аласдэр понизил голос до шепота: – Я заявляю тебе здесь и сейчас, Куин, что не потерплю этого.

– Ты не потерпишь? – с недоумением повторил Куин. – Хотел бы я знать, какое тебе до этого дело, даже если у меня дюжина любовниц.

Куин заметил, как Аласдэр весь затрясся от гнева. Черт побери, только этого не хватало! У него была властная, во все вмешивающаяся мать, идеальная невеста, неожиданно оказавшаяся не такой уж идеальной, и бессердечная любовница, выбравшая самый неподходящий момент для возвращения в его жизнь. Неужели его, Куина, жизнь недостаточно сложна, чтобы еще и лучший друг ее усложнял? Что, черт побери, случилось с Аласдэром?

– Да поможет мне Бог, Куин, – проговорил Аласдэр, – если ты снова спутаешься с этой итальянской Иезавелью, будучи помолвленным с Эсме – или хуже того, женатым на ней, – тогда мы с тобой как-то на холодном рассвете встретимся у Чок-Фарм. Ты меня понимаешь?

– Я только понимаю, Аласдэр, что моя женитьба не твое, черт тебя побери, дело, – ответил Куин. – Но я бы не принял эту злобную дрянь, даже если бы она приползла ко мне на коленях, – а она, уверяю тебя, совсем не собирается этого делать.

Аласдэр со стуком отставил в сторону бокал и проговорил угрожающим тоном:

– Я выслушал тебя, лживый мерзавец. Сначала ты делал все, чтобы не замечать Эсме. Затем я слышал, как ты договаривался с графиней Бергонци о тайной встрече.

– Да, я хочу поговорить с ней, – подтвердил Куин. – Нам, и мне и ей, надо кое-что выяснить. Но это тоже, черт побери, не твое дело.

Аласдэр схватил Куина за воротник и потянул к себе, заставляя встать.

– Ты помолвлен с хорошей, благородной девушкой, – со злостью произнес он. – А сегодня ты почти не взглянул на нее. Унизил ее, обидел ее или даже просто раздражал ее, и, помоги мне, Боже, я убью тебя.

– О, остынь, Аласдэр! Это уж слишком, – возмутился сидевший на диване Меррик. – Неужели я должен напоминать вам, двум ненормальным, что в этом доме полно гостей и слуг?

Куину было глубоко наплевать на своих гостей и слуг. Он только желал, чтобы Аласдэр замахнулся на него. Зачем ждать Чок-Фарм? Он испытывал такое отчаянное желание отвести душу на чем-нибудь, что ему становилось все более безразлично, кто или что это будет. Куин грубо оттолкнул Аласдэра.

– Выбирай себе секунданта, старик, – выпалил Аласдэр, ткнув пальцем в грудь.

Меррик вскочил с дивана:

– О, ради Бога! Аласдэр, ты ведешь себя как невоспитанный мальчишка.

– Я такой и есть, – ответил Аласдэр, толкнув Куина обеими руками. – Я сейчас просто поставлю ему бланш, чтобы не забывал о моих недостатках!

Куин тоже толкнул Аласдэра:

– Тогда получай, ты, тупоголовый шотландец! Если тебе была нужна Эсме Гамильтон, какого черта ты не женился на ней?

Вот тут в Аласдэре что-то взорвалось. Он отшвырнул Меррика и, прежде чем Куин успел что-либо сообразить, схватил Куина за горло. Тот оттолкнул Аласдэра и, размахнувшись, ударил в подбородок.

– О, ради Бога, идиоты! – Меррик попытался растащить драчунов.

Жажда крови овладела Куином. Он отступил немного назад и изо всей силы нанес еще один удар. Аласдэр покачнулся, взмахнул руками и ухватился за высокую спинку стула. Меррик поспешил убрать вазу с тюльпанами со стола. Аласдэр немного оправился от удара и снова набросился на Куина.

Ему каким-то образом удалось обхватить Куина за талию и повалить на пол. Кулачный бой перешел в возню, сопровождаемую ворчанием, взмахом рук и ног.

Наконец Куин ухватил Аласдэра за галстук и попытался разбить ему нос, колотя его головой об ковер. Аласдэр ответил жестоким ударом коленом, чем почти прикончил споры по поводу женитьбы Куина. От боли Куин издал вопль. Аласдэру удалось вскочить на ноги.

– Ах ты, сукин сын! – Куин ухватил его за лодыжку и стащил с ноги ботинок. Аласдэр топтался, пытаясь сохранить равновесие. Глядя на них, Меррик расхохотался и, все еще держа в руках тюльпаны, рухнул на диван.

Куин вскочил, швырнул ботинок в камин и бросился на Аласдэра. Он прижал его к полке со словарями, которая с грохотом упала на пол. Меррик, поднимавшийся с дивана, споткнулся о книгу. Аласдэр, воспользовавшись моментом, запустил слабый левый хук, ударив Куина в ухо.

– О-ох, будь ты проклят! – только и успел сказать тот. Аласдэр двинулся на него, размахивая кулаками.

Наконец Меррик обхватил старшего брата за талию и оттащил его от Куина.

– Довольно, джентльмены! Это безнадежно. Куин, отправляйся спать!

– Нет!

Меррик гневно сверкнул глазами.

– Если вы оба хотите сделать друг из друга кровавый фарш, Куин, займитесь этим завтра. И там, где вас не услышат слуги.

– Думаю, нам надо закончить это здесь и сейчас! – потребовал Аласдэр.

– О да, а ты еще так заботишься о благополучии мисс Гамильтон! – с сарказмом заметил Меррик. – Как это на тебя похоже, Аласдэр! Эта безобразная сцена вызовет массу сплетен и повредит ей больше, чем все, что сделал сегодня Куин.

Аласдэр густо покраснел. Боевой дух покинул Куина. Меррик отпустил брата, и тот стал торопливо оправлять на себе сюртук. Вид у него был побитый.

– Вас обоих заставляло драться как мальчишек одно лишь самолюбие, – осуждающе заметил Меррик. – Никогда в жизни не встречался с таким неубедительным поводом для драки между достаточно взрослыми людьми. И мне остается лишь удивляться, что ни один из вас не подумал о мисс Гамильтон.

Куину неожиданно стало стыдно. Страшная правда заключалась в том, что он дрался не из-за мисс Гамильтон. Он не мог с уверенностью сказать, что именно вызвало его гнев. Невезение? Неподходящий момент? Все это не имело отношения к Аласдэру.

– Ты совершенно прав, Меррик, – тихо проговорил Куин. – Аласдэр, ты вел себя сегодня как круглый идиот, но я превзошел тебя, и поэтому я приношу свои извинения.

– Извинение принято, – проворчал Аласдэр. – И убирайся к черту.

Куин заставил себя поклониться. Боже, как болела у него челюсть!

– Спокойной ночи, джентльмены, – с трудом произнес он. – Чувствуйте себя как дома.

Меррик поставил на место тюльпаны, расставил словари и, найдя свой забытый бокал бренди, одним глотком осушил его.

– Думаю, я последую твоему примеру, старина, – сказал он, ставя пустой бокал. – Аласдэр, предлагаю тебе сделать то же самое. Сегодня вы оба не годитесь для цивилизованного общества.

– Я хочу еще выпить, – заявил Аласдэр.

Меррик только покачал головой. Они тихо поднялись по лестнице, Куин и Аласдэр не обменялись ни словом. Да и сказать было нечего. В жизни Куина был всего лишь один такой же отвратительный день, подобный сегодняшнему, и он был рад, что он кончается. Сдержанно пожелав Меррику спокойной ночи, он вошел в свою спальню, разделся и швырнул одежду на стул. Завтра Блэвинс ею займется.

Но когда он раздвинул занавески балдахина над элегантной кроватью, она показалась ему очень большой и какой-то пустой. Куин сел на ее краю и попытался представить рядом с собой Эсме, обнаженную и ожидающую. Пытался представить, как это будет с ней, молодой женщиной, которая должна стать его женой. Но сегодня это казалось удивительно странным и неестественным, как будто он думал о сексе с хрупкой фарфоровой куклой. А всего лишь несколько дней назад Куину не терпелось уложить ее в свою постель. Сегодня он с трудом мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Что же изменилось?

Вивиана. У Куина остался неприятный осадок на душе от ее появления. Она вернулась, и в самый неблагоприятный для него момент.

Ладно, думал Куин, это свободная страна. Прошло девять долгих лет, горькие воспоминания уже давно покинули его. Тогда зачем он потребовал свидания с Вивианой? О чем они могут говорить сейчас, когда прошло столько времени? Куин был искренен, когда говорил, что не примет Вивиану, даже если она на коленях приползет к нему.

Но Вивиана всем своим видом дала понять, что не намерена куда-то ползти на коленях. У нее, как и прежде, был гордый и презрительный взгляд. Она совсем не походила на женщину, которая будет кого-нибудь о чем-нибудь просить. Единственное, чего она больше всего хотела – богатого и титулованного мужа, – она никогда не просила. О, она попросила Куина жениться на ней. Однажды. Он ответил «нет», и этим все закончилось. Вивиана поспешила воспользоваться возможностью переехать на более тучные пастбища.

Сначала Куин рассердился, да. Он страдал сильнее, чем когда-либо позволял себе в этом признаться. И прошло много времени, прежде чем он признал, что решение Вивианы оказалось наилучшим выходом. Действительно, пришла пора прекратить их отношения. Все чаще тайная содержанка вызывала его недовольство. И слово «содержанка», вероятно, было преувеличением. Правда, Куин оплачивал квартиру' Вивианы, после того как добился, чтобы она переехала из респектабельного, но неудобного для тайных встреч пансиона для дам, дарил ей драгоценности, которых она никогда у него не просила и сразу же продавала.

Теперь Куин понимал, что это было совсем другое, а не содержание опытной куртизанки, что обошлось бы намного дороже. Но тогда он был молод и глуп.

Да, вероятно, сегодня он просто зашел слишком далеко. Увидев Вивиану снова в роскошном красном шелковом платье, с черной кашемировой шалью, которая соблазнительно соскальзывала с ее плеч, – да, все это в одно мгновение вернуло его на девять лет назад.

Куина поразило, как мало изменилась Вивиана. В ее ушах даже были все те же неизменные рубиновые серьги. Она зачесывала свои черные как вороново крыло волосы назад в неизменно гладкую, вопреки моде, строгую прическу и, как всегда, держалась с королевской грацией. Но ее лицо – что-то в нем изменилось. Казалось, в нем стало чуть меньше изящества, но намного прибавилось силы.

Вивиана всегда напоминала Куину Мадонну, сошедшую с картины художника эпохи Возрождения. Трепетно чувственная, она одновременно была священно чиста и недоступна. Недоступна для него и любого человека. Но все это оказалось иллюзией. Любой, обладавший большими деньгами, мог дотронуться до Вивианы. Если ее «роман» с Куином не доказывал этого, то брак с графом Джианпьеро Бергонци ди Виченца служил бесспорным тому подтверждением. Бергонци славился своим богатством, властью, преклонением перед прекрасным, но никогда не отличался доброжелательностью. Возможно, они с Вивианой стоили друг друга.

Или, может быть, она сожалела о своем выборе?

Куин задумался над этим. Любила ли Вивиана своего мужа? Не обманом ли он заманил ее в Венецию? Или Куин сам вынудил ее уехать? Довольно. Он все равно этого никогда не узнает. Конечно, он не собирался спрашивать Вивиану, как бы ни мучил его этот вопрос. Под тяжестью таких мыслей Куин опустил голову, закрыл глаза и чуть слышно выругался.


Возвращение в имение лорда Чесли прошло без происшествий. Джентльмены развлекались обсуждением виолончели Гваданьини. Виолончель как инструмент Вивиана не любила и поэтому тихо сидела в уголке, глядя на залитые лунным светом сельские пейзажи, и размышляла над требованием Куина Хьюитта. Конечно, она могла бы отказать ему. Она его не боялась, но ее разбирало простое любопытство.

– Чесли, мне бы хотелось завтра покататься верхом, – сообщила Вивиана, когда разговоры затихли.

– Пожалуйста, моя дорогая, – ответил граф. Лорд Диглби оживился:

– Я поеду с вами, графиня. Обожаю скачку свежим осенним утром.

– Grazie, лорд Диглби, но я хотела выехать очень рано, – попыталась отговориться Вивиана. – Мне хочется увидеть восход солнца, и я не желала бы вас беспокоить.

Лорд Диглби не был похож на человека, который встает до рассвета.

– Тогда в другой раз? – предложил он и зевнул, прикрывая рукой рот. – Мне надо отдохнуть. Обязательно. Мы с вашим отцом собираемся завтра серьезно поработать над «Nel Pomeriggio».

– В любом случае опера важнее, – ответила Вивиана и обратилась к Чесли: – Мне бы хотелось проехаться по тому лесочку, что ведет к востоку от дома. Как я поняла, там есть конная тропа?

– А как же вы увидите сквозь деревья восход солнца, графиня? – с невинным видом поинтересовался Диглби.

Вивиана натянуто улыбнулась:

– Сначала я посмотрю восход. Потом поеду в лес.

– Там полно конных тропинок, моя дорогая, – сказал, неопределенно взмахнув рукой, Чесли. – Только избегай тех, которые ведут на север, иначе ты окажешься на полпути к Уэндоверу и не встретишь ни одной живой души. Попроси конюха объяснить, куда тебе ехать.

Оказавшись в доме, Вивиана поцеловала отца, затем оставила джентльменов одних в гостиной с бутылкой портвейна и горстью отличных сигар. Отец выглядел довольным и спокойным. Это ободрило Вивиану.

Наверху она проверила детей, все они крепко спали. Как обычно, Серилия сбросила все одеяла на пол и лежала, свернувшись в клубочек. Конечно, ей было холодно. Неслышно обойдя кровать, Вивиана подняла и встряхнула одеяла, затем осторожно положила на место. Она наклонилась, чтобы прикрыть одеялом шею девочки, и заметила слабый блеск металла. С грустной улыбкой она осторожно сняла золотую цепочку. Серилия не шевельнулась. Вивиана опустила цепочку в карман, затем дотронулась пальцами до щеки девочки. Она с умилением ощущала теплоту и мягкость ее кожи. Но Серилия не была ее любимицей. Нет, не совсем так. Вивиана любила всех своих детей с одинаковой страстью. И все же Серилия вызывала в ней особое чувство, которое она не могла объяснить даже себе самой.

Вивиана все время думала, не совершила ли она ошибку, привезя детей в Англию. Она оказалась перед выбором, разрывавшим ее сердце. Остаться с детьми в Венеции и отправить отца в путешествие одного? Или оставить детей под присмотром слуг, а самой сопровождать отца в Англию? Ни то ни другое было неприемлемо. И Вивиана нашла компромисс, как она делала это всю жизнь.

Она беспокоилась, как скоро детям надоест пребывание в холодной английской сельской местности. Сейчас для них были новы и интересны и сады, и окружающие леса. Но скоро они, без сомнения, начнут скучать по знакомым местам и по своим товарищам по играм тоже. Леди Элис Мелвилл и ее выводок едва ли заедут теперь. Куин наверняка воспротивится этому. Вероятно, он не считает детей итальянской оперной певицы достойными компаньонами его благородной английской семьи.

Вивиана обошла комнату и поцеловала в щечку каждого ребенка. Николо снова спал, положив в рот большой палец. Вивиана осторожно вынула его. Мальчик продолжал спать. Фелис пошевелилась, но не проснулась. Они были прекрасны, ее дети. И посмел бы кто-нибудь не согласиться с этим.

– Buona notte, мои дорогие, – прошептала Вивиана, закрывая дверь.

Войдя в свою спальню, она не вызвала горничную, а, спрятав цепочку Серилии, помешала угли в камине и зажгла свечи, стоявшие на каминной полке. Затем Вивиана начала медленно раздеваться перед большим зеркалом в позолоченной раме. Падая, одежда черно-красным пятом ложилась на пол. Вивиана внимательно всматривалась в постепенно обнажавшееся тело. Прошло много времени с тех пор, когда она смотрела на себя голую. Это не имело большого значения. И сейчас Вивиане трудно было объяснить, почему она это делает.

Наконец она сбросила с себя все и осталась в одних черных шелковых чулках. Вивиана придирчивым взглядом посмотрела на свое тело. Ни один мужчина после смерти Джианпьеро не видел его. Последние шесть лет брака у Вивианы с мужем не было духовной близости, каждый жил своей жизнью, хотя и под одной крышей. Но как бы ни просила Вивиана, Джианпьеро отказывался отпустить ее. Он требовал родить ему сына. Наследника. Вивиана полагала, что это ее долг, и терпела его посещения. Муж приходил к ней ночью, в темноте ложился в постель и овладевал ею. Но Вивиана страдала не только из-за этого. Были вещи, о которых она предпочла бы не вспоминать. Может быть, она этого заслуживала. Может быть, такова цена за то, что она вышла замуж за человека, которого не любила... и не могла любить.

Неторопливо, почти с безразличием, Вивиана провела ладонями по груди и, приподняв ее, посмотрела на себя в зеркало. Бесспорно, годы изменили ее. Но она оставалась красивой женщиной. Разве не так? Бесчисленное количество мужчин говорили ей об этом. Но, когда обладаешь богатством, никак нельзя быть уверенной в чьей-либо искренности. После смерти Джианпьеро Вивиана получала столько предложений, что сбилась со счета. Некоторые из них даже казались ей искренними. Но Вивиана ясно видела правду. Ей тридцать три года. Она родила троих детей. И это оставило следы. Да, она все еще красива, но уже никогда не будет той, какой она была девять лет назад. Вивиана отвернулась от зеркала, взяла со стула ночную рубашку и поспешила накинуть ее. Ей не хотелось смотреть на изъяны, нанесенные временем.

Она подошла к туалетному столику и налила себе полбокала бароло из графина. Затем передумала и наполнила бокал до краев. Она медленно пила и вспоминала события прошедшего вечера. Встреча с Куином Хьюиттом подействовала на нее так, будто ее неожиданно ударили, но шок прошел. Вивиана испытала почти удовольствие от их короткой ссоры, хотя ни за что не призналась бы себе в этом. Они всегда ссорились со страстью, так же как и любили друг друга. Но Куин принадлежал ее прошлому. Этот вечер оказался безжалостным напоминанием. В самом деле, зачем ей беспокоиться? Она уже не та легкомысленная, романтическая молодая женщина.

После того как Вивиана оставила Куина, ее жизнь изменилась. Она вышла замуж за представителя верхушки венецианской аристократии, родила троих прекрасных детей. Она доводила многих до слез своим голосом и страстностью и поняла, что опера – лучший и безопасный способ дать выход своим чувствам.

И вот теперь могущественный лорд Уинвуд желал поговорить с ней. Хорошо, она придет в его кабинет завтра в восемь часов, как он и требовал. Но не потому, что боится его. Конечно, нет. Просто ее разбирало любопытство. Вивиана абсолютно не верила, что Куин расскажет ее отцу какую-то неприглядную правду, как он ей угрожал. Он скоро поймет, что Вивиана не желает ему зла, и забудет, что она здесь. Она сделает все, чтобы не попадаться ему на глаза, но сначала удовлетворит свое любопытство и пойдет на завтрашнюю встречу.

Вивиана с бокалом в руке лежала между прохладных простыней и размышляла о гнусном обвинении Куина. Он думал, что она нарочно подстроила их встречу. Он ошибается, но, возможно, не во всем. Вивиане очень не хотелось признаваться, но в душе она надеялась увидеть Куина или хотя бы что-то узнать о нем. И если бы она была честной перед самой собой, то согласилась бы с тем, что у нее был целый день, чтобы спросить Чесли, к какой из его сестер они поедут в гости, но она этого не сделала. Чесли освободил бы ее от поездки. Или она могла в последнюю минуту сослаться на головную боль. Вместо этого она узнала то, что меньше всего хотела узнать. Что ее старая любовь, ее единственная любовь, только что обручился с девушкой, которая по крайней мере лет на десять была моложе Вивианы. Хорошенькая молодая девушка, только что из деревни. Богатая невеста. Бледная миленькая невеста-ребенок, с маленькой высокой грудью и плоским животом, на котором беременность еще не оставила следов.

Слишком тяжело было думать об этом. Вивиана допила вино, поставила бокал на ночной столик. Она изо всех сил старалась не разрыдаться. Как унизительны эти мысли и чувства! Никогда Вивиана не сожалела о прошедшей юности. Но сейчас ей было горько от того, что она уже не так свежа и молода.


Глава 6

Графиня Бергонци в гневе


Солнце только что взошло, когда Куин пробрался в малую столовую в напрасной надежде найти чашку кофе и при этом избежать общества обитателей дома. Последнее ему не удалось. Тетя Шарлотта опередила его и, трепыхаясь как птичка, проверяла каждое горячее блюдо, вносимое слугами.

– Доброе утро, Куин, – пропела она, остановившись у одного из массивных подсервантников. – Яйца приготовлены так, как ты любишь. Присоединишься ко мне?

Куин уже добрался до кофейника.

– Нет, мэм, спасибо, – ответил он. – Меня ждет работа в кабинете. Я возьму чашку кофе с собой.

Маленькие черные глазки тети Шарлотты блеснули.

– Да, тебе хочется провести день с твоей мисс Гамильтон, не так ли? Очень милая девочка, мой мальчик. Твоя мама вне себя от радости. Я все эти годы убеждала Гвендолин, что, когда придет время, ты, Куин, поступишь правильно.

Куин поставил чашку на блюдце и попытался улыбнуться:

– Я рад, что не разочаровал вас, мэм, ведь я так часто разочаровывал свою мать по меньшей мере в течение двадцати лет. А теперь извините, меня ждут дела.

Старое крыло дома, где находился кабинет Куина, располагалось довольно далеко. Куин толкнул бесшумно распахнувшуюся дверь, поставил кофе на стол и подошел к высоким французским окнам, выходившим в сад. Слуги еще не появлялись в этой комнате, чтобы разжечь камин или раздвинуть шторы. Куин подозревал, что мать предупредила их, что все предпочтут в это утро подольше оставаться в постели. Жаль, что он не мог позволить себе этого. Но с того момента, когда он вчера увидел Вивиану, Куин знал, что не сможет заснуть. И если он обречен страдать, то, видит Бог, и она может тоже немного пострадать. В прежние времена Вивиана не любила вставать раньше полудня, и Куин сомневался, что сейчас она изменила своей привычке.

Он раздвинул шторы и смотрел в окно. Начинался новый день. Небо окрасилось пурпуром, а внизу сиял ярко-розовый горизонт. Месяц, видимый на рассвете, исчез, и за садами виднелся едва различимый лес, все еще погруженный в темноту.

Куин стоял у окна, и по-зимнему холодный воздух обвевал его лицо. Он глубоко вдохнул, набрав полные легкие свежего воздуха, надеясь, что он прояснит его голову. Но это была глупая затея. Куин это понимал. Он почти надеялся, что Вивиана не придет.

Но она придет. Не потому, что испугалась его, а потому, что была горда и упряма и иногда даже глупа. И она появится, предполагал Куин, со стороны леса. Кто-нибудь, наверное, покажет ей короткую дорогу. В этот час в лесу мрачно, но пройти можно. Тропа очень заметна. Идти надо меньше получаса. Но Чесли держал хорошую конюшню. Может быть, Вивиана приедет верхом. А она умеет ездить на лошади?

Как странно, Куин этого не знал. Было время, когда он думал, что знает о Вивиане все. Но он был молод, самоуверен и наивен. Он не знал о Вивиане ничего, кроме ее тела и вкуса ее поцелуя.

И тут он увидел ее. Куин догадался, что она привязала лошадь за деревьями. Вивиана шла по траве, держа в затянутой в перчатку руке хлыст. Ее широкополая, почти мужская шляпа была слегка сдвинута набок. Вивиана всегда надевала ее так. Амазонка тоже отличалась почти мужской простотой; юбка и жакет, плотно облегающий фигуру, и никаких пышных почти смешных рукавов, которые были в моде среди английских леди. Она не считала нужным приподнимать юбки, и они волочились по сухой колючей траве.

Вивиана не постучала, а просто открыла дверь и шагнула в комнату.

– Buon giorno, Куинтин, – сказала она своим звучным гортанным голосом. – Я пришла. Что тебе от меня нужно?

Внезапно Куина охватил гнев, вызванный ее смуглой красотой и надменным презрением.

– Я хочу знать правду, Вивиана, – холодно ответил он. – Я хочу знать, почему ты здесь.

Вивиана подняла тонкую черную бровь и посмотрела на Куина как на слабоумного.

– Я здесь потому, что ты приказал мне прийти. Я в Англии, потому что этого желает лорд Чесли. И я в этой деревне, потому что понятия не имела, что твое имение рядом. Хочешь верь, хочешь не верь.

– Почему? – настойчиво повторил Куин. – Что нужно Чесли?

Вивиана поджала губы.

– Не думаю, Куинтин, что стоит говорить с тобой об этом. Но ради наших прежних отношений я скажу, что Чесли заказал оперу, грандиозную оперу бельканто, и попросил моего отца помочь.

– Ах да! Великий композитор Умберто Алессандри и его распутная дочь. У тебя хватило наглости вернуться в Англию, Вивиана.

Вивиана размахнулась и ударила Куина по щеке, но он даже не поморщился.

– Скажи мне, Вивиана, а твой любимый папа знает о нас? Знает, кем ты была для меня?

Лицо Вивианы исказилось от гнева.

– Bastardo! Мой папа знает то, что ему нужно знать. И если ты, Куинтин, осмелишься сказать ему хоть слово, Богом клянусь, я убью тебя вот этими руками!

Вивиана повернулась и распахнула балконную дверь, как будто собираясь уйти.

Куин схватил ее и подтащил к столу.

– Ты все еще не объяснила, почему ты здесь, Вивиана! – прорычал он. – Ты певица, моя дорогая, а не композитор. Ты считаешь меня слишком глупым, чтобы понимать разницу.

– Я приехала сюда, потому что нужна моему отцу, – ответила Вивиана. – Твой дядя попросил нас об услуге, и мы рады услужить ему. Видит Бог, я у него в долгу.

Куин грубо схватил ее за руки и посмотрел ей в глаза:

– А моя помолвка не имеет к этому отношения? Скажи мне правду, Вивиана! Я имею право это знать.

Вивиана ответила ему презрительным взглядом:

– Per amore di Dio, Куинтин, откуда я могла знать об этой помолвке? Какое значение она может иметь для меня? Боюсь, ты слишком высокого о себе мнения, если думаешь, что я за эти долгие годы хотя бы на минуту вспоминала о тебе.

Насмешку, звучавшую в голосе Вивианы, Куин уже не мог вынести. Он почувствовал, как внутри его, словно бочонок с порохом, взорвались и вырвались на свободу прежние чувства. Он впился губами в губы Вивианы. Она попыталась оттолкнуть его, но Куин с силой прижал ее к себе. Он вдыхал ее аромат, экзотический и такой знакомый.

Вивиана дернулась, пытаясь ударить Куина ногой, но он навалился на нее, наклоняя к столу, и схватил за запястья. Казалось, безумие овладело Куином, он целовал с такой страстью, что Вивиане стало немного страшно.

Она задрожала, и Куину на мгновение показалось, что она не сопротивляется. Он языком раскрыл ее губы и почувствовал, как его тело пронзает желание, от которого перехватывало дыхание и вскипала кровь. Он словно тонул в ней. Сходил с ума. Все чувства, слишком долго дремавшие в нем, пробудились. Но Вивиана напряглась и укусила Куина за губу. Боль заставила его опомниться.

Последним отчаянным движением Вивиана оттолкнула от себя Куина и зло прошипела:

– Fa schifo! Sporco! Отпусти меня, грязная английская свинья!

Тихо выругавшись, он выпрямился, и тут Вивиана отвела в сторону руку и с силой ударила его хлыстом по лицу.

Неожиданно что-то тяжелое со страшным стуком упало на пол. Раздался короткий пронзительный вопль. Куин повернулся и увидел лежащую на пороге с закатившимися глазами тетю Шарлотту. В коридоре, зажав рукой рот, стояла Эсме. Позади нее – две служанки с вытаращенными от удивления и испуга глазами.

Вивиана оттолкнула Куина и, путаясь в юбке, спотыкаясь о ковер, бросилась к Шарлотте. Эсме с побледневшим лицом опустилась на колени.

Куин хотел подойти к ним, но Вивиана закричала:

– Куин, ты глупец! Basta! Basta! Ты убил свою тетю! Эсме прижала пальцы к шее старой дамы.

– Пульс неровный, – констатировала она. – Но она жива.

Куин застыл в ужасе. Господи, что он натворил?! Эсме оглянулась на остолбеневших служанок:

– Закройте дверь! Уинвуд, пошлите кого-нибудь за доктором. Ради Бога, побыстрее!

Куин бросился к двери, но тут тетя Шарлотта издала жалобный стон.

– Нет... не надо доктора, – с трудом проговорила она.

– О, бедняжка! – прошептала Вивиана, поглаживая старую леди по лицу. – О, поп ci credo!

Куин растолкал служанок и бегом бросился в главный холл. Боже милосердный! Его жизнь кончена. Вероятно, слуги все видели. Эсме возненавидит его. Вивиана уже ненавидит. А теперь он убил тетю Шарлотту.

Следующие полчаса Куин прожил в страшном смятении, расхаживая взад и вперед по личной гостиной своей матери в ожидании самого худшего. Лакеи перенесли его тетушку в апартаменты матери, находившиеся поблизости, и здесь медленно один за другим собирались члены семьи, тихо и тревожно переговариваясь между собой. Казалось, дыхание смерти было все ощутимее, и Куин во всем винил себя.

Но тетя Шарлотта оказалась крепкой старушкой.

– Ничего не сломано, – объявил доктор Гулд, выходя наконец из спальни. – Но пульс по-прежнему неустойчивый. Я бы рекомендовал больной провести день в постели и принимать сердечную настойку. Завтра, я надеюсь, она окончательно придет в себя.

– О, слава Богу! – воскликнула мать Куина, прижимая к груди скомканный платок. – О, я боялась самого худшего!

Почтенные тетушки и дядюшки Куина углубились в обсуждение многочисленных недомоганий Шарлотты, включая преследовавшую ее всю жизнь слабость – она падала в обморок при виде даже капли крови, – а тут была кровь, мгновенно самым отвратительным образом выступившая от удара хлыста Вивианы. Куин потрогал рану на своей щеке и вдруг увидел свою сестру Элис. Она, мрачно хмурясь, смотрела на него из угла комнаты и нервно комкала в руках носовой платок.

– Помнишь, Хелен, как Шарлотта упала в обморок и вывалилась из коляски, когда мы переехали белку? – продолжал болтать один из дядюшек.

– О Господи, конечно! – ответила тетя Хелен. – Ей тогда наложили шесть швов!

Тут Эсме кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Это тоже несчастный случай, – четко произнесла она. – В самом деле, Уинвуд, нельзя так подкрадываться к людям. Графиня инстинктивно резко повернулась, как бы это на ее месте сделал любой.

В комнате наступила мертвая тишина. Мать Куина, не отнимая платка ото рта, как-то странно посмотрела на Эсме.

– Да, ужасный несчастный случай! – наконец повторила она. – Нам повезло, что тетя Шарлотта не сломала бедро, Куин. Следующий раз будь осторожнее!

– Я прошу прощения, – сказал Куин, приблизительно в десятый раз. – Я чертовски сожалею, что так случилось.

– Полагаю, я могу уйти, – сообщил доктор. – Я загляну к леди Шарлотте завтра, на всякий случай.

Куин не сразу заметил, как его семейство начало потихоньку покидать комнату. Мать продолжала смотреть на него с молчаливым вопросом в глазах и выражением обиды на лице.

Теперь поползут слухи. Служанки явно что-то видели, а то, чего не видели, им дорисует воображение. Мать собиралась как следует отчитать Куина.

Но он был спасен от гнева матери, по крайней мере в данный момент. Элис, да благословит ее Бог, потащила ее вслед за другими из комнаты, что-то бормоча о том, что надо успеть посмотреть на детей до завтрака.

Куин повернулся к окну и посмотрел на цветник и видневшийся за ним лес. Туда же он так напряженно смотрел в это утро, ожидая появления Вивианы. Вивиана. Боже, что он наделал? О чем он думал? Проклятая женщина по-прежнему сводила его с ума!

Но она приехала в Англию не для того, чтобы мучить его. Он ее совершенно не интересовал, и Куин не знал, какое предположение его больше устраивает.

Утром она исчезла из его кабинета, как только он привел двух лакеев. Прежде чем уйти, она оглянулась и последний раз с жалостью посмотрела на тетю Шарлотту. Его же, Куина, не удостоила и взглядом.

Неожиданно чья-то рука коснулась плеча Куина и вернула его к действительности. Куин, вздрогнув, обернулся и увидел перед собой Эсме. Господи, а он не заметил, что она осталась. Вот почему Элис увела мать. Не из сочувствия к Куину, она сочувствовала женщине, которую он так унизил в присутствии других людей. Сплетни, вероятно, уже на пути к деревне.

Но Эсме выглядела удивительно спокойной.

– Боюсь, начнутся сплетни, милорд, – словно прочитав мысли Куина, заметила она. – Но, возможно, мы можем прекратить их. Мы должны настаивать на том, что это несчастный случай.

Не в силах смотреть невесте в глаза, Куин отвернулся к окну.

– Эсме, я могу объяснить.

– Не надо. Мне не хотелось бы обсуждать это.

– Я не виню вас, – шепотом продолжил Куин. – Я такой глупец, и еще хуже, я унизил вас. Вы сможете когда-нибудь простить меня?

– Дело не в моем прощении, – проговорила Эсме с заметным шотландским акцентом.

– Если вы так думаете, дорогая, то вы не умнее меня. Эсме глубоко вздохнула:

– Я должна объяснить, Уинвуд, что утром искала вас для того, чтобы сказать вам... сказать вам, что не могу выйти за вас замуж. Я совершила ошибку, приняв ваше предложение. Прошу извинить меня.

Куин с горечью рассмеялся:

– Меня не удивляет, что вы хотите отказать мне сейчас. В каком бы неприятном положении вы оказались! А я-то думал, что это я должен извиняться.

– Вы не слушаете меня, милорд, – твердым голосом продолжала Эсме. – Я приходила, чтобы сказать вам, что хочу расторгнуть помолвку. Сожалею, что помешала вам в... в том, чем вы занимались...

– Губил свою жизнь, – закончил Куин. – Вот – чем я занимался.

Эсме пожала плечами:

– В любом случае это не связано с моим решением. Я намеревалась сказать и вашей матери. Не хотела, чтобы она думала, что вы виноваты в моем решении.

Вероятно, вчера Эсме действительно заметила его пренебрежительное отношение. Черт побери, Аласдэр не ошибался. Но он не хотел обидеть девушку.

– Сегодня я пошлю объявление в «Тайме», – сказал Куин, запустив пальцы в волосы. – Ни для кого это не будет сюрпризом. Моя дорогая, мне очень жаль, что все так плохо кончилось.

– Не сожалейте, – прошептала Эсме. – Поверьте, мне никогда не следовало говорить «да». То... то, что произошло вчера вечером, убедило меня в этом.

Да, он просто не замечал ее. Вот что произошло вчера. При виде Вивианы он обезумел. Куин стал расхаживать по комнате.

– Я думал, мы подходим друг другу, Эсме. Я убеждал себя, что у нас все получится, у нас с вами. Я имел глупость вообразить, что смогу... или когда-нибудь... о, черт, почему я послушал Аласдэра?

– Аласдэра?

– Он с самого начала говорил мне, что я для вас недостаточно хорош, – признался Куин. – И я понимал уже тогда, что он прав. Я думал, что, может быть, вы сможете сделать из меня хорошего человека. Но не получилось, не так ли? Даже Аласдэр сумел это увидеть. Вчера вечером он строго отчитал меня, затем пригрозил превратить меня в мясной фарш.

– Аласдэр? Но... но почему?

– Он считал, что я не оказываю вам должного внимания, – объяснил Куин. – Ему показалось, что у вас был несчастный вид. Он хотел, чтобы я отменил нашу свадьбу, но я, конечно, отказался. Как я мог? Джентльмены так не поступают. – Куин криво улыбнулся. – Но теперь вы это сделали за меня.

Эсме избегала смотреть на него.

– Да, и я думаю, это к лучшему, – сказала она. – Мы не очень подходим друг другу.

Некоторое время Куин молча смотрел на нее.

– В душе вы романтик, Эсме? – неожиданно для себя спросил он. – Вы верите, что для каждого из нас существует лишь один идеальный партнер?

– Я... да, я начинаю верить, что это возможно, – призналась Эсме.

Куин снова повернулся к окну и обеими руками оперся на раму. Он смотрел вдаль, раздумывая, как объяснить ей свое предположение, не обидев ее при этом.

– Не знаю, Эсме, есть ли что-нибудь между вами и Аласдэром. Теперь, конечно, это совершенно не мое дело.

Эсме хотела что-то сказать, но Куин повернулся и жестом остановил ее:

– Пожалуйста, дайте мне сказать.

– Да, конечно, – кивнула Эсме.

– Все, что я хочу сказать, это – если между вами есть хотя бы капля искреннего расположения друг к другу, я умоляю вас, берегите ее. До тех пор пока не убедитесь, что ничего из этого не выйдет. Ибо как только вы выпустите из рук эту каплю, случайно или сознательно, бывает, что она исчезает навеки.

Эсме слушала Куина, опустив глаза.

– Не сомневаюсь, это хороший совет, – ответила она. – А теперь извините меня, я должна пойти и рассказать тете о нашем решении.

– Мне бы не хотелось, чтобы она сердилась на вас, – поспешно добавил Куин. – Обязательно скажите ей правду.

– Правда заключается в том, что мы не подходим друг другу, – повторила Эсме. – И никогда не подходили. Мы не предназначены друг для друга, вы и я. И сделали глупую ошибку.

Куин задумчиво смотрел на Эсме и сожалел, что ему нужна не она. Все было бы так просто. Но он не хотел ее, это была правда. Его поведение этим утром сделает эту правду очевидной. Эсме поступила мудро, очень мудро, отказавшись от него до того, как он повел ее к алтарю и обрек бы в будущем их обоих на жизнь, полную горьких разочарований.

– Малютка Эсме, – тихо произнес Куин. – Всегда такая мудрая. Почему так случилось, что мы не можем любить друг друга? Жизнь была бы намного легче, не правда ли?

Эсме грустно улыбнулась:

– Да, но я начинаю думать, что нам не дано выбирать того, кого мы любим. И что жизнь не бывает легкой.

Она встала на цыпочки и коснулась легким поцелуем щеки Куина.


Когда Вивиана в страшной спешке прямо из конюшни явилась в гостиную, ее отец уже сидел за пианино вместе с лордом Диглби. Мужчины склонились над листком бумаги, на котором были нацарапаны ноты, и экспериментировали, нажимая на клавиши.

– Buon giorno, papa. Лорд Диглби.

Вивиана поцеловала отца в щеку и поспешила уйти. Великий Алессандри снова был поглощен работой, чему Вивиана очень обрадовалась. Выходя из гостиной, она наткнулась на лорда Чесли.

– Виви, дорогая моя! – воскликнул он, ухватив Вивиану за плечи. – Ты почти сразила меня наповал – и не своим очарованием и красотой.

Вивиана почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

– Scusi, милорд, – извинилась она, собираясь пройти. – Я так невнимательна.

Чесли озабоченно посмотрел на нее:

– Да, моя девочка. Хочешь, зайдем в библиотеку? Бэшем как раз принес туда кофе.

Вивиана вынула булавку из шляпы и сняла ее.

– Grazie, Чесли, но сначала мне надо переодеться. Чесли махнул рукой:

– Глупости! Входи, садись и рассказывай, что случилось. Твое утреннее великое приключение оказалось неудачным?

«Великое приключение» не совсем подходящее определение, подумала Вивиана. Стоит ли рассказывать графу о чем-либо? Но потом решила, что пусть лучше он узнает все из ее уст.

– Я... я поехала к Арлингтон-Парку, – ответила Вивиана, не в силах поднять на графа глаза. – Я поехала, чтобы встретиться с лордом Уинвудом.

Чесли поднял брови и распахнул дверь в библиотеку, кивком приглашая Вивиану войти.

– Встретиться с Куином? – спросил он. Вивиана села, и он налил ей чашку крепкого кофе. – Он тебя ждал, Виви?

Вивиана утвердительно кивнула и сделала глоток кофе.

– Он... он просил меня прийти, – продолжила она. – Ну, точнее, он приказал мне. Видите ли, я не хотела, чтобы Куин сердился. Но... но произошел несчастный случай.

– Несчастный случай? – переспросил граф. – Какой же?

Вивиана покачала головой, не зная, как лучше объяснить графу, что произошло.

– Мы поссорились. И Куин... позволил себе вольности, которые мне не понравились. Я очень разозлилась, Чесли, и я ударила его. Хлыстом.

– Черт! – изумленно воскликнул граф.

– Вот именно, – с сокрушенным видом проговорила Вивиана. – Мы не видели, как в комнату вошла леди Шарлотта, а с нею мисс Гамильтон. О, Чесли! Это была безобразная сцена. Я до крови рассекла Куину щеку.

– Тебе так и следовало сделать, черт бы его побрал!

– О нет, не следовало! – воскликнула Вивиана, вскакивая со стула. – Леди Шарлотта упала в обморок, а мисс Гамильтон, – ну, я думаю, что она все видела. Я не совсем в этом уверена. Но там были слуги.

Чесли сокрушенно покачал головой. Вивиана взволнованно заходила по комнате, растирая руки и плечи. Она чувствовала, что ей холодно. Вероятно, это нервы, ведь она пережила своего рода шок. Она вынуждена была ударить Куина, чтобы поставить его на место. А теперь в результате от ее необузданного темперамента должны страдать невинные люди. Неужели она никогда не научится сдерживать себя?

– Будь он проклят, этот дурак Куин! – наконец проворчал Чесли. – Гвендолин из-за этого, вероятно, хватит апоплексический удар. Мне лучше поехать туда и выяснить, какой ветер там дует.

– О, очень злой ветер, – ответила Вивиана. – Леди Шарлотта совсем плохо выглядела. Когда я уезжала, послали за доктором.

– Хм, – хмыкнул граф. – Не думай о Шарлотте, она крепкая женщина. А что именно видели слуги?

Вивиана снова села.

– Не могу сказать. У меня был приступ «гнева примадонны» .

– Да, да! – поспешил согласиться Чесли. – Остается только догадываться.

– Все же я думаю, они не могли видеть всего, – продолжала Вивиана. – Но я совершенно уверена, что и этого им достаточно. Боже, мне так жаль эту бедную девочку! Могу представить, что она обо мне думает.

– Мисс Гамильтон? – уточнил граф. – Да, пойдут сплетни. Да ладно! Все равно непохоже, что девочка твердо решила не спускать Куина с поводка. Однако надо попытаться заставить слуг не болтать.

Вивиана поставила чашку на стол и отодвинула ее от себя.

– Мне очень жаль, Чесли, – прошептала она, закрывая лицо руками. – Я здесь ваша гостья. Боюсь, это плохо отразится на вас.

– Черт побери! – снова выругался граф. – Это плохо отражается на моем мерзавце племяннике, вот и все. Он привык думать, что каждая привлекательная особа женского пола моложе сорока готова к его услугам. Мне бы хотелось попробовать свой хлыст на нем.

– Мисс Гамильтон может опередить вас, – язвительно заметила Вивиана. – Не думаю, что она такая кроткая, Чесли, как вы, кажется, о ней думаете. А потом, я полагаю, она бросит Куина.

– И правильно сделает, – сказал граф, поднимаясь. – Ты должна извинить меня, моя девочка. Не надо терять понапрасну время. Я отправляюсь в Арлингтон пригладить взъерошенные перышки Гвен и узнать, как чувствует себя Шарлотта. Затем я загляну к миссис Прейтер и выясню, что за сплетни распространяют служанки и что надо сделать, чтобы заставить их замолчать.

– О, Чесли! – Вивиана вскочила на ноги и в порыве благодарности поцеловала графа в щеку.

Он с чуть заметной досадой посмотрел на нее:

– Я только удивляюсь, о чем думал Куин, Виви. Ты же еще тогда убедительно показала, что не поощряешь его, не правда ли, моя девочка?

Вивиана смутилась:

– Может быть, Чесли, я не обязана отвечать на этот вопрос. Я имею право не свидетельствовать против себя. Насколько мне известно, таков английский закон?

– Хм, – снова хмыкнул граф. – Да, такова буква закона, но не дух. Если тебе необходимо, держи свои секреты при себе. Но иногда я начинаю думать, не слишком ли их много у тебя.

После полудня, когда лорд Чесли все еще не вернулся в Хилл-Корт, миссис Дуглас прислала в гостиную тарелки с холодным мясом и сыром в надежде, как полагала Вивиана, что ее отец и лорд Диглби прервут свою затянувшуюся надолго работу, чтобы поесть. И Вивиане пришлось утешать экономку, когда они обманули ее ожидания.

Вивиана обедала в классной комнате с мисс Хевнер и детьми. Гувернантка, имевшая довольно неприглядный вид, выразила желание сделать кое-какие покупки в деревне. Няня Росси уже не могла справляться сразу с тремя детьми. Вивиана предложила взять детей в сад, где бы они играли весь день. Это лучше, подумала она, чем сидеть и томиться в ожидании возращения Чесли.

Но вовсе не граф появился на дорожке, ведущей из Хилл-Корта в Арлингтон. Дети играли в прятки в лабиринте Чесли, когда до Вивианы донесся чей-то смех. Она прикрыла от солнца глаза ладонью и за конюшнями увидела, как из-за деревьев появились дама и трое детей.

Леди Элис. Вивиана в этом не сомневалась. Самого маленького Элис несла на руках. Позади нее двое старших детей шутливо боролись из-за чего-то. Леди Элис обернулась и наградила меньшего из них шлепком. Поскольку все дети были закутаны в пальто и накидки, Вивиана сомневалась в том, что шлепок оказался чувствительным.

Неожиданно что-то поразило ее. Элли. Элис – это Элли, старшая сестра Куина. Вивиана смутно помнила, что у Куина была сестра. Но она не помнила, чтобы он когда-нибудь называл ее Элис. Вот и раскрылась еще одна маленькая тайна, подумала Вивиана. Жаль, что она не пыталась разгадать и другие тайны немного раньше.

Заметив Вивиану около лабиринта, малыши поспешили к ней. Они производили впечатление хорошо воспитанных детей, показывающих свои хорошие манеры.

– Я надеялась, что найду вас здесь, – весело проговорила леди Элис, опуская ребенка на землю. – День-то такой ясный, не правда ли?

– Да, прекрасный день, – согласилась Вивиана.

– Я подумала, что дети могут поиграть вместе, – продолжила леди Элис. – Ваши дети любят игру в волан?

К этому времени Николо уже тянул Вивиану за юбку, а девочки выглядывали из лабиринта.

– Не думаю, что мы знаем эту игру, – призналась Вивиана, беря сына на руки. – Моя Фелис не очень хорошо говорит по-английски... а этот малыш совсем не говорит.

Дети леди Элис принесли несколько деревянных лопаток, похожих на маленькие теннисные ракетки, но более крепкие и без струн.

– Это ракетка, – сказал мальчик, протягивая одну из них Серилии, стоявшей у лабиринта.

– А это волан, – добавила девочка, подбрасывая на ладони какой-то предмет с перышками. Вивиана узнала вещь, за которую боролись дети. – Мы перекидываем его взад-вперед ракеткой и стараемся удержать его в воздухе.

Леди Элис засмеялась и забрала у девочки предмет с перьями.

– Не позволяйте обмануть вас, графиня, – проговорила она. – Это всего лишь старая пробка, утыканная перьями. Мистер Херндон, управляющий Арлингтоном, сделал его для моих детей.

Леди Элис представила своих детей. Самую старшую звали Шарлотта в честь прабабушки, от этого имени Вивиана слегка поежилась.

– Но мы зовем ее Лотти, чтобы избежать путаницы, – продолжала леди Элис. – А это Кристофер, ему семь, и Диана, ей четыре.

Серилия взяла протянутую Кристофером деревянную лопатку и стала рассматривать ее. Вивиана, в свою очередь, представила своих детей.

Леди Элис явно не нуждалась в поощрении. Она вынула из кармана длинную красную веревку, вышла на ровный квадратный участок лужайки и растянула ее на траве. Николо сполз с рук матери на землю и бросился разглядывать ее.

– Это разделительная линия, – объяснила леди Элис. – Серилия будет играть с Кристофером по эту сторону. А ты, Фелис, будешь играть с Лотти. Вы не должны допустить, чтобы пробка коснулась земли, иначе другая сторона получит очко. Все меня поняли?

– Si, signora, – кивнула Серилия.

– Да, миледи, – подсказала Вивиана, стоявшая в стороне.

Серилия засмеялась.

– Да, миледи, – повторила она. – Мы обязательно заставим ваши перья летать.

Старшая девочка дала одну из своих ракеток Фелис и показала, как ею пользоваться. Леди Элис дала еще две ракетки самым маленьким и поставила их позади старших детей. Маленькая Диана возбужденно подпрыгивала, но было заметно, что она, как и Николо, растерялась.

– Я буду считать очки! – крикнула, обернувшись, леди Элис и подошла к Вивиане. – Графиня, у меня болят ноги, и мне бы хотелось присесть вот здесь, на скамью. Вы позволите?

Она не оставила Вивиане выбора, если та не хотела показаться негостеприимной.

– Да, конечно, – ответила Вивиана, следуя за ней. – Но как же малыши, они ведь не могут играть в эту игру?

– О Боже, да нет, не могут, – согласилась леди Элис. – Через пару минут они бросят свои ракетки и отправятся куда-нибудь гонять кошек дяди Чеса или залезут в кустарник. Но если мы не дадим им ракетку, они будут ныть и плакать, пока мы не пожалеем, что не дали.

С такой стратегией Вивиана не могла спорить.

– Как мило, что вы пришли, – проговорила она. – Моим детям уже надоедает играть в лабиринте в прятки.

– Это даже не очень похоже на лабиринт, не так ли? – заметила леди Элис. – Я бы сказала, место для пряток и подглядываний. У него такой вид, как будто он на грани гибели.

Вивиана невольно рассмеялась.

– Ваш дядя говорит, что в прошлом году его поели насекомые, и большую часть пришлось вырезать.

– Одно очко! – вдруг выкрикнула леди Элис. – Лотти, не наступай на ноги Фелис!

Переведя дыхание, она вернулась к обсуждению кустарников, затем заговорила о предстоящих праздниках, а после перешла на температуру, неподходящую к этому времени года. Вивиана слушала ее и думала о том, что леди Элис пришла в Хилл-Корт совсем с другой целью.

Наконец Вивиане надоела эта неопределенность, и она спросила:

– Леди Элис, зачем вы сюда пришли? Полагаю, не для того, чтобы поговорить о погоде?

Элис слегка улыбнулась и посмотрела Вивиане в лицо:

– Чтобы дети могли поиграть, а также пригласить вас позавтракать с мамой и со мной завтра в Арлингтон-Парке.

– А, позавтракать! – повторила Вивиана. – Но я думаю, вы должны знать, леди Элис, о том, что произошло сегодня утром в кабинете вашего брата.

На мгновение леди Элис сжала лежавшие на коленях руки.

– Я прошу у вас прощения, графиня, от имени моего брата.

– В самом деле? – с легким сарказмом произнесла Вивиана. – Вы в этом совершенно уверены?

Леди Элис нахмурилась:

– Уверена ли я, что извиняюсь?

– От имени вашего брата.

– К тому времени как мама разобралась с ним, да, я уверена, что он действительно будет раскаиваться.

– О Боже! – Вивиана прикусила губу. – Она, должно быть, страшно рассердилась.

Элис пожала плечами и крикнула, обращаясь к детям:

– Три – два, Крис! Не толкай сестру! – Затем вновь переключила свое внимание на Вивиану. – Я думаю, она сейчас просто разочарована. Ее сердечная подруга, леди Тат-тон, поспешно удалилась в Лондон и увезла с собой племянницу. О, такую завидную невесту! Тем временем Куин уже написал объявление о разрыве их помолвки и отправил его, чтобы опередить их приезд, на самой быстрой лошади. Завтра оно появится в лондонских газетах.

– О Dio! – прошептала Вивиана, сжав руками виски.

– Графиня, с вами все в порядке? – встревожилась Элис.

Нет, не все. Вивиана почувствовала сильную головную боль и... радостное облегчение. Помолвка Куина разорвана. Невинная молодая женщина была унижена, возможно, даже ее жизнь погублена. И едва ли можно быть этим довольной.

– Значит, мисс Гамильтон отказала вашему брату? – прошептала Вивиана.

– О да! – ответила Элис. – Хотя мисс Гамильтон уверяла маму, что в любом случае собиралась это сделать. Она настаивает, что это и было причиной, по которой она попросила тетю Шарлотту проводить ее в кабинет брата.

– Не могу в это поверить. Леди Элис натянуто улыбнулась:

– Ну, как бы то ни было, Куин, кажется, почти доволен, хотя никогда в этом не признается. Конечно, все это к лучшему, если хотите знать мое мнение.

– О, леди Элис, вы не можете так думать! – воскликнула Вивиана. – Подумайте, в какое неловкое положение попала ваша семья и эта бедная девушка!

Элис снова пожала плечами:

– Мисс Гамильтон не смогла держать Куина в узде. А именно в этом он и нуждается. Ему нужна женщина, которую он не может запугать или уговорить. Мужчина не может подчиняться женщине, которую не любит. Кроме того, графиня Бергонци, а что вас смущает?

– Вивиана, – не глядя на Элис, попросила она. – Пожалуйста, называйте меня Вивианой. О да, я была смущена. И поведением вашего брата, и тем, как сама реагировала на него. Это было... чересчур. Я не владела собой. А эти слуги! Боюсь, что они все видели.

– О, они видели достаточно, – согласилась Элис. – Они видели тетю Шарлотту лежащей на полу. Но могут ли они с уверенностью сказать, что заставило ее упасть в обморок? Нет, этого они не видели.

– Grazie a Dio! – прошептала Вивиана. – Но это не остановит слухи.

– Нет, не остановит, – согласилась леди Элис. – Вот поэтому завтра вы и должны позавтракать с нами.

– Я... я не понимаю.

Элис взяла Вивиану за руку и ободряюще пожала ее.

– Вивиана, завтра в газетах появится сообщение о разрыве помолвки Куина, – повторила она. – Не годится, чтобы об этом говорили обвиняя в разрыве вас. Это не ваша вина. Этому я верю.

Вивиана внимательно посмотрела на Элис:

– Мне кажется, вы слишком верите в человека, которого так мало знаете.

– Но я знаю своего брата.

– Что вы хотите этим сказать? Лицо Элис слегка порозовело.

– Мой брат, графиня, был очень несчастен, еще с давних пор. Он вел беспорядочную, беззаботную жизнь, и это намерение жениться, возможно, еще больше ухудшило положение. Я подозреваю, не сожалеет ли он... о чем-то! Не знаю о чем, но думаю, что он не совсем представляет себе, что делает. Я пыталась предостеречь брата, но он не обратил внимания на мои слова. Он сказал... что хочет, чтобы его брак был похож на мой.

Вивиана удивленно подняла бровь:

– И каким же он был? Расскажите.

Элис смутилась и, глядя куда-то в сторону, произнесла:

– Брак ради семьи и долга. В нем почти не было места чувствам.

– Понимаю, – тихо проговорила Вивиана. По-видимому, брак леди Элис был не более счастливым, чем ее собственный.

Элис повернулась и посмотрела Вивиане в лицо.

– О, пожалуйста, обещайте, что приедете завтра! – умоляющим тоном сказала она. – Дайте нам, Хьюиттам, шанс доказать, что мы вовсе не деревенские грубияны. И я думаю, ваш визит поможет пресечь сплетни о сегодняшнем маленьком недоразумении.

Вивиана пожала плечами:

– По-моему, это не имеет значения. Сейчас меня в Англии никто не знает.

Элис изумленно подняла брови:

– Но вы ошибаетесь, если так думаете. Величайшее сопрано нашего времени? Лондонская прекрасная Констанция? Да, моя дорогая, даже здесь, в глуши Бакингемшира, мы следим за мировой оперой.

Вивиана задумалась. Со стороны Куина было подлостью ставить ее в такое положение. Но Элис права. Ее имя не было неизвестным. И спустя несколько месяцев, если все пойдет, как задумано, имя ее отца, как и имя лорда Диглби, будет у всех на устах. И никогда нельзя забывать о детях.

– Мы все должны производить впечатление, что находимся в хороших отношениях, Вивиана, – продолжала сестра Куина. – С этого момента мой брат будет вести себя как настоящий джентльмен, иначе он окажется на пути в Лондон. Потому что не сможет выслушивать выговоры мамы до бесконечности и сбежит.

– Понимаю, – тихо сказала Вивиана. – Но ваша мать... эти обстоятельства не могут не огорчать ее. И я не могу себе представить, что она желает подружиться со мной.

Элис помолчала. Резкий порыв ветра закружил листья, затем подхватил волан, завертел его и понес прочь под радостные крики детей.

– Не стану отрицать, что мама бывает очень строга, – продолжила Элис, с улыбкой наблюдавшая за детьми. – Но я уже сказала ей, что в данном случае для нее было бы лучше считать вас дорогим другом.

Вивиана резко выпрямилась:

– Я ничего не делала, чтобы привлечь внимание вашего брата, леди Элис. И не хочу, чтобы мое общество навязывали кому-то. У меня есть гордость. И как бы это ни казалось странным, в моей стране мы тоже придерживаемся высоких требований к правилам поведения.

– Прошу прощения, – поспешно проговорила Элис, положив руку Вивиане на плечо. – Я не хотела оскорбить вас. Пожалуйста, не можете ли вы по крайней мере считать себя моим другом? Мне самой это кажется совершенно естественным. Нам предстоит прожить вблизи друг друга несколько недель, и у нас так много общего.

Вивиана сдержанно кивнула:

– Хорошо. Спасибо, Элис, за предложение дружбы. Да, завтра я приеду к вам и леди Уинвуд. Можно приехать верхом? Или это не принято?

– Вовсе нет. – Леди Элис наклонилась ближе к Вивиане. – Теперь, на правах нового друга, могу я задать вам один нескромный вопрос?

Вивиана взглянула на нее:

– Можете спрашивать что хотите.

– Насколько хорошо вы знали моего брата, Вивиана, когда в прошлый раз были в Лондоне?

Вивиана помолчала, обдумывая ответ.

– Думаю, леди Элис, – наконец произнесла она, – что я его совсем не знала.


Глава 7,

в которой обнаружено тайное убежище лорда Уинвуда


На следующее утро в половине двенадцатого граф Уинвуд надел сапоги и бриджи и отправился в конюшню. День, как он решил, был подходящим для посещения нескольких крупных арендаторов. Куин не испытывал особого желания делать это; ему все еще казалось, что он незаслуженно берет на себя роль своего отца. Но существовала другая, более насущная, чем долг, причина, возбуждавшая в нем жгучее желание сбежать из дома.

Предполагалось, что Вивиана, графиня Бергонци, сегодня будет завтракать с его матерью и сестрой. Эта бредовая идея пришла в голову Элис. Но мать Куина ухватилась за нее, хотя и без особой радости, выслушав доводы Элис. Куин понимал, что Элис права, и был благодарен матери и сестре за их старания исправить ошибки, совершенные им.

В конюшне Куин быстро оседлал свою лошадь и умчался в облаке пыли. Он намеревался провести весь день вне дома. В седельной сумке у него лежали ломоть хлеба, кусок чеддерского сыра и полная виски фляжка Аласдэра, которую тот случайно забыл при своем поспешном отъезде. У Куина возникло сильное подозрение, что Аласдэр решил жениться на Эсме.

Да, Куин был совершенно уверен, что, как только позволят приличия, Аласдэр поместит в «Тайме» объявление о своей помолвке. Что же, он желает ему счастья. Куин все равно не испытывал желания жениться. Он чувствовал себя лучше с виски Аласдэра, чем с женщиной Аласдэра. Однако он беспокоился об Эсме. Будет ли Аласдэр ей хорошим мужем? Куин на это надеялся. И молил Бога об этом. Ему ничего не оставалось, кроме как верить, что Эсме знает, что делает.

Куину и так доставляли достаточно беспокойства женщины, на которых не надо было жениться: его мать, сестра и Вивиана Алессандри. Что касается матери, то Куин решил незамедлительно поговорить с ней по душам. Он скажет ей, что брак или по крайней мере поспешный брак – это не для него. Его решение наверняка расстроит мать, и Куин боялся этого разговора. Она не заслуживала такого огорчения. Но этот ужасный случай с Эсме заставил его понять, что ему нужно время, чтобы разобраться в самом себе. Он просто не мог ни о чем думать, когда Вивиана Алессандри находилась рядом с ним.

Ах, Вивиана! Женщина, на которой Куин когда-то даже подумывал жениться. В другой жизни и в другом мире. Она поразила его, когда впервые предложила жениться на ней. Лежа в ее объятиях, удовлетворенный и счастливый, он и сам подумывал об этом.

Вивиана желала выйти за него замуж. И Куин знал, уже тогда знал, что жизнь без нее будет для него невыносимым адом. Но он был так молод, его представления об их будущих отношениях ограничивались лишь этим смутным ощущением. Он и понятия не имел, как люди женятся.

В молодости Куин всегда думал, что родители найдут ему какую-нибудь хорошенькую послушную девушку благородного происхождения и поставят его перед свершившимся фактом. Ему это немного напоминало покупку племенной кобылы на «Таттерсолле» – Куину даже не надо будет торговаться. И к этому времени он достаточно хорошо познакомился с городской жизнью, чтобы знать, как его новые лондонские друзья относятся к браку.

Предложение Вивианы поначалу сильно смутило Куина, а затем в его голове возникла мысль о том, что он может получить Вивиану навсегда. Женившись на ней, он привяжет ее к себе на всю жизнь. Но Куин хотел большего, чем ее имя на брачном свидетельстве и ее голова на его подушке. Он хотел того, чего Вивиана никогда не отдавала ему. Он хотел владеть ее сердцем, а поэтому и задал мучивший его вопрос: любит ли она его?

Вивиана призналась, что не любит. И от ее тихого хрипловатого шепота все хрупкие фантазии Куина разлетелись вдребезги, как осколки стекла. Конечно, Куин предвидел ее опыт. Долгие месяцы Вивиана отвергала его ухаживания. А когда ему наконец удалось затащить ее в постель – если уместно здесь употребить этот эвфемизм, ибо никакой постели не было, – она по-прежнему не принадлежала ему.

После того случая, когда он овладел ею, Куин словно обезумел. Еще пару недель он осаждал дверь Вивианы. И затем ему было позволено пригласить ее на ужин. А еще через две недели она наконец согласилась переехать из пансиона, в котором жила. Нет, она никогда не любила Куина. Она его терпела. Он забавлял и сексуально удовлетворял ее. Но никогда она не отдавала ему всю себя.

Куин подумал, как бы сложилась его жизнь, если бы не было того первого раза, ошеломившего его. Конечно, он тысячу раз заново переживал тот роковой вечер, иногда всем сердцем желая, чтобы его никогда не было. А иногда старался удержать в памяти все воспоминания – так умирающий, должно быть, цепляется за жизнь.

Это произошло на премьере «Фиделио», и сопрано, которая должна была петь партию Марцелины, внезапно заболела. Вивиана была дублершей. Костюмерша не могла натянуть на ее густые волосы огромный парик, который требовался для роли. Куин, наблюдая за их бесплодными усилиями, тихонько сидел в уголке, ибо в то время это было единственное, что позволяла ему Вивиана.

Но он желал овладеть ею так же сильно, как костюмерша желала затолкать волосы Вивианы под этот чертов парик. И то и другое выглядело безнадежно. Куин преследовал ее как одержимый почти месяц. А костюмерше повезло еще меньше, ибо парик был сделан для женщины, не обладавшей такими длинными и густыми волосами, как у Вивианы.

В приступе отчаяния костюмерша схватила ножницы и, когда Вивиана кивнула в знак согласия, отхватила часть волос. Они рассыпались вокруг стула Вивианы. Парик надели, а Куин, улучив момент, когда на него не смотрели, подобрал прядь волос Вивианы и осторожно завернул ее в носовой платок. На следующее утро Вивиана стала лондонской знаменитостью и любовницей Куина.

До того как костюмерша в отчаянии не обрезала ей волосы, локоны иссиня-черным каскадом падали до ее талии. А потом они выглядели обрубленными. Куина это не трогало. Они могли бы обрить Вивиану наголо, и ему было бы все равно, только бы смотреть в ее глаза. Он убеждал себя, что способен заглянуть в ее душу.

О, каким глупым мальчишкой он был! Каким неопытным! Каким легковерным! У Вивианы не было души. Ее сопротивление, простодушный взгляд, с каким она смотрела на него, – все было жестоким обманом. Она играла с Куином, как кошка играет с мышью – с глупой мышью. И в конце растерзала его когтями, как это делают кошки.

Но и сейчас Куин теряет время, думая о Вивиане. Впереди показался первый фермерский дом. Куин увидел дородную крепкую женщину, которая стояла возле аккуратного забора, развешивая на нем свежевыстиранное белье. Милая старая миссис Чандлер. Куин помахал ей рукой. Лицо женщины осветила широкая улыбка.

У Куина потеплело на сердце: еще есть на свете кто-то, кто рад его видеть.

Может быть, не так уж плохо заниматься арендаторами. Куин окинул взглядом большой опрятный дом, позади которого располагались скотный двор и другие постройки. Старый амбар, казалось, немного обвалился.

Миссис Чандлер повесила последнюю вещь и поспешила к воротам:

– Вот и молодой мистер Куин. Давно уж в деревне, и все нет времени зайти ко мне?

Куин смущенно улыбнулся и пожал протянутую мозолистую руку.

– Миссис Чандлер! Надеюсь, вы здоровы?

– Да, можно сказать, здорова, – ответила женщина. – А вот Филип сидит дома, растянул лодыжку и злится. Не зайдете ли посидеть с ним немножко?

– Обязательно, – ответил Куин.

Миссис Чандлер открыла ворота и жестом пригласила его войти.

– Похоже, каменная стена вашего амбара заваливается внутрь в южном углу, – заметил Куин, шагая с миссис Чандлер по дорожке.

– Ах да, амбар в печальном состоянии, – согласилась женщина, искоса взглянув на него. – Вы не собираетесь починить его в этом году?

Куин остановился и внимательно посмотрел на нее:

– Да. А разве у нас есть выбор? Миссис Чандлер ответила с кислой улыбкой:

– Да, это хорошо, но вы можете, осмелюсь сказать, отложить ремонт до следующего года. Филип пытался починить амбар еще два года назад... а в том году мы из-за дождей потеряли большую часть урожая. Ведь никому не нужно заплесневелое зерно, правда?

Куин был удивлен. Он всегда считал отца сторонником усовершенствований. Почему допустили, что амбар Чандлера рушится? Определенно дело было не в деньгах, имение приносило огромный доход.

Куин вспомнил длинный список всего того, что требует ремонта, который Херндон подсунул ему, едва он приехал в имение. Вероятно, пора внимательно прочитать его. Неожиданно нужды имения и арендаторов перестали раздражать Куина, а превратились для него в реальные заботы. Он положил руку на плечо миссис Чандлер:

– Завтра я привезу сюда Херндона.

Миссис Чандлер просияла и распахнула дверь в дом.

Покидая после ленча Арлингтон-Парк, Вивиана находилась в состоянии крайнего нервного возбуждения. На этот раз она приезжала к парадной двери величественного дома Уинвудов в сопровождении любимого грума лорда Чесли. Поблагодарив леди Элис за прием, Вивиана села на лошадь и, развернув ее, обратилась к груму:

– Спасибо. Теперь можешь возвращаться в конюшню. Я хочу отправиться далеко отсюда, побыть на свежем воздухе.

Грум нахмурился:

– Вы уверены, миледи? Мне велели вас подождать.

– Так ты и подождал, – сказала, обернувшись, Вивиана, уже направлявшаяся к конной тропе. – Но я буду чувствовать себя виноватой, если задержу тебя и помешаю исполнять свои обязанности.

Бросив на Вивиану недовольный взгляд, грум тронул поводья и проехал мимо нее. Вивиана проводила его взглядом и облегченно вздохнула. Впервые за все утро, с тех пор как они выехали из дома, она почувствовала, что может свободно дышать. Словно внутри у нее была часовая пружина и кто-то воткнул ключ в ее голову и закрутил эту пружину так туго, что она могла в любую минуту лопнуть. Вивиана хотела как можно быстрее умчаться подальше от Арлингтона... и от Хилл-Корта тоже.

Ленч, казалось, длился бесконечно. Леди Уинвуд держалась чопорно и подчеркнуто вежливо, страдальческое выражение не сходило с ее лица. Вивиана отвечала ей холодной вежливостью, пока не поняла, как отчаянно леди Элис пытается создать у слуг иллюзию полного согласия между ними. Вивиана заставила себя теплее относиться к матери Куина. Сама же леди не последовала ее примеру. Или, возможно, это было ее обычное поведение. Этих англичан никогда не поймешь.

В любом случае сейчас Вивиане не хотелось возвращаться и сидеть в четырех стенах. Бешеная скачка – вот что ей нужно сейчас. В Хилл-Корте она никому не нужна. У детей сегодня были уроки. Лорд Чесли занят со своим управляющим. А папа, ну, он-то обитал где-то совсем в другом мире: мире музыки, единственном месте, где он чувствовал себя по-настоящему счастливым. У Вивианы не было желания беспокоить отца. Она слишком хорошо помнила, как он был несчастлив, когда в течение полутора лет у него совсем не было работы, которой он был лишен из-за ее упрямства и жестокости Джианпьеро.

Вивиана медленно двигалась по следам грума, уже исчезнувшего за деревьями. Через четверть мили она доехала до тропы, поворачивавшей на север. Это была тропа, как предупреждал Чесли, по которой никто не ездил. По ней можно было добраться до деревни. Вот и прекрасно. Побыть вдалеке от людей – этого сейчас и желала Вивиана.

Тропа почти сразу же сузилась. Ветви низко нависали над дорогой, деревья стояли по краям, создавая впечатление замкнутого пространства, убежища от бренного мира. Вдыхая полной грудью холодный воздух, Вивиана пустила лошадь быстрым шагом и въехала в темную глубину леса. Воздух был неподвижен, тишину нарушал только приглушенный топот лошадиных копыт, и Вивиана не думала ни о чем, поддавшись плавным движениям лошади.

Однако вскоре лес выпустил ее из своих объятий. К этому времени настроение Вивианы улучшилось, она почувствовала ласковое прикосновение солнечных лучей к лицу и, посмотрев вверх, заметила, что деревья поредели. Тропа повернула и через несколько футов перешла в узкую проселочную дорогу, ведущую к ферме. Конь, которому надоело плестись шагом, вырвался навстречу зимнему солнцу и, подняв голову, нетерпеливо фыркнул.

Прищурив глаза от неожиданно яркого солнечного света, Вивиана посмотрела на извилистую дорогу. По обе стороны от нее протянулись пастбища с разбросанными кое-где рощицами. Далеко впереди виднелась обветшалая крыша старого амбара или коровника.

Конь Вивианы снова вскинул голову. Дорога была совершенно пустой, и Вивиана, натянув поводья, слегка тронула его хлыстом.

Конь взвился и помчался вперед бешеным галопом. Вивиана понимала, что безрассудно давать такую волю коню, но благоразумие, казалось, оставило ее. Бешеная скачка давала ощущение свободы, а порывы холодного ветра освежали голову.

Вивиана низко пригнулась к холке коня и снова хлестнула его. Они мчались вперед, пролетая над буграми. Казалось, конь едва касается копытами земли. Вивиана почувствовала, как ветром унесло ее кашемировый шарф. Шляпа порывалась слететь с головы, но булавка крепко держала ее. Резко запахло лошадиным потом.

Они приближались к старому коровнику, а за ним был поворот. Вивиана решила не рисковать и стала придерживать коня. Он, повинуясь ей, начал замедлять бег. В этот момент Вивиана заметила, что слева от нее что-то промелькнуло.

Это походило на удар молнии. Она резко отклонилась вправо, конь испуганно бросился в сторону, чуть не выкинув ее из седла. Но Вивиана была опытной наездницей. Она удержалась и подобрала поводья. Подняв облако пыли, конь остановился и поднял голову. Он весь дрожал от напряжения, раздувая ноздри.

Погладив животное по шее, Вивиана вернула его на дорогу и не спеша поехала назад посмотреть, что за дьявол напугал его. И сразу же пожалела об этом.

Лорд Уинвуд стоял у ветхого строения, небрежно прислонившись к стене и упираясь сапогом в каменный фундамент. Он был одет по-деревенски: в облегающие бежевые бриджи, темно-коричневый сюртук и такого же цвета, только немного темнее, сапоги для верховой езды. Вивиана заметила рубец на его щеке, хотя сейчас он казался всего лишь царапиной. Позади амбара большой черный конь лениво пощипывал бледную траву.

В руке Уинвуд держал желтое яблоко, половину которого он успел съесть. Он жевал его и пристально смотрел на Вивиану.

– Ну, Вивиана, вот уж не ожидал встретить тебя здесь, – сухо проговорил Куин, прожевав яблоко.

У Вивианы бешено колотилось сердце.

– Да как ты смеешь?! – воскликнула она. – Ты сделал это намеренно!

Куин бросил остаток яблока и отошел от стены амбара.

– Что я сделал намеренно? – спросил он. – Заставил тебя мчаться как сумасшедшую по узкой сельской дороге? Нет, ты наделяешь меня способностями, которыми я не обладаю, дорогая.

Вивиана соскользнула со своего дамского седла и подхватила поводья рукой.

– Господи, Куин, это даже не смешно. Ты напугал мою лошадь! Я могла разбиться насмерть. Ты этого хотел? И это сделало бы тебя счастливым?

Куин с упреком взглянул на Вивиану:

– Ты вспугнула стаю куропаток. Не носись как бешеная, когда не знаешь местности.

Вивиана почувствовала, что краснеет.

– Ты что, не видела их? – продолжил Куин. – Ты мне не веришь?

– Не знаю, – призналась Вивиана. – А что значит – вспугнуть куропаток?

Куин с опаской посмотрел на ее хлыст.

– Ты испугала несколько птиц в зарослях около дома, – объяснил он. – Они взлетели. Твоя лошадь видела их, Вивиана, даже если ты и не заметила.

Вивиана поняла, что Куин говорит правду. Она сосредоточила внимание на повороте дороги и старалась заставить коня замедлить бег. Проезжая мимо, краем глаза она действительно что-то заметила в стороне, что-то едва различимое.

Куин шагнул к ней и поднял руку. Вивиана инстинктивно отшатнулась:

– Non mi tocchi!

Конь среагировал на жест Куина, вскинул голову, чуть не вырвав поводья из рук Вивианы, и беспокойно забил задними копытами.

– Убери хлыст, Вивиана, – попросил Куин, медленно приближаясь. – Я получил свой урок. Что это? Новая европейская мода?

Вивиана была высокого роста, но Куин – намного выше. Она почувствовала, как он вытащил шляпную булавку и снял шляпу с ее головы. Вивиана смущенно повернулась и увидела, что ее шарф зацепился за булавку и болтался как знамя.

– Это страшное зрелище, Виви, – ты вот с этим, развевающимся позади.

Куин стал аккуратно распутывать шарф. Вивиана заметила слабую улыбку на его губах и ощутила знакомый запах: смесь виски и бергамота. Это был ее любимый аромат, и Вивиана почувствовала, как у нее начали слабеть ноги.

– Вот так, – проговорил Куин. – Булавка вынута. Ты можешь опять надеть шарф и шляпу.

Куин поднял на Вивиану глаза.

– Твои волосы, – произнес он дрогнувшим голосом. – Они... распустились.

– Non importo, – ответила Вивиана и, схватив шляпу, нахлобучила ее себе на голову. – Я причешусь потом. Grazie, лорд Уинвуд. Я должна ехать.

Куин осторожно взял ее за плечо.

– Вивиана, я... – Он замолчал и покачал головой. – Графиня Бергонци, приношу вам свои извинения. Дядя Чес все мне рассказал... о том, почему вы здесь, я хочу сказать. Все это дело его рук. Я был... Я только... я приношу извинения.

Вивиана холодно смерила Куина взглядом:

– Si, милорд, вам следовало бы... мне не следовало там появляться. Это была моя ошибка.

Куин опустил руку и мрачно усмехнулся:

– Я не оставил тебе выбора.

– Ты в сто раз глупее, милорд, если в это веришь, – ответила Вивиана, пристально глядя Куину в лицо.

Он как-то странно посмотрел на нее и тихо спросил:

– Так моя угроза ничего для тебя не значила? Тогда почему, скажи мне, ты была там?

Не выпуская из рук поводьев, Вивиана отступила на шаг и ответила:

– Извращенное любопытство, вероятно.

Куин твердо выдержал ее взгляд, вероятно, ожидая, что она дрогнет. Но Вивиана смело смотрела ему в глаза, делая вид, что не замечает их страдальческого выражения. Да, пусть Куин всю жизнь оплакивает потерю своей хорошенькой невесты. Вивиану это совершенно не интересует. Она не напрасно прожила почти десять пустых лет, она научилась ожесточать свое сердце.

– Ты знаешь, что Эсме бросила меня? – спросил Куин. – Да, можно не сомневаться, что моя сестра все тебе рассказала.

Вивиана подвела коня к полусгнившему столбу, оставшемуся от старых ворот.

– Это не моя забота, Уинвуд. Я в этом не виновата. Но уверена, что твоя мать сможет найти для тебя белокурую английскую мисс голубых кровей.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Мисс Гамильтон – шотландка, а волосы у нее, бесспорно, каштановые.

– Невеста твоей мечты. – Вивиана чуть заметно улыбнулась. – Разве ты не помнишь? Однажды ты рассказал мне, какой она будет.

– Ты не знаешь ничего о моих мечтах, моя дорогая, и никогда не знала, – резко ответил Куин.

Вивиана осторожно ступила на то, что осталось от столба, и самостоятельно села в седло. Лорд Уинвуд не предложил ей помощь и только с грустью посмотрел на нее. Вивиана и не нуждалась в его помощи, она хотела, чтобы он открыто вступил в борьбу с тем, что вызывало его гнев. Она видела бы это, и не просто грусть, но и ярость. Как легко мы узнаем в другом человеке собственные недостатки. О, как ей хотелось накричать на него! Как ей хотелось найти для этого самый незначительный предлог! Но Куин ничего не сказал.

Вивиана слегка пришпорила коня.

– Buona sera, лорд Уинвуд. Я должна ехать.

– Вивиана, подожди!

– Да?

– Сегодня ты завтракала с моей матерью, не так ли? Я надеюсь... я надеюсь, она была добра к тебе?

– Она была вежлива, – ответила Вивиана. – Чрезвычайно вежлива.

– А, думаю, я понял. – Выражение лица Куина чуть смягчилось. – Как долго ты пробудешь здесь?

Вивиана насторожилась.

– Пока Чесли нуждается в моем отце. А что?

Куин пожал плечами и запустил руку в волосы, как он делал это в юности. У Вивианы дрогнуло сердце. Ах, как хорошо она помнила этот жест!

– Нам надлежит соблюдать приличия, Вивиана, – наконец сказал Куин.

– Ты говорил со своей сестрой, – заметила Вивиана. – Прекрасно. Мы будем их соблюдать, если встретимся, что маловероятно, не правда ли?

Куин протянул ей руку:

– Так будем жить в мире, Вивиана. Мы теперь слишком старые, чтобы делать из себя дураков.

Вивиана наклонилась и пожала протянутую руку. Она была теплой и сильной, это чувствовалось даже через перчатку.

– Мир, Уинвуд.

Они разжали руки. Вивиана выпрямилась в седле и начала разворачивать лошадь. Неожиданно она заметила, что каменное строение на самом деле было маленьким домом – коттеджем, как он его называл. Сад совершенно зарос, но место, должно быть, когда-то выглядело очаровательно. К одной стене домика примыкал коровник, и поэтому дом разрушался.

Куин по-прежнему не сводил с Вивианы глаз. Он смотрел на нее так, как будто хотел еще что-то сказать. . – Вивиана, ты... изменилась.

– Прошло почти десять лет, Куинтин, – тихо сказала она. – Время меняет нас.

– Нет, не так. Твой нос, он не совсем такой, как прежде, правда?

Вивиана инстинктивно дотронулась пальцем до маленькой горбинки.

– Ты спрашиваешь об этом? Нет, я упала с лестницы. Сломала его.

– Когда?

Вивиана пожала плечами и нехотя произнесла:

– Два года назад, кажется. Такая нелепость, не правда ли? Но теперь мое лицо приобрело... как это называет твой дядя? Ах да – gravitas. Вы, англичане, цените это, как я узнала. Но что касается меня, я бы предпочла мой прежний нос.

Вивиана развернула коня и пустила его легким галопом обратно по проселочной дороге.

Куин провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду. Затем он вернулся к дому и плечом толкнул дверь. Внутри он плеснул воды в кухонную миску и старательно смыл с рук яблочный сок. Жаль, что нельзя так же легко смыть воспоминания о Вивиане.

Упершись руками в края тазика, он смотрел через маленькое оконце на тускло-зеленые пастбища. Казалось, на Вивиану их встреча не произвела никакого впечатления, как будто никогда и не было тех месяцев, что они прожили вместе. Больше года Куин ухаживал за ней, добивался ее и занимался с ней любовью. Но никогда он не был полностью уверен, что Вивиана принадлежит ему. Теперь у него не оставалось сомнений. Как бы сильно он ни желал обладать ею, он никогда не был даже близок к этому.

Вивиана принадлежала опере, поклонникам и покровителям искусства, которые боготворили ее. Таким людям, каким был его дядя. И многим мужчинам, не столь благородным, как его дядя. Куин пытался предостеречь ее против них, полагая, что она не совсем понимает, как они опасны.

Он завидовал таланту Вивианы, это было правдой. Завидовал вниманию, которое привлекал ее талант, и даже двусмысленным взглядам и предложениям, которые она получала. Он любил ее. У него было лишь одно желание – защитить ее. И полностью владеть ею. Теперь ему было почти стыдно в этом признаться, но поначалу он боялся знакомства с Вивиа-ной и был до смешного не уверен в себе.

Он так жалел, что не был немного старше, немного опытнее, когда встретил ее. Он также хотел бы, чтобы она не была намного старше его. О, теперь, вероятно, это не имело значения: несколько лет, не более того. Но тогда это казалось непреодолимым. У Куина создавалось ощущение, будто Вивиана уже познала все тайны жизни и со скрытой насмешкой наблюдала, как он пытается преодолеть трудности становления мужчиной.

Джианпьеро Бергонци, как казалось, был полностью уверен в себе как в мужчине. И он тоже хотел Вивиану, хотел настолько сильно, что готов был сделать из нее честную женщину. Возможно, у Бергонци просто хватило силы воли сделать то, что следовало сделать Куину. Возможно, Куину следовало жениться на Вивиане. Возможно, Вивиана со временем полюбила бы его. И возможно, он смог бы стать отцом ее детей.

У Вивианы было трое детей. Не только та хорошенькая девочка, которую Куин видел в театре, но еще одна дочь и сын. И их отцом был другой человек.

Другой мужчина сделал то, на что у него, Куина, не хватило духа. Другой мужчина наслаждался красотой и радостями жизни с Вивианой каждый день, всю свою жизнь. Потому что Куин дал ему этот шанс. В этом заключалась ужасная правда.

Мучительное чувство потери тогда почти поглотило его. Бездонная пустота наполняла эти десять лет без Вивианы. И на этот раз не хватило бы всех шлюх христианского мира или всех девственниц Шотландии, чтобы заставить Куина забыть эту правду. Он сильно зажмурился и приказал себе проглотить слезы.


Глава 8,

в которой леди Шарлотта проявляет удивительную забывчивость


Декабрь опустился на Бакингемшир, как серое шерстяное покрывало. Каждый день становился короче предыдущего. Два дня шел дождь и было ветрено. В Хилл-Корте Вивиану не покидало чувство беспокойства, которого, казалось, никто с ней не разделял. Дети, легко привыкнув к новому распорядку дня, с удовольствием учились и играли с детьми леди Элис, которых гувернантка приводила почти каждый день.

Лорд Чесли был внимателен к своим гостям, но предпочитал проводить время с джентльменами в музыкальной комнате, наблюдая за «чудом творчества», как он это называл. Вивиана каждое утро около часа проводила с миссис Дуглас, занимаясь домашними делами, – обязанность, которую Чесли весьма мило возложил на нее. Остальное время она посвящала своей арфе или скрипке.

Однако в эти дни даже музыка уже не приносила успокоения, как это бывало в ее самые мрачные и одинокие дни в Венеции. Теперь, когда музыка не трогала ее, Вивиана просто уходила из дома на прогулку или отправлялась верхом, если не было дождя, а иногда даже плохая погода не останавливала ее. Изредка кто-нибудь сопровождал ее. Холодный воздух Англии, как заметила Вивиана, имел свои преимущества.

В один из таких дней она остановилась у музыкальной комнаты, где находились джентльмены. «Но вот же она! – услышала Вивиана восклицание Чесли. – Какая удача!»

Отец, сидевший у фортепиано на вращающемся стуле, повернулся к двери.

– Vieni qui, Виви, – обрадовался он, приглашая дочь войти. – Садись, садись!

– Sicuro, papa.

Вивиана вошла, держа в руках накидку и перчатки, и села на предложенный ей стул.

Лорд Диглби поднялся и возбужденно проговорил, протягивая Вивиане лист с небрежно написанными нотами:

– Взгляните, графиня, это последняя ария Марии, когда она узнает, что Орландо изменяет ей с горничной. Что вы об этом думаете?

Вивиана, немного волнуясь, пробежала глазами ноты, мысленно озвучив их. Либретто она уже видела, но музыка была ей незнакома.

– Вот ее начало, – сказал Диглби, резко ударяя пальцами по клавишам. Но вскоре пассаж зазвучал мрачно и тоскливо, и Вивиана поняла, что это сделано, чтобы подчеркнуть красоту стихов. Отец не сводил глаз с пальцев Диглби, бегающих по клавишам. Музыка была ему ближе, чем даже Вивиана.

Музыка умолкла.

– Прекрасно, лорд Диглби. Производит впечатление, – сказала Вивиана, возвращая ноты.

Диглби улыбнулся несколько натянутой улыбкой:

– Как вы добры, графиня. Мы с вашим отцом это написали вместе. Но вы можете это спеть и высказать нам ваши предложения.

– Мои предложения?

– Вот, например, – быстро по-итальянски заговорил отец Вивианы, указывая на особый пассаж. – По-моему, это звучит слишком траурно, когда надо возвышенно. Чтобы проверить это, я должен услышать, как ты это споешь.

Вивиана встала:

– О, вы совершенно не нуждаетесь в моей помощи. Все и так само совершенство.

Отец указал на ноты:

– Dio mio, Vivie! Пой! Пой!

– О, попробуй, дружочек, – присоединился к просьбе лорд Чесли. – Должен признаться, что очень хочу услышать это впервые в исполнении мастера.

– Va bene, – согласилась Вивиана.

Больше ей ничего не оставалось делать. Она знала, что в конце концов так и случится. Колени у нее чуть заметно дрожали, но она встала и взяла в руки ноты. Диглби улыбнулся и снова заиграл вступление. Вивиана набрала воздуха в легкие и запела.

Слова в начале арии были достаточно простыми. Преданная неверным возлюбленным, Мария собирается отомстить ему, об этом говорили и слова, и музыка. Вивиана пыталась добросовестно исполнить этот отрывок, но несколько раз сбивалась. Ей приходилось обращаться к джентльменам за указаниями. Один раз отец остановил ее, выхватил листок с нотами и что-то слегка изменил. Затем вернул ноты.

– Продолжай, сага mia.

Вивиана по-прежнему сбивалась. Конечно, никто и не ожидал, чтобы она с первого раза по наброскам нот спела бы арию безукоризненно. Музыка еще не оформилась, джентльмены сами еще не были уверены, какого звучания хотели добиться.

Очевидно, Вивиана спела не так уж плохо. Когда она закончила, лорд Чесли встал и восторженно зааплодировал:

– Браво, браво, моя девочка! У тебя, как и раньше, божественный голос.

Вивиана же в этом далеко не была уверена. Она взглянула на отца, чтобы проверить его впечатление. Но они с лордом Диглби уже отвернулись к фортепиано и принялись спорить об изменениях, которые необходимо внести в партитуру.

Когда Вивиана проходила мимо Чесли, он остановил ее, взяв за руку:

– Ты что-то бледна, моя дорогая.

– Я вполне здорова, спасибо, Чесли, – поблагодарила Вивиана.

– Ты скучаешь. – Граф озабоченно нахмурился. – Эта проклятая погода держит тебя взаперти. Ты привыкла жить в роскоши и чтобы пара или тройка красивых мужчин преклонялись пред тобою на каждом шагу.

– Не в этом дело, – прошептала Вивиана.

– Дело всегда в этом, – засмеялся Чесли, – когда я вижу тебя. Так что нам делать с этой деревенской скукой? Знаю! Мы устроим званый обед!

Вивиана выдавила из себя улыбку:

– Это было бы хорошо.

Еще раз стиснув ей руку, Чесли отпустил ее и снова переключил свое внимание на музыку. В коридоре Вивиана накинула на плечи накидку, натянула на руки перчатки и спаслась бегством туда, где ее ждал холодный зимний день.

Она решила пойти в деревню. Там она видела мастерскую портнихи, а ей было нужно несколько теплых практичных вещей, чтобы пережить английскую зиму. Вполне вероятно, что ни Куин, ни его мать не посещают деревенские лавочки слишком часто.

Ей предстояло пройти меньше мили, и Вивиана никого не встретила, пока не дошла до окраины деревни. Однако ее путешествие оборвалось, как только она миновала массивные ворота Арлингтон-Парка. У сторожки стояла коляска с лакеем. Из парадной двери дома выходил красивый молодой человек с коричневой кожаной сумкой в руках. На пороге, опираясь на палку с бронзовым набалдашником, стояла леди Шарлотта и провожала его недружелюбным взглядом, словно хотела убедиться, что джентльмен действительно уезжает.

– Добрый день, графиня! – приветствовала Вивиану старушка своим дрожащим голосом. – Прошу, входите. Я только что, как вы видите, отделалась от этой чумы, и больше некому развлечь меня.

Молодой человек остановился около коляски и протянул Вивиане руку:

– Чума – это я. Доктор Гулд, к вашим услугам.

– Надеюсь, они мне не потребуются, – улыбнулась в ответ Вивиана. – Но я рада познакомиться с вами. Я – графиня Бергонци.

Молодой человек приветливо улыбнулся:

– Я так и подумал. У нас здесь мало таких знаменитых гостей.

Леди Шарлотта уже начала проявлять нетерпение. Вивиана не знала, как вежливо отказать ей, хотя не могла представить, почему престарелая тетушка Куина желает поговорить с ней, особенно принимая во внимание обстоятельства их предыдущей встречи. Но именно по этой причине Вивиана и не могла ей отказать. Иначе она выглядела бы... виноватой.

– Вы, должно быть, замерзли, – предположила леди Шарлотта, когда женщины удобно расположились в гостиной. – Я должна найти миссис Стипл и сказать ей, чтобы нам подали чай.

Вивиана остановила ее:

– Пожалуйста, не беспокойтесь ради меня.

– Глупости.

Леди Шарлотта отсутствовала не более минуты, а когда появилась снова, уселась в кресло и вкрадчивым голосом произнесла:

– Как мило, что вы посетили меня, графиня. Жизнь стариков так однообразна! Мы должны смотреть на молодых как на наше окно в мир.

– Боюсь, мое окно значительно сузилось, – ответила Вивиана. – Могу я спросить, как ваше здоровье?

– Я вполне здорова, благодарю вас. – Леди Шарлотта выглядела немного озадаченной.

– Значит, вы оправились от... от вашего обморока в Арлингтон-Парке?

– О, этот глупый случай! – воскликнула старая леди. – Говорят, со мной случился обморок. Я ничего такого не помню.

Вивиана сомневалась, следует ли ей верить. Возможно, леди Шарлотта просто хотела быть вежливой. Наверное, надо переменить тему, подумала Вивиана, но леди Шарлотта опередила ее.

– Я так восхищаюсь вашим туалетом, дорогая, – проговорила она, разглядывая уличное платье Вивианы бутылочного зеленого цвета. – Такие радующие глаз цвета. Такая врожденная фантазия. Вы, должно быть, чувствуете себя оранжерейной орхидеей среди поля скромных маргариток в нашей маленькой английской деревне.

– У меня черные как уголь волосы, а кожа слишком бледная, – пробормотала Вивиана. – Я всегда чувствовала, что мне нужны яркие краски.

– Согласна, – кивнула старая леди. – У нас, английских леди, такой пресный вкус.

– Вы говорили об окне в мир, мадам. Вы многое повидали? – спросила Вивиана, желая сменить тему разговора.

– О, да ничего! – ответила, подавшись вперед, старая леди. – Вы посещали места, о которых я могу только мечтать. Расскажите мне, графиня, о Венеции. Какая она? Мне всегда хотелось там побывать.

– Ну, из того немногого, что я видела, можно сказать, что она величественна. Я пела в двух постановках в Картнерторе, но у нас было мало времени для развлечений.

– В наше время мы почти не знали, что такое опера, – с сожалением сказала леди Шарлотта. – А теперь говорят, это великолепное новшество. Вы представляете?

Вивиана улыбнулась:

– Я родилась там, и никогда не считала ее чем-то новым или модным.

– Ах да! И вы родились в Венеции?

– Нет, в Риме. Мы переехали ближе к Венеции, когда мой отец нашел там покровителя. Мы жили на вилле в его имении.

– Когда я была в вашем возрасте, в моде были пьесы. Я сама видела «Ирен» Вольтера на премьере в Париже. И на ней присутствовал этот великий человек. Это было мое единственное настоящее путешествие за границу... если считать Францию заграницей.

– Это был хороший выбор. Париж прекрасен.

– Вы там тоже пели?

– Много раз, – призналась Вивиана.

Старая леди продолжала вести светский разговор, расспрашивая гостью о столицах, которые она посетила, и важных особах, перед которыми она пела. Это уже начинало надоедать Вивиане. Что леди Шарлотта находит интересного в карьере бывшей певицы? В гостиную вошла молодая женщина, толкая перед собой столик на колесах с целой горой деликатесов.

– Боже, сколько еды всего лишь для двоих! – удивилась Вивиана.

Служанка в нерешительности замешкалась.

– Здравствуйте, мисс, – наконец проговорила она. – Вы меня не помните?

Вивиана взглянула на женщину.

– Люси? – воскликнула она и, вскочив на ноги, схватила служанку за руку. – О, Люси! Какой сюрприз! О, сага mia, как я могла тебя забыть?

– Вы знаете нашу Люси, графиня? – удивилась леди Шарлотта.

– Ну да, она заботилась обо мне некоторое время, – объяснила Вивиана. – Ее прислал ко мне лорд Чесли, когда я впервые приехала в Лондон. И с тех пор никто так хорошо не заботился обо мне.

Люси смущенно покраснела.

– Вы всегда были добры, мисс.

– Люси приходит по средам помогать миссис Стипл, – сообщила леди Шарлотта. – Но у нее теперь четверо детей, которые отнимают у нее много времени.

– Люси, дай мне посмотреть на тебя. – Вивиана взяла женщину за обе руки. – Четверо детей!

– И они все здоровы, мисс, – добавила Люси.

– Это такой приятный сюрприз, – с волнением произнесла Вивиана. – А твоя семья? Все здоровы?

– Моя сестра сейчас ведет хозяйство у сквайра Лоусона. А тетя Эффи по-прежнему в Хилл-Корте.

– А я совсем забыла, что миссис Дуглас твоя тетя. – Вивиана улыбнулась. – Я, конечно, слышала, что ты вышла замуж за того красавца лакея, но мне казалось, что ты куда-то переехала.

– О, всего лишь в соседнюю деревню, – ответила Люси. – Джо получил в наследство немного денег, мисс. И он купил «Куин армс» около Лоуэр-Хемпдена.

– Как я за тебя рада! – радостно улыбнулась Вивиана. – Я должна как-нибудь днем навестить тебя.

– Я очень этого хочу, мисс, – застенчиво произнесла Люси. – Я бы хотела вам кое-что показать.

– Сегодня у меня нет никаких дел. В какое время ты уходишь домой? – спросила Вивиана.

– Я пробуду здесь еще час. Но это далеко, мисс. Если у вас нет кареты, вы не против пройтись пешком?

– Конечно, нет. С удовольствием.

– Вот и хорошо. – Люси слегка присела и собралась уходить, но звуки подъезжавшей кареты привлекли ее внимание. – Это, должно быть, его сиятельство и леди Элис. Впустить их, мэм? – спросила она, обращаясь к леди Шарлотте.

Старушка неожиданно смутилась:

– Кого?

– Лорда Уинвуда и леди Элис, – ответила Люси, удивленно глядя на леди Шарлотту. – Они приглашены к вам на чай, мэм. Вы забыли?

– О Боже! – всполошилась леди Шарлотта. – Неужели я опять все перепутала? Не может быть, что сегодня среда.

Вивиана с подозрением посмотрела на старую леди.

– Вы должны быть терпеливы со стариками, моя дорогая, – тихо проговорила леди Шарлотта, когда Люси вышла. – Когда состаритесь, тоже будете удивляться, что о чем-то можно забыть случайно.

Вивиана не поверила, что приезд Куина и его сестры оказался случайным. Люси распахнула дверь гостиной, и в комнату вошла Элис. Заметив Вивиану, она распахнула свои объятия и направилась к ней.

– Какой чудесный сюрприз, Вивиана! Тетя Шарлотта не говорила, что пригласила вас.

Леди Шарлотта мгновенно вся съежилась.

– Должно быть, я перепутала дни, моя дорогая, – проговорила она нарочито слабым голосом, подставляя щеку для поцелуя. – И Куинтин! Иди сюда, мой мальчик. Ты, конечно, знаком с графиней Бергонци.

Куин сдержанно поклонился Вивиане. Не было заметно, чтобы он был рад видеть ее.

– Добрый день, мадам. Надеюсь, вы здоровы?

– Вполне, благодарю вас. – Вивиана заставила себя вежливо улыбнуться.

Однако она чувствовала себя не особенно хорошо. Куин и Элис стали рассаживаться, а леди Шарлотта принялась наливать им чай. У Вивианы возникло ощущение, что ее присутствие в комнате нежелательно. Соглашение о мире, заключенное ею с Куином, казалось, было им аннулировано. Без сомнения, ему не понравилось, что Вивиана явилась к его тетке.

Вивиана не сразу заметила, что леди Шарлотта подвинула к ней блюдо с сандвичами.

– Благодарю, нет, – тихо ответила она.

– Мне повезло сегодня, – продолжала леди Шарлотта, отодвигая блюдо, – я перехватила графиню, когда она шла в деревню. И самым бессовестным образом затянула ее к себе.

– Вивиана очень любит длинные пешие прогулки, – заметила леди Элис. – Как и длинные прогулки верхом.

– Элис говорит, что у вас трое детей, – сказала леди Шарлотта. – Как хорошо, что они приехали вместе с вами в Англию.

– Я не люблю расставаться с ними, – призналась Вивиана. Она чувствовала на себе пронзительный взгляд Куина.

– Я так люблю маленьких детей, – призналась старая леди. – Скажите, как их зовут и сколько им лет?

Вивиана слегка замялась.

– Серилия – моя старшая, – сказала она. – Фелис – средняя, мой сын Николо только недавно начал ходить.

– Николо теперь граф Бергонци ди Винченца, – вставила Элис. – Насколько я знаю, он очень похож на своего отца?

– Да, немного, – согласилась Вивиана, а про себя подумала, что ее сын был точной копией своего отца, что, как она полагала, было очень хорошо для мальчика, которому предстояло унаследовать богатство, титул и власть в придачу.

– И как долго вы были замужем, моя дорогая? – спросила старая леди. – Брак был по любви? Или ваши семьи устроили его?

Вопрос застал Вивиану врасплох.

– О, около семи лет, – ответила она. – Брак устроил мой отец в то время, когда я жила в Лондоне.

Леди Шарлотта сочувственно улыбнулась:

– Так вы его, значит, не знали? Должно быть, вам было трудно.

– Нет, – быстро ответила Вивиана. – То есть да. Я знала его. Бергонци был патроном моего отца. Как я уже сказала, я выросла на вилле в его имении.

– Полагаю, от этого вам было легче.

«Легче чего? – подумала Вивиана. – Легче, чем родить ребенка вне брака?» Но теперь она не была в этом уверена. Она совсем не была уверена, что, если бы ей пришлось снова все это пройти, она не предпочла бы постыдную жизнь падшей женщины.

– А как твои детки, дорогая? – обратилась леди Шарлотта к своей племяннице. – Кристофер избавился от кашля?

– Он продолжался, пока Люси не дала ему капли домашнего приготовления. И тогда наступило чудесное выздоровление. Кстати, а где Люси?

– На кухне. А вы знаете, что Люси служила у графини Бергонци? – оживленно спросила леди Шарлотта. – Как раз сегодня они встретились снова.

Элис с удивлением посмотрела на Вивиану.

– Да, когда я в первый раз приехала в Лондон, – спокойно ответила Вивиана.

– Ну да, я помню! – кивнула Элис. – Дядя Чес отправил Люси в Лондон заботиться об одной из его протеже. Это были вы, Вивиана? О, как жаль, что я не познакомилась с вами тогда!

Вивиана почувствовала, что краснеет. Куин заерзал на стуле и принялся с мрачным видом рассматривать пейзаж, висевший над камином. Вдруг глаза Элис лукаво блеснули.

– Куин, – строго спросила она, – ты был знаком с Вивианой, когда жил в Лондоне, не правда ли?

Куин повернулся к дамам и прокашлялся.

– Я... да... думаю, мы встречались. Не так ли, графиня?

– Si, лорд Чесли познакомил нас, – тихим голосом ответила Вивиана.

Леди Шарлотта восторженно захлопала в ладоши:

– Как интересно! И вы больше никогда не встречались? Вивиана вся напряглась. Элис затеяла опасную игру, ибо она уже кое-что узнала от самого лорда Чесли. Куин с побледневшим лицом застыл на месте. Он стыдился их отношений. Ну и черт с ним. Она тоже не гордилась ими.

– Я думаю, мы еще встречались раз или два, – проговорила с деланным равнодушием Вивиана. – Я не очень в этом уверена.

Куин мрачно смотрел на нее поверх своей чашки.

– Мы еще встречались, – подтвердил он. – Раз или два.

– О, да ладно тебе, Куин! – изобличающим тоном проговорила Элис. – Дядя Чес рассказал мне, что ты был безумно влюблен в Вивиану!

– В то время я очень легко влюблялся, – холодно ответил Куин. – Это случается с молодыми идиотами.

У Элис был такой вид, словно ей испортили все удовольствие. Она схватила кусок кекса и надкусила его. Леди Шарлотта ласково улыбнулась Куину:

– И как долго ты намереваешься скрываться в деревне, мой мальчик? Лондон еще не зовет тебя?

Элис подмигнула тетке:

– Боюсь, Лондон совсем неожиданно превратился в очень маленький город. Как раз сейчас там не хватит места для сэра Аласдэра Маклахлана и Куина.

Леди Шарлотта растерянно захлопала глазами:

– О Боже! Надеюсь, вы оба не поссорились? Мне нравится Аласдэр, хотя он и бессовестный негодяй.

– Ну, его дни как негодяя сочтены, – заявила Элис. – Будьте уверены.

Куин округлил глаза:

– О, ради Бога, Элис!

– Ну, мы все могли бы вести себя более благородно, – заметила Элис и принялась стряхивать с юбки крошки. – Сэр Аласдэр вскоре объявит о своей помолвке с мисс Эсме Гамильтон, – продолжала она. – Мама узнала об этом от самой леди Таттон.

– Боже мой! – воскликнула леди Шарлотта. – И леди Таттон довольна?

– Не очень, нет, – ответила Элис, выбирая пирожное. – О! Да это миндальное печенье! Я должна попробовать. Нет, леди Таттон не в восторге, но она сознает, я бы сказала, щекотливость положения. Молодые поженятся весной, а как только установится хорошая погода, надолго уедут в Касл-Керр.

За столом воцарилась мертвая тишина. Куин, казалось, готов был задушить сестру.

– Касл-Керр? – переспросила леди Шарлотта. – Где это?

– В Аргилшире, – ответила Элис. – Это родовое имение сэра Аласдэра.

– А, я и не знала, – призналась леди Шарлотта.

– Они проведут там весну и большую часть лета, – продолжала Элис. – Думаю, в этот сезон в городе будет очень скучно без скандалов сэра Аласдэра.

Вивиана подумала, что его женитьба достаточно скандальное событие, чтобы о ней говорили еще два или три сезона.

К сожалению, она сыграла довольно значительную роль в этой прискорбной истории. Неожиданно Вивиана почувствовала, что больше не выдержит, и резко встала:

– Извините, я должна закончить свои дела. Благодарю вас, леди Шарлотта, за гостеприимство.

– О, вы не можете, моя дорогая! – возразила старушка. – Вы здесь среди друзей. Кроме того, вы должны подождать Люси.

– Я потом зайду за ней.

– Ладно, если Вивиана уходит, то я возьму оставшееся печенье, – сказала Элис.

Куин тоже поднялся:

– Прошу, тетя, не вставайте, пожалуйста. Я провожу графиню.

Элис с интересом посмотрела на брата, затем на Вивиану.

– Так приятно было встретить вас, дорогая, – сказала она. – Увидимся завтра за игрой в волан?

– Да, если желаете, – ответила Вивиана. – Благодарю вас и до свидания.

Вивиана поспешила к двери, по дороге захватив свою накидку. Она не обернулась, чтобы посмотреть на Куина, а только слышала его тяжелые шаги у себя за спиной. Мысли путались в ее голове.

Боже, вот еще одно оскорбление для Куина! Сэр Аласдэр был одним из его самых близких друзей. Неудивительно, что Куин сейчас был мрачен как грозовая туча. И о чем только думала Элис, заговорив об этом при данных обстоятельствах? Эта случайная встреча обернулась неприятностью. Вивиана была рассержена: она сердилась на них всех, включая себя, но больше всего на Куина. Его циничное замечание о влюбленности ранило ее.

Вивиана взялась за ручку двери, и в этот момент Куин сзади схватил ее за плечо:

– Вивиана, подожди.

Вивиана торопливо повернулась к нему лицом.

– Зачем? – сердито спросила она. – Зачем тебе надо провожать меня, Куинтин? Нам больше нечего сказать друг другу. И что подумают твои тетка и сестра?

Взгляд Куина был мрачен.

– Они подумают, что-то происходит.

– О, я в этом не сомневаюсь! – согласилась Вивиана. – Так почему же мы стоим здесь вместе?

– Черт побери, Вивиана, тебе никогда не приходило в голову, что нам следует договориться, как рассказывать о том, что произошло? Ты же понимаешь, эти вопросы не прекратятся. До тех пор, пока один из нас не покинет деревню.

– Да. А кто в этом виноват? – с горечью спросила Вивиана. – Но, Куинтин, давай покончим с этим. Я устала от этой утонченной инквизиции. Что это было вчера за место? Коттедж, ты его назвал?

– Да, коттедж. Вивиана прищурила глаза:

– Завтра будь там в час дня. Будь там, и мы договоримся раз и навсегда. И, может быть, мы придумаем, как сделать так, чтобы мы больше не сталкивались друг с другом.

Куин отступил назад и тихонько выругался. Вивиана распахнула дверь и торопливо сбежала по ступеням. В руках она держала накидку. Она поспешила свернуть на узкую дорожку, ведущую в деревню, но затем вместо того, чтобы повернуть налево в сторону Хай-стрит с ее лавочками, свернула направо и, пройдя несколько шагов, остановилась на углу сада, примыкавшего к сторожке.

Она постояла там с минуту, собираясь с мыслями. Черт бы побрал этого Куина. Как бы Вивиане ни хотелось, но она вынуждена была признаться, что он прав. Испанская инквизиция ничто по сравнению с расспросами леди Элис и бесцеремонным вмешательством леди Шарлотты. Но какую же она совершила глупость, назначив Куину тайную встречу!

Он хотел договориться с ней. В его голосе слышалось горькое разочарование и еще что-то, чего Вивиана не смогла понять. Возможно, он хотел чего-то совершенно другого. А согласилась ли бы она на это?

Неожиданно Вивиана поняла, что не знает ответа. Dio! Она не знала, и это приводило ее в ужас.

В течение долгих девяти лет она ненавидела Куина. Ненавидела за то, что он заставил ее полюбить его. Ненавидела за то, что он лишил ее уверенности в себе, и за то, что она сделала, чтобы выжить. А теперь она назначила ему встречу. Наедине. В полуразвалившемся домике где-то в глуши. И он согласился, охотно согласился.

Может быть, теперь, когда его хорошенькая невеста сбежала в объятия его лучшего друга, ему нужна новая любовница? Неожиданно Вивиану вновь охватило сознание своей вины. Ей вообще не следовало появляться в тот день в доме Куина. Как и нынче сюда, ей незачем приходить в этот коттедж.

Вдалеке хлопнула дверь, этот звук вернул Вивиану к реальности. Она огляделась и увидела Люси, вышедшую из-за угла дома. Она держала в руке что-то похожее на ведро и выплеснула его содержимое в кусты.

– Люси! – шепотом окликнула ее Вивиана. Люси вгляделась в затененную аллею.

– Это вы, мисс? – спросила она. – Вы уже готовы идти?

– Когда ты будешь готова, – ответила Вивиана, подходя ближе. – Не надо из-за меня торопиться.

Но Люси, вытирая руки о передник, как-то странно посмотрела на нее и сказала:

– Только захвачу накидку, мисс. Вы бы свою тоже надели, ведь сейчас не майский день.

Дорога в Лоуэр-Хемпден оказалась не такой уж длинной. К тому времени, когда они добрались до жилища Люси, красивого выбеленного домика, стоявшего на некотором расстоянии от самой деревни, Вивиане удалось успокоиться и выбросить Куинтина Хыоитта из головы. Как было чудесно смеяться вместе с Люси, вспоминая старые времена! В начале их пребывания в Лондоне далекий от совершенства английский Вивианы в сочетании с деревенским говором Люси часто приводил к забавным недоразумениям.

Возвращаясь к этим временам, Вивиана поняла, как много у них было общего. Обе скучали по дому и немного побаивались Лондона. Вивиана сожалела, что они не поддерживали связь друг с другом, но Люси не умела ни читать, ни писать. Несмотря на это, Вивиана все-таки узнала от Чесли о замужестве Люси и ее первом ребенке. Затем Люси переехала – так, во всяком случае, поняла Вивиана.

Люси распахнула тяжелую деревянную дверь, и на Вивиану пахнуло чудесным ароматом имбиря, смешанным с запахом сушеных яблок. Внутри дома было темно и тихо. Старшие дети, как объяснила Люси, находились еще в деревенской школе, а самый младший был под присмотром матери мужа, которая жила рядом с «Куин армс».

– На самом деле Джо не нравится, что я работаю, – пояснила Люси, хлопоча в кухне. – Он говорит, это неприлично для жены хозяина таверны. Но изредка я нужна тете Эффи в Хилл-Корте. А что касается леди Шарлотты, то я бываю у нее раз в неделю. Я напоминаю Джо, что она старая и у нее свои привычки. А я знаю, как ей угодить. И она не вечно будет здесь, не правда ли?

– Никто из нас не будет, – тихо произнесла Вивиана.

– Кроме того, – продолжала Люси, – деньги остаются в одних руках после смерти старого графа.

– Что ты хочешь этим сказать?

Люси поставила на стол две кружки и тяжелый глиняный кувшин и объяснила:

– Если я буду приходить к леди Шарлотте, когда потребуюсь, как сказал мистер Херндон, то лорд Уинвуд не будет брать с нас ренту. И, честно говоря, мисс, я не хочу, чтобы мои малыши день-деньской болтались среди народа в таверне – тем более по вечерам.

Люси разлила по кружкам что-то похожее на сидр и опустилась на стул рядом с Вивианой. Сделав несколько глотков и поболтав еще немного, она встала и повела Вивиану в одну из боковых комнат, маленькую спальню. В ней стояла кровать, накрытая голубым шерстяным вязаным покрывалом, а возле нее колыбель из резного цельного дуба.

– Какая красота, не правда ли, мисс? – спросила Люси, слегка толкнув колыбель пальцем.

Вивиана сразу же поняла. Это был ее подарок Люси. Та купила именно такую, какую Вивиана и просила купить.

– Люси, я никогда не видела такую красивую колыбель.

– В эту колыбель я укладывала моих четверых младенцев, мисс, и каждый раз вспоминала вашу доброту, – сказала Люси. – И... ах! – Она повернулась к маленькому комоду и выдвинула верхний ящик. – А вот платьице, которое вы прислали, когда родилась Ханна. Как бы я хотела, чтобы вы посмотрели на нее, мисс, очень бы хотела! Она такая хорошенькая! Настоящая маленькая леди!

Вивиана не сводила глаз с пустой колыбели. На нее нахлынула волна материнского чувства.

– Наши дети – самое дорогое, что у нас есть, ведь правда? – тихо проговорила Вивиана. – Радость, а иногда и горе, которые они доставляют нам, никогда не понять тому, кто не растил их.

В комнате наступила тишина. Осторожно задвинув ящик, Люси медленно повернулась и посмотрела Вивиане в лицо:

– Мисс, простите меня за мой вопрос, но... но почему вы это сделали?

Вивиана отвернулась и медленно направилась обратно в чистенькую кухню.

– Сделала что, Люси?

– Вы знаете, – ответила Люси. – Сорвались с места и уехали из Лондона. За кого-то другого вышли замуж. Не мое дело так говорить, мисс, но это как-то кажется несправедливым.

– Несправедливым для кого, Люси? – снова тихо спросила Вивиана. – Для моего ребенка? А было бы лучше для нее, если бы она оказалась незаконнорожденной?

– Я говорю не об этом. – Люси выдвинула стул для Вивианы, затем снова взяла кувшин с сидром. – Но, может быть... может быть, вы не оставили мистеру Хьюитту шанса.

– Я предоставила ему этот шанс, – опустив глаза, проговорила Вивиана. – Он не желал жениться. На мне. Конечно, это не удивило меня. Поэтому я сохранила свою гордость – и держала свои беды при себе.

Люси, потрясенная услышанным, упала на стул.

– Господи, Боже мой! Вы ему не сказали?

Вивиана, глядя в кружку с сидром, отрицательно покачала головой.

– Вам следовало бы сделать это, мисс, – с упреком проговорила Люси. – В самом деле, вам следует это сделать. Неразумно скрывать такое от мужчины.

Вивиана вскинула голову:

– Сказать ему сейчас? Dio mio, Люси! Какую пользу это принесет моей дочери? Теперь надо думать о ней. А ее отец сделал свой выбор.

– Ну, не мое это дело, – ответила Люси. – Но, мисс, это мне пришлось объяснять ваш внезапный отъезд мистеру Хьюитту. Вас там не было. Вы его не видели.

– Мой отъезд лишил его удовольствий, так? Люси укоризненно посмотрела на Вивиану:

– О, мисс, все было не так. Он совсем обезумел, и, если хотите знать, с тех пор он немного не в себе.

– О, Люси! У тебя романтическое представление о Куине. Люси нахмурилась:

– Я живу здесь, мисс, всего лишь в миле от задних ворот Арлингтон-Парка. Может, я и не все время вижу их семью, но я кое-что знаю о том, что там происходит. А он несчастлив. Любой, у кого есть глаза, видит это.

Вивиане почти захотелось, чтобы то, что говорила Люси, было правдой. Как это трогательно звучало!

– Ладно, – помолчав, продолжила Люси, – поступайте, как вам кажется лучше, мисс. Я считаю, что вы не правы, но не беспокойтесь, я и рта не раскрою. А поскольку ваш муж умер, то и нечего об этом говорить.

Вивиана коснулась руки Люси:

– Я не лгала Джианпьеро, если ты об этом думаешь. Он так сильно хотел жениться на мне. Я... я сказала ему, что жду ребенка.

Люси от изумления широко раскрыла глаза:

– И он все равно женился на вас, мисс? Большинство мужчин не проявили бы такую доброту.

Вивиана криво усмехнулась:

– Это была не доброта.

– А что же? – Люси с недоумением посмотрела на Ви-виану.

Вивиана с минуту помолчала, а затем произнесла:

– Он хотел власти надо мной. Джианпьеро хотел быть уверенным, что я никуда не денусь, не исчезну, пока он сам этого не захочет.

– И так вы заключили сделку, мисс? Я правильно понимаю?

– Сделку с дьяволом, – прошептала Вивиана. – Мое тело за его имя.

Люси помрачнела:

– Так часто ведут себя мужчины. Не так ли, мисс?

– Иногда я думаю, это относится к большинству мужчин.

– А мой Джо всегда был мне хорошим мужем, – добавила Люси. – Я думаю, что Джианпьеро ужасно хотел получить вас.

«Ужасно». Да, это было подходящее слово.

– Он так и сказал, – снова шепотом произнесла Вивиана. – И он женился на мне, Люси, зная, что я не люблю его. Но я была ему хорошей женой. Я не желала ему смерти. Клянусь, не желала.

Люси наклонилась и погладила ее руку, лежавшую на столе.

– Выкиньте это все из головы, мисс. Много воды утекло с тех пор.

В ответ на вопросительный взгляд Вивианы Люси улыбнулась.

– Это означает: что сделано, то сделано, и нет смысла горевать об этом, – объяснила она, отодвигая кувшин. – Теперь, полагаю, мне надо поспешить в «Арме» и забрать маленького Тедди. Не хотите ли пойти со мною, мисс? Понимаю, это всего лишь кабачок, но вполне приличное место.

Вивиана улыбнулась и отодвинула стул.

– С удовольствием, Люси, пойду. С большим удовольствием.

Когда лорд Уинвуд с сестрой вышли из дома своей тетушки, наконец выглянуло бледное послеполуденное солнце. Оставив леди Шарлотту в добром расположении духа, брат и сестра намеревались нанести визит викарию. Это была еще одна обязанность, которой Куин пренебрегал.

Прищурившись от яркого солнца, Куин помог сестре сесть в карету.

– Поезжай без меня, Элис, – сказал он. – Я не вынесу еще одного визита за один день.

Элис недовольно посмотрела на брата:

– Мы не пробудем там и получаса. В самом деле, Куин! Что это нашло на тебя? И как ты доберешься до дома?

– Пойду пешком, – ответил Куин. – Мне полезен свежий воздух.

Он не стал слушать дальнейшие возражения сестры и направился к тропинке, которая пролегала через лес. Куин не любил бесконечные визиты, которых требовала от него жизнь в деревне, и с удивлением отметил про себя, что хочет вернуться в Арлингтон, чтобы позвать в кабинет Херндона и обсудить с ним предстоящий ремонт амбара Чандлера.

Обойдя фермы арендаторов, Куин понял, что пора также проверить список работ Херндона, чтобы не пропустить неотложные дела.

И, занимаясь всем этим, Куин начал ощущать, как в нем пробуждается осознание собственной полезности. Это чувство укреплял в нем Херндон, который с признательностью и большой охотой взялся за работу. Они расстались вполне дружелюбно, однако с тех пор Куин избегал своего управляющего.

В лесу было не только темнее, но и холоднее. Куин застегнул пальто и снова подумал о Херндоне.

В тот самый вечер, когда он отдал Херндону список, Куин в странном настроении сбежал из дома после обеда. Все еще взволнованный неожиданной встречей с Вивианой у коттеджа, он решил в одиночестве погулять в розовом саду. Куин думал, что будет там один, однако неожиданно увидел там Херндона и с ним Элис.

Куин не мог точно сказать, что так сильно встревожило его. Может быть, то, как они шли – как очень близкие друзья, их головы почти касались друг друга. Или, может быть, веселый, звонкий смех сестры; так Элис смеялась только до своего замужества. Но вернее всего, это было выражение неподдельной радости, которое он заметил на лице Херндона.

Куин всегда считал своего управляющего суровым и почти лишенным эмоций человеком. Однако рядом с Элис он выглядел совершенно другим. И Куин почувствовал... нет, не гнев. Он даже не счел Херндона дерзким. Он почувствовал... зависть. Да, именно зависть. Он завидовал другим людям, двум людям, которыми так восхищался. Завидовал той радости, которую они получали от общения друг с другом.


Познает ли он когда-нибудь такую радость? Он имел много удовольствий и наслаждений от жизни, вероятно, слишком много. Ему преподнесли их на хрустальном блюде и кормили серебряной ложкой. Однако вместо радости он ощущал пустоту и одиночество.

Конечно, когда-то он любил Вивиану, или думал, что любил, и в общении с нею испытал множество чувств: страх, наслаждение, ревность, страсть. А радость? Нет, радости Куин не помнил.

Да, он завидовал Элис и Херндону. Он им обоим желал большого счастья, хотя очень сомневался, что они обретут его вместе. Мать не допустит этого, а Куин не мог решить за Элис ее проблемы. Он едва справлялся со своими.

В этот момент что-то твердое ударило в тулью бобровой шляпы, покачалось на макушке и свалилось на тропу. Куин остановился и поднял конский каштан – круглый, коричневый и зрелый. Он был такой огромный. Куин стал разглядывать его, а затем взвесил на ладони. Им можно разбить оконное стекло с расстояния в сотню шагов. Понимая, что это глупо, Куин все же положил свою находку в карман.

Однако не успел он двинуться дальше, как другой орех ударил его, на этот раз сильнее. Следом послышался тихий смех. Куин резко обернулся. Никого не увидев, он догадался наконец посмотреть наверх.

Сквозь голые ветви проглядывал мягкий безупречный овал лица. Вивиана! Нет, не Вивиана.

– Я вас видела, – сказала девочка, сидевшая на дереве. Куин подобрал каштан.

– Я заметил, – ответил он и бросил в девочку каштан. Она же пыталась поймать его, но не сумела.

– Нет, я хотела сказать, что видела вас в театре, – продолжала девочка. Она спустилась на нижнюю ветку, словно хотела лучше разглядеть Куина. – Надия флиртовала с вами. По-моему, она хотела, чтобы вы поцеловали ее.

А, эта привлекательная маленькая акробатка! Куин совершенно забыл о ней. Но он не забыл девочку.

– Тебе лучше спуститься, Серилия, – строгим тоном проговорил Куин. – Ты залезла слишком высоко, если только ты за это время не стала акробаткой.

– Я умею лазать, – сообщила девочка и, словно в подтверждение своим словам, ловко, подобно обезьянке шарманщика, соскользнула на следующую ветку.

– Настоящие мастера лазать по деревьям, знаешь ли, не забираются высоко одни, – заметил Куин, напуская на себя еще более строгий вид. – Кто бы позвал на помощь, если бы ты упала?

Девочка спустилась ниже. Ее густые, бронзового оттенка, волосы выбивались из косы на одну сторону. Куин заметил, что она разорвала рукав.

– Я не упаду, – произнесла она с легким акцентом. – Я никогда не падаю. Кроме того, я не одна.

– Кто же здесь с тобой? – удивленно спросил Куин. Девочка крепко ухватилась за ветку и улыбнулась, глядя через плечо:

– Вы, синьор.

Куин не смог сдержать улыбку.

– Но я очень ненадежный тип, – ответил он. – Меня никогда нет там, где я нужен. Спроси любого, кто меня знает.

Девочка продолжала спускаться, осторожно выбирая надежные ветви. Почему-то Куин чувствовал, что ему не следует предлагать ей помощь.

– А вообще-то я пришла с друзьями. Лотти и Кристофером. Вы их знаете?

Девочка наконец опустилась на землю. Куин, сняв шляпу, поклонился ей. Ему почему-то казалось, что это вполне уместно сделать.

– Знаю, – сказал он. – Но я не вижу их здесь. Уверен, я узнал бы их. Видишь ли, я их дядя.

– Вы? – Девочка удивленно посмотрела на Куина. – Вас зовут лорд Уинвуд, не так ли? Вы знаете маленький ручей, что течет у подножия этого холма?

– Да, да... да. Я знаю этот ручей. Девочка указала на лощину внизу:

– Вот туда они и ушли поискать саламандр.

– А не холодновато ли для этого? – спросил Куин. Смутившись, девочка пожала плечами.

– Я не знаю, что такое «саламандра», – призналась она. Каскад бронзовых волос упал ей на плечи.

Куин покопался в своей памяти, пытаясь вспомнить нужные слова. Он некоторое время учился говорить по-итальянски, в то давнее время, когда вынашивал глупую идею помчаться в Европу и силой притащить Вивиану обратно в Англию.

– Саламандра – это существо, – начал он, – немного похожее на... un... un alamro.

– Лягушку? – быстро сообразила девочка. Куин отрицательно покачал головой.

– Нет, не на лягушку, – ответил он, пытаясь вспомнить нужное слово. – Думаю, я хотел сказать una lucertola.

Девочка с трудом сдерживала смех.

– Вы имели в виду ящерицу.

– Да, похожа на ящерицу, – торопливо кивнул Куин. Лицо девочки, словно луч солнца, осветила улыбка.

– Вы очень добры, что стараетесь говорить со мной по-итальянски.

– Grazie, – ответил Куин. – Боюсь, я совсем не знаю венецианского. Это почти одно и то же или нет?

– В некоторой степени да, – засмеялась девочка. – Но дома мы с мамой говорим по-итальянски или по-английски.

«Боже, да она будет красавицей!» – подумал Куин. Лицом девочка была так похожа на свою мать, что у него перехватило дыхание. Жаль, что отец девочки умер. Через несколько лет потребуется шесть или семь решительных родственников, чтобы заставить молодых людей держаться на расстоянии. При этой мысли Куин вдруг почувствовал нечто похожее на желание защитить девчушку.

Вспомнив себя молодым и свои похотливые мысли, он неожиданно смутился. Боже, спаси это невинное создание от таких ухажеров! Но ответственность за девочку несет не он, Куин.

Однако сейчас ребенок стоял на ледяном ветру посреди леса, и это накладывало на него определенные моральные обязательства, не так ли? Куин поднял глаза и сквозь голые ветви, увидел, как что-то – снег или, может быть, пепел, – кружась, опускается на землю.

– Тебе лучше забрать своих друзей, Серилия, – проговорил Куин. – Сначала мы проводим тебя до дома, а затем я отведу Криса и Лотти обратно в Арлингтон-Парк.

Девочка обиженно надула губки:

– Я хотела забраться еще на одно дерево.

– Об этом не может быть и речи, – твердо заявил Куин. – По-моему, уже начинает падать снег.

Лицо девочки оживилось.

– Снег?

В зарослях рододендрона, растущего по берегам ручья, раздался треск, а вскоре появились племянники Куина.

– Дядя Куин! Дядя Куин! – Лотти бежала по склону холма. – Ты искал нас? Но, как видишь, мы не потерялись.

– Разве? – Куин подхватил девочку за талию и закружил. – Может, это я потерялся, Лотти? Может, это вы меня нашли? Ты так не подумала?

– Вот уж нет, – ответила Лотти. – Мама говорит, что ты странник. Они никогда не теряются.

Куин опустил девочку на землю, она засмеялась и прижалась к нему, обхватив за шею. И тут Куин заметил выражение лица Серилии. Это была... не зависть, а почти боль одиночества. Она на самом деле стояла в сторонке, и тропа словно разверзшаяся пропасть, разделяла их.

Однако Лотти и Крис не обращали внимания на свою подружку.

– Посмотри, дядя Куин, – сказал Крис, запуская руку в карман. – Мы нашли каштаны! Большие, твердые!

– Ого! – Никогда не следует уступать в таком важном вопросе, как величина ореха.

Куин тоже сунул руку в карман и вынул каштан, который Серилия бросила в его шляпу.

– Боже мой! – воскликнула Лотти. Куин улыбнулся:

– Вот это, Кристофер, каштан! Давай привязывай свой, если не боишься проиграть. Но он не выстоит против этого бегемота.

– Вот это да! – восторженно произнес мальчик. – Это самый большой в мире! Где ты нашел его, дядя Куин?

Куин положил орех обратно в карман и, повернувшись, подмигнул Серилии:

– Честно говоря, он принадлежит Серилии. Я просто храню его у себя.

– Вот видишь, Лотти! – Мальчик бросил укоризненный взгляд на сестру. – Я говорил тебе, что там не будет никаких саламандр. Может быть, здесь я бы нашел этот орех.

– Это всего лишь большие желуди, – сказала Серилия. – Не понимаю, из-за чего так волноваться.

– На самом деле, Серилия, это каштаны, – пояснил Куин. – Но их не едят. Однако скоро стемнеет. Пойдемте? А по пути мы расскажем тебе о конских каштанах и как мы, англичане, любим привязывать их за веревку и размахивать друг перед другом до тех пор, пока кто-то не разобьет себе нос.

Серилия удивленно посмотрела на Куина:

– Это глупо.

– Это действительно глупо, – согласился он. – Ужасно глупо, особенно когда взрослые занимаются этим.

Все отправились домой, девочки шли рядом с Куином, по обе стороны от него. Лотти, конечно, вложила свою ручку в руку дяди, и Куин не мог не взять другой рукой за руку Серилию. Крис бежал впереди, то и дело останавливаясь, чтобы пошвырять в опавшие листья каштаны.

Серилия повеселела. По дороге из леса в Хилл-Корт она оживленно болтала с Лотти. Становилось все холоднее, и вскоре девочки замерзли. Куин распахнул пальто и, прижав их к себе, прикрыл, насколько это было возможно, полами. Со смехом они шли вперевалку, словно большой американский медведь гризли, которого Куин когда-то видел на картинке.

Он испытывал странное удовольствие от того, что обнимал и согревал своим теплом двух малышек. И еще у него было чувство, что за последние несколько дней он значительно лучше узнал своих племянниц и племянника. Удивительно, но Куину это нравилось. Казалось, дети искренне полюбили его, особенно самая младшая из них. Девчушка была просто очарована булавкой Куина для галстука.

Каждый раз когда он заходил в детскую, Диана забиралась к нему на колени и настойчиво дергала ее. Наконец Куин решил снять ее и отдать ребенку, но Элис остановила его и строго отчитала. Дети лет четырех, как оказалось, имели склонность глотать мелкие яркие предметы.

Куин никогда бы не подумал об этом, ведь он ничего не знал о детях. О, он всегда полагал, что у него их будет двое или трое. Это было необходимо, особенно для его матери. Но он всегда представлял себе детей похожими на маленьких взрослых. Видеть их он будет редко, потому что растить их будут няни и гувернантки.

Но почему он так думал? Самого Куина и Элис воспитывали совсем по-другому. Родители неизменно присутствовали в их жизни. Они часто выезжали куда-нибудь всей семьей. Отец, несмотря на свою сдержанность, виделся с ними два или три раза в день. Мать в детях души не чаяла; она никогда не забывала поцеловать их на ночь и заботливо уложить в постель.

Дело в том, что Куин просто не чувствовал никакой связи с этими предполагаемыми детьми, которых он будет иметь. Он даже не пытался представить себя отцом с того времени – со времени Вивианы Алессандри. Теперь Куину было даже неловко вспоминать, как он иногда вонзался в ее тело, оставляя в ней свое семя и надежду.

В те безумные моменты он не мог не представлять себе, что он будет чувствовать, когда увидит, как округляется ее нежное гладкое тело, в котором она носит его ребенка. Он безумно хотел его, хотя и понимал, каким адом для них обоих станет жизнь, какой ценой они заплатят, если это произойдет. Боже, отец лишит его наследства! Его мать упадет в обморок и на неделю сляжет в постель.

Но ни то ни другое сейчас не казалось Куину таким ужасным. Он стал на десять лет старше. Боязнь родительского гнева и обмороков выглядела почти смешной.

Но когда тебе всего лишь двадцать лет и ты еще не уверен в себе, это не кажется смешным. И все же те дети были единственными, которых Куин мог представить в своем воображении. Дети, которых он хотел иметь от Вивианы Алессандри. Однако ему чертовски повезло, что его желание не исполнилось.

Значит, как он думал тогда, Вивиана понимала, что такое зачатие, или, вернее, как женщине избежать его. Она казалась такой искушенной, такой опытной. Но теперь Куин понимал, что, вероятнее всего, Вивиана ничего не предпринимала. Она явно не прибегала к тому, что он, став старше и умнее, назвал бы контрацепцией.

Куин снова посмотрел на Серилию, которая была так похожа на свою мать, и у него дрогнуло сердце. Джианпьеро Бергонци получил желаемое. У него родились трое детей от женщины, на которой он имел смелость жениться. Куин подумал: все ли трое так же красивы, как их мать? Неожиданно Серилия дернула Куина за руку.

– Я знаю отсюда дорогу, лорд Уинвуд, – тихо проговорила девочка. – Вы уже можете отпустить меня.

Куин с детьми подходил к краю леса и сквозь поредевшие деревья увидел слабые огни конюшен своего дяди. Он почувствовал, как выскользнула рука Серилии, и вдруг ощутил ком в горле, мешавший ему дышать. Куин невольно схватил девочку за руку.

Ему не хотелось, чтобы она уходила, эта прекрасная частица женщины, которую он когда-то любил. Ему хотелось смотреть на ее лицо и думать о прошлом. О несчастливом прошлом, которое он поклялся забыть. Но казалось, что-то изменилось.

Куин знал, что все изменилось. Вся его жизнь. Прошлое вернулось, чтобы мучить его, а будущее снова казалось безнадежным и пустым.

Боже, Вивиана Алессандри! После стольких лет. И на этот раз Куин совсем не был уверен, что сможет это пережить. На этот раз нелегко было заглушить боль старых ран, которые открылись и кровоточили. Куин так устал от жизни, лишенной надежды и радости. И только в воображении можно увидеть иную жизнь, в которой можно мечтать и даже желать будущего, любви и семьи, которую создает любовь.

– Лорд Уинвуд? – окликнул его тоненький голосок.

Куин в последний раз сжал руку девочки и отпустил ее.

Серилия выскользнула из-под его пальто, и холодный ветер, казалось, проникал в самое сердце Куина. Они смотрели, как в быстро сгущающихся сумерках, шурша подолом тяжелой шерстяной юбки, она идет через лужайку к стоявшему на холме дому дяди. Серилия почти подошла к задней террасе, когда из-за угла показалась чья-то фигура. Женщина в зеленом платье и черной накидке, лица которой Куин не мог разглядеть. Да ему и не надо было видеть его. Гордый разворот ее плеч и линия подбородка выдавали Вивиану.

Она нежно обняла Серилию и повела вверх по ступеням террасы, даже не взглянув в сторону тех, кто стоял у подножия холма.

Куин подождал, пока Вивиана с дочкой подошли к двери. Столб яркого золотистого света от ламп упал на террасу и пропал за закрытой дверью. Холодный ветер донес до холма счастливый детский смех. Куину казалось, что это перед ним только что захлопнули дверь. Вивиана с детьми были в безопасности, и им вместе было хорошо и уютно. Они были счастливы. Они были семьей, а он – посторонним. Ощущение пустоты тяжело навалилось на Куина.

У него вдруг появилось чувство, что он только что совершил ужасную, непоправимую ошибку. Как это могло произойти? Куин заставил себя повернуться к Крису и Лотти и улыбнуться.

– Один остается, – сказал он, – а двое должны уйти.


Глава 9,

в которой графиня приходит на свидание


Вивиана продрогла до костей, пока добралась до старого коттеджа. Всю ночь шел проливной холодный дождь, покрывший ледяной коркой деревья, под тяжестью которой сгибались ветви живой изгороди. Одежда, которую Вивиана привезла с собой из Венеции – самые теплые, какие только у нее были вещи, – совершенно не годилась для зимы в Бакингемшире. Ей так были нужны толстые чулки и платья из добротной шотландской шерсти; следовало бы заказать их у деревенской портнихи, однако Вивиана не успела это сделать. Поскольку ей помешала леди Шарлотта, пригласив к себе. Об этом думала Вивиана, глядя на то, что находилось позади сгнивших ворот. Ветхий домик по-прежнему выглядел необитаемым и заброшенным. С тяжелым предчувствием Вивиана соскользнула с седла и онемевшими от холода ногами прошлась по земле.

Проведя лошадь вокруг домика, она привязала ее в дальнем углу сарая, там, где он еще не обвалился под тяжестью крыши, и осмотрелась. Крыша явно рухнула уже довольно давно. Прежний граф Уинвуд, вероятно, был большим скрягой.

Вивиана вернулась во двор. Ветер задул с новой силой, и она торопливо постучала в дверь. Не получив, как и ожидала, ответа, она приподняла щеколду и толкнула дверь, которая оказалась не заперта. Петли пронзительно заскрипели, и дверь, царапая каменный пол, распахнулась.

Внутри домик хоть и имел заброшенный вид, однако не был лишен некоторой прелести. В нем пахло старым деревом, остывшим очагом и еще чем-то, таким знакомым. Вивиана медленно обошла домик и с любопытством осмотрела его. Временами она останавливалась, чтобы подышать на замерзшие руки и согреть их. Голые, грубо оштукатуренные стены доходили до низкого потолка, который подпирали три широкие, почерневшие от времени балки. Пол был чисто выметен, а в камине уже лежали дрова и растопка. Да, здесь никто не жил, но место не было заброшено.

В коттедже были две комнаты и кухня, которая располагалась в задней половине. Еще имелось шаткое сооружение, которое с большой натяжкой можно было бы назвать лестницей. Она приставлялась к отверстию в потолке между балками. Обстановку передней комнаты составляли старый сундук, сосновый шкаф и пара массивных кресел. Вивиана бросила шляпу на одно из них и заглянула в соседнюю маленькую спальню. В сумраке она разглядела грубо сколоченную кровать, накрытую старым шерстяным покрывалом.

Вивиана перешла в заднюю комнату, которая оказалась почти пустой, если не считать старомодного оцинкованного кухонного бака для воды, древнего валлийского шкафа для посуды, все еще заставленного сине-белой посудой, на которой время оставило свои следы. Корзина, полная яблок, и два ведерка чистой воды стояли около таза. Что выглядело очень странно.

Вдруг раздался скрип отворяемой двери, и Вивиана, обернувшись, увидела Куина. Он вошел, низко пригнувшись под притолокой, и потопал ногами, стряхивая с сапог налипшую грязь. Вивиана кашлянула. Куин поднял взгляд, и его глаза широко раскрылись от удивления.

– Очень холодно, – произнесла с раздражением Вивиана. – У меня не было ни малейшего желания ждать на ветру.

Куин холодно улыбнулся и сбросил какую-то ношу с плеча.

– Я опоздал. Мистер Херндон, мой управляющий, задержал меня. Прошу меня извинить.

Вивиана снова перешла в переднюю комнату.

– Чей это дом? – спросила она.

– До недавнего времени его занимала вдова старого фермера-арендатора, – ответил Куин, снимая тяжелое пальто и перчатки. – Но она переехала к дочери в Хай-Уиком. Херндон не может снова его сдать, пока не приведет в порядок.

– Да, сарай развалился, – сердито заметила Вивиана. Улыбка на лице Куина увяла.

– Мой покойный отец, кажется, не одобрял починки, если не было срочной необходимости, – ответил он. – А этим сараем, насколько я знаю, вдова не пользовалась.

– Я поставила там своего коня. – Вивиана пристально посмотрела на Куина. – Он в безопасности?

– Вполне, – ответил он, становясь на колени перед камином. – Тебе холодно. Давай я разожгу огонь.

– Не утруждай себя, – снова с раздражением ответила Вивиана. – Я не могу здесь оставаться.

Вивиана вдруг рассердилась на саму себя. Что она так разволновалась? Как удается Куину вывести ее из себя?

Куин достал из кармана помятую коробку со спичками и чиркнул одной из них по камню камина. Спичка вспыхнула, и неприятный запах распространился по комнате. Куин поднес огонь к растопке, которая вскоре задымилась и загорелась.

– Новые французские спички не такие вонючие, – заметила Вивиана. – В табачной лавке в Берлингтонском пассаже их продают по полпенса за дюжину.

Куин не ответил, а только пристально посмотрел на разгорающееся пламя.

– Сожалею, Вивиана, что погода такая холодная, – наконец произнес он. – Сожалею, что мой сарай, того и гляди, свалится на твою лошадь, и о том, что Херндон задержал меня. И о том, что мои спички так скверно пахнут. И, признаюсь, я начинаю сожалеть, что вообще пришел сюда.

Вивиана немного отодвинулась назад.

– Si, я веду себя как... как это по-английски? – Она сердито посмотрела на Куина. – Una crudele Strega. Стерва? Ведьма? Я забыла, как это сказать.

– Подойдет и то и другое, – сухо ответил он.

– А я не стану извиняться. Я не хотела приходить сюда. Правда.

– А я не хотел, чтобы ты нарушала мой покой.

– Нарушала твой покой? – переспросила Вивиана. – А мой покой? Разве он тоже не нарушен?

– Покой этого дома, – пояснил Куин. – Пять минут назад он был единственным тихим местом во всем графстве.

Куин встал, широко расставив ноги, обутые в блестящие сапоги для верховой езды.

Вивиана уперлась руками в бедра и посмотрела на узел, который Куин бросил на один из деревянных стульев. Похоже, в нем были одеяла.

– Кто-то жил здесь. Не ты ли? – спросила она. Куин слегка приподнял бровь и ничего не ответил.

– Твой запах, он чувствуется в этой комнате, – с вызовом бросила Вивиана.

– Возможно, это всего лишь запах моих спичек, – усмехнулся Куин. – Похоже, ты больше не можешь чувствовать разницу, Виви.

Вивиана прищурила глаза и промолчала, не зная, что еще сказать. Почему она старается вывести Куина из себя? Она не узнавала этого безжалостного человека со стальным взглядом, в жилах которого, очевидно, текла ледяная вода. В прежние дни Куин всегда был вспыльчив и готов к схватке, а потом стремился к примирению. А она... она вела себя не намного лучше. «Как кошка при течке», – подумала Вивиана. Чувственная. Возбужденная. Страстная. Но страсть, слава Богу, уже явно прошла.

– Ладно, давай разберемся, Куинтин, – более спокойным тоном предложила Вивиана. – Давай сверим наши истории, если ты настаиваешь, что мы должны это сделать.

– Сначала я хотел бы узнать, что ты рассказала моей сестре.

– Я? – возмутилась она. – Что я рассказала? Niente affatto! Ничего! Как ты смеешь так думать?!

Куин мрачно посмотрел на нее:

– Я только думаю, что нам следует, Вивиана, насколько возможно, меньше говорить о... прошлом.

– Andare all'inferno! – зло бросила Вивиана.

О, подумал Куин, он знает, как это переводится. «Иди к черту!» Слишком поздно для этого. Он чувствовал, как будто уже находится в аду. Куин схватил Вивиану за руки:

– О, Вивиана, будь великодушна. Я только хотел сказать, что...

– Я знаю, что ты хотел сказать, – перебила его Вивиана и вырвала руки. – Ты думаешь, Куинтин, что я не стыжусь своего прошлого с тобой? Я не хотела этого, нет. Но я уступила тебе. И до сих пор стыжусь этого. Сильнее, чем ты можешь представить.

– Мне грустно это слышать, – тихо проговорил Куин. – Я никогда не стыдился тебя, Вивиана. Наоборот, всегда гордился тем, что ты была моей...

– Silenzio! – Лицо Вивианы побледнело. – Я никогда не была твоей, Куинтин. Никогда! Как ты не можешь понять?

И ты можешь поблагодарить своего дядю Чесли, а не меня, за то, что теперь знает твоя сестренка.

– Дядя Чес? – недоуменно переспросил Куин. – Что же он рассказал?

– Что ты когда-то преследовал меня, не больше того, – ответила Вивиана. – Что еще мог он сказать? Он же ничего не знает.

Вероятно, это было правдой. Куин прилагал огромные усилия, чтобы скрыть свои отношения с Вивианой от дяди, отчасти потому, что об этом его просила она сама. Но отчасти потому... потому, что он боялся гнева Чесли. Куин знал, что дядя его не одобрит. Чесли относился к Вивиане почти как к племяннице или крестной дочери. Уже это должно было предостеречь Куина.

Однако в голосе Вивианы слышалось нечто такое, что ему не понравилось. Он поднял голову и пристально посмотрел на нее:

– Что ты имела в виду, когда сказала «я не хотела этого»? Вивиана смущенно опустила глаза.

– Я только хотела сказать, что я не... что я не желала... Куин схватил ее обеими руками за плечи и слегка встряхнул:

– Что ты говоришь? Что ты не желала быть моей любовницей?

– Я не желала этого, – закрыв глаза, прошептала Вивиана. – Я тебе говорила об этом, Куинтин. Сто раз говорила.

Куин еще крепче стиснул ее плечи:

– О, не разыгрывай передо мной жертву, моя дорогая. Может быть, я слишком настойчиво добивался тебя. Но ты хотела этого, Вивиана.

– Настойчиво. – Глаза Вивианы гневно блеснули. – Si, саго, можно это и так назвать.

– Ты хочешь сказать, что ты не желала меня? – Куин с изумлением посмотрел на нее. – Этому я не поверю, моя дорогая.

– Я и не пытаюсь заставить тебя верить, – с усталым видом ответила Вивиана. – Пожалуйста, Куинтин, я должна уехать. Думаю, нам не о чем договариваться.

– Вивиана, Бог с тобой! Ты... ты утверждаешь, что я... что я совершил насилие? – изумленно спросил Куин.

Глаза Вивианы стали вдруг печальными.

– Нет, нет, – произнесла она едва слышно. – Я ведь не кричала, не так ли? Не отбивалась руками или ногами, или... или... – Слова замерли на ее губах.

– Вивиана... тогда в первый раз... я не принуждал тебя, – почти шепотом проговорил Куин. – И ты смеешь теперь это утверждать, после всего, что заставила меня пережить?!

– Принуждал? – повторила Вивиана. – Я никогда этого не говорила.

– Тогда в чем дело? О чем ты, черт побери, говоришь? Вивиана отвела глаза в сторону:

– Я просто не хотела, чтобы это было так. Как ты не понимаешь, Куинтин? Не так, как это произошло в первый раз. Не на диване в какой-то жалкой комнатушке за кулисами. Я хотела быть любимой. Выйти замуж. Даже не имея титулов, люди, саго mio, имеют мечты и принципы.

Мечты? Принципы? Господи! Куинтин беспомощно опустил руки и отвернулся. Стены маленького коттеджа закачались перед его глазами.

Куин вспомнил ту ночь. Он тогда был пьян, но не сильнее, чем обычно. Да, он был в отчаянии. Его страсть разгоралась, и им овладевал страх, что он никогда не добьется расположения любимой женщины. И во время ее потрясающего пения он понял, как это поняли и все, присутствовавшие в театре, что существование Вивианы Алессандри в качестве всего лишь дублерши закончилось. И еще он понял, что восхищенные взгляды, доводившие его до безумия, умножатся в десятки раз.

Однако несмотря на все эти страхи, Куин был тогда горд, очень горд собою. Теперь он понимал, каким тяжким трудом Вивиана добилась своего успеха. Он ждал, когда она вернется в свою грим-уборную, нетерпеливо расхаживая взад и вперед со смешанным чувством восторга и робости, ждал, когда она прорвется сквозь толпу поклонников, неизменно собиравшихся за кулисами. Вивиана появилась и, оглушенная успехом, в избытке чувств бросилась в объятия Куина. И он поверил, что в ее порыве было что-то еще, кроме того, что в нем действительно было.

Куин повернулся и вышел в маленькую кухоньку. Там он оперся руками о стол и, глядя в окно, попытался собраться с мыслями. Он скорее почувствовал, а не услышал, как вошла Вивиана.

– Ты никогда не хотела меня? – шепотом спросил Куин. – И это я вовлек тебя во что-то... чего ты не хотела?

– Я была неопытна, Куинтин, – тоже шепотом ответила Вивиана, чуть касаясь его руки. – Как я могла знать, чего хочу? Хотела ли я физической близости с тобой? Да. Ты это знаешь. Но я позволила чувствам взять надо мной власть и завести меня слишком далеко.

– Насколько далеко, Виви? – хриплым от волнения голосом спросил Куин. – Насколько далеко для тебя?

Вивиана замялась, вероятно, обдумывая свой ответ.

– Я не была уверена, Куинтин, – наконец проговорила она. – До тебя у меня не было ни одного мужчины, саго. Я не знала и даже не думала о том, что есть грань, эмоциональная и физическая, перейдя которую нелегко вернуться назад. А ты... ты не понимал?

Куин запустил пальцы себе в волосы и ничего не ответил.

– Я думала, это было очевидно, – продолжала Вивиана. – Я хочу сказать, что было очевидно, что я не понимала, что делаю. Я всегда полагала, что первый мужчина станет моим мужем.

– Я... я никогда не думал... – в растерянности произнес Куин.

Вивиана обошла вокруг него и встала напротив. Она была смертельно бледна, но пугающе спокойна.

– О чем ты никогда не думал, Куинтин? Что все певицы распутные женщины?

– Не знаю, Вивиана, что я думал, – солгал Куин. – Просто я... хотел тебя.

– Чего бы тебе это ни стоило, – закончила фразу Вивиана. – И это дорого обошлось нам обоим, Куинтин. Я была доброй католичкой, но не рассчитала, каким ужасным искушением окажешься ты. Как долго длилось мое сопротивление? Два месяца?

– Но ты никогда ничего не говорила, – попытался защититься Куин. – Ты, казалось, хотела меня так же, как и я хотел тебя.

– Часто хочется того, чего тебе нельзя, – тихо проговорила Вивиана. – Ты был красив, саго mio. Этакий дьявол с ангельскими крыльями.

Тогда Куин верил, что ее холодность была игрой. Он верил, что Вивиана нарочно дразнит и мучает его. Разве не так? Вивиана со своей роскошной фигурой и южной красотой казалась намного старше его. Такой опытной и искушенной. Куин предполагал, что она знала то, чего не знал он. Как надо любить, а не просто заниматься сексом.

Боже, каким непостижимым все это казалось ему теперь! Неужели они были такими молодыми и зелеными? Он так мучился. Желание владеть Вивианой доводило его до отчаяния. И потом, он думал, не смеялась ли она над ним, над его неумением ждать. Да, он овладел ею там, на протертом до дыр кожаном диване в жалкой гримерной. Она не успела даже снять костюм и этот нелепый парик.

Куин наклонил голову и ущипнул себя за переносицу, чтобы боль привела его немного в чувство.

– Прости меня, Вивиана, – тихо проговорил он. – Я был всего лишь мальчишкой, только что приехавшим из деревни. Понимаю, это не оправдание, но...

– Non importa, – спокойно произнесла Вивиана. – Это просто вода, которая уже утекла, si?

Куин рассмеялся резким смехом:

– Да, моя дорогая, это вода, которая уже утекла. Некоторое время они постояли молча, касаясь друг друга руками, Куин невидящим взглядом смотрел в окно, затем прерывисто вздохнул и выпрямился.

– Прости меня, Вивиана, за то, что все так получилось. Прости за ошибки, которые я совершил. Но это были ошибки молодости и неопытности, если это имеет значение.

– Я тоже ошибалась, – призналась Вивиана.

– Нам только надо решить, тебе и мне, что мы скажем людям, когда они будут совать нос в наши дела – как имеет обыкновение делать моя сестра. Так... так скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сказал, Виви, и я это скажу.

– Я пришла сюда не потому, что хочу поставить тебя в неловкое положение, Куинтин, – сказала Вивиана. – Ты всегда был волен отрицать все.

Куин пристально посмотрел на нее:

– Я никогда не думал, Вивиана, что ты хочешь поставить меня в неловкое положение. Ты почтенная вдова. У тебя трое детей. И ты можешь потерять больше, чем я.

Куин говорил правду. Да и что ему было терять? Эсме уже оставила его. Да и он, сказать по правде, редко вспоминал ее. В Лондоне у него репутация чернее черного и, вероятно, станет еще хуже. Он помнил те ужасные дни, последовавшие за возвращением Вивианы, которые он провел как будто во сне. Он даже думал, не потерял ли рассудок.

За годы разлуки, насколько ему было известно, Вивианы не коснулась и тень скандала. Зачем ей терять свою респектабельность? Она не желала мести. Она даже не хотела его. Ему следовало помнить, что это она уехала, и не без причины.

Ее брак с Бергонци заставлял Куина страдать, но эту боль лучше всего прятать в глубине души.

Куин попытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.

– Мы будем придерживаться истории, которую рассказали тете Шарлотте, – предложил он. – Мы встречались раз или два, и я пытался ухаживать за тобой. Ты отвергла меня, и этим все закончилось.

Лицо Вивианы оставалось непроницаемым.

– Этого будет достаточно, – заверил Куин. – Никто не сможет опровергнуть нас, кроме Люси Уотсон, а ей можно доверять.

Наконец Вивиана кивнула.

– Si, этого будет достаточно, – повторила она. – Grazie, Куинтин. Я поеду. До дома Чесли далеко.

Куин отступил в сторону и наклонил голову:

– Да, конечно.

Вивиана повернулась, намереваясь уйти, и длинный шлейф амазонки скользнул через порог кухни. Но в последнюю минуту она обернулась и посмотрела на Куина полными печали глазами.

– Я часто думала, Куинтин, – тихо сказала она. – После того, как я уехала, ты... скучал обо мне? Хотя бы немного? Или я была для тебя просто еще одной шлюхой?

Куин двумя шагами пересек маленькую комнату и схватил Вивиану за руку.

– Не говори так, Виви, – с болью в голосе произнес он. – Никогда не повторяй этого слова.

Вивиана встрепенулась, будто очнулась от сна.

– Распутница – так ты называл меня, – прошептала она. – Разве это не значит шлюха?

Куин склонился и поцеловал ей руку.

– Прости меня, Вивиана, – только и смог сказать он. – Я действительно сказал это, но я был несправедлив к тебе и рассержен. Ты никогда не была для меня такой.

– Почему? – с грустью в голосе спросила Вивиана. – Почему, Куинтин, ты так сердился?

Куину вдруг захотелось все рассказать ей. Снять с души тяжесть этой страшной правды.

– Потому, Вивиана, что когда ты покинула меня, я страдал. Очень страдал.

– Как это было? Как? Мне надо знать. Мне необходимо знать, что эта часть моей жизни была прожита не напрасно. Что она что-то значила. Для кого-то.

Куин выпустил ее руку и горько усмехнулся:

– Вероятно, она была потрачена зря, Виви. Но она что-то значила для меня, если тебе это поможет. Я никогда не думал, что достоин тебя. И когда ты уехала, казалось, что кто-то вырвал из меня мою душу.

Вивиана хотела что-то сказать, но Куин приложил палец к ее губам:

– Ты никогда не была шлюхой, Виви. Не была распутницей. Для меня ты была светом и всей моей жизнью.

Вивиана мягко отвела руку Куина.

– О, Куинтин, не лучше было бы для нас обоих, если бы мы никогда не встретились? – спросила она дрогнувшим голосом. – Наша жизнь была бы проще, а наши сердца меньше страдали.

Куин покачал головой:

– Нельзя оглядываться назад, Виви.

– Я знаю, – прошептала она и, протянув руку, коснулась ею лица Куина. – Я не оглядываюсь назад. Я не могу этого себе позволить. Мне слишком тяжело сомневаться в выборе, который я сделала. Но сегодня я... я просто не знаю.

Куин закрыл глаза и прижался лицом к ладони, затянутой в перчатку. Под мягкой кожей он чувствовал успокаивающее тепло.

– Твое прикосновение как сон, – прошептал Куин. – Сколько раз я просыпался, чувствуя это прикосновение, и понимал, что... это был сон.

– Куин, я... – Вивиана умолкла и покачала головой. – Я никогда не хотела причинить тебе боль. Я даже не знала, что сделала это. Прости меня. Я сожалею, что мы не смогли расстаться друзьями.

– Тогда это было невозможно, Вивиана. – Куин положил руки Вивиане на плечи. Ему очень хотелось обнять ее. – Слишком сложными были мои чувства, которые я испытывал к тебе.

– А теперь слишком поздно? – спросила Вивиана. – О, Куин, я не хочу, чтобы все так и оставалось. Я не хочу умереть старой и ожесточившейся. Я хочу вспоминать свою первую любовь с радостью, а не с сожалением. Неужели не найдется капли симпатии или дружелюбия, которую мы могли бы сохранить после всего, что натворили?

Куин почувствовал, как снова что-то шевельнулось в его сердце. То, что он чувствовал к Вивиане, не было просто симпатией или дружелюбием. И не могло быть.

Потом Куин не мог бы сказать, сама ли Вивиана прижалась к нему, или он притянул ее к себе. Он уткнулся лицом в ее волосы и прошептал:

– Я не знаю, Виви. Не знаю, осталось ли что-нибудь от моего сердца. Иногда я боюсь, что ничего.

– Ты заставил меня страдать, Куинтин. Не стану притворяться, что это не так. Но я не понимала, что причинила тебе боль.

Куин глубоко вздохнул.

– Ты говорила о радости, Вивиана, а не о сожалении, – сказал он. – Возможно, в нашем расставании было столько горечи, что она отравила нас. Может быть, потом мы будем вспоминать твой приезд сюда и сознавать, что мы пытались примириться.

– Мне бы хотелось избавиться от тяжелых воспоминаний. – Вивиана закрыла глаза и прижалась щекой к его груди. – Тысячу раз я думала об этом, Куинтин. О том, что я буду чувствовать, снова очутившись в твоих объятиях. Никакого гнева, а только лишь покой.

Куин прижался губами к ее макушке и вдохнул нежный аромат ее волос.

– Я хотел бы, Виви, снова пережить то время. Я понимаю, нельзя повернуть время вспять. Наши пути разошлись и, вероятно, никогда не сойдутся. Но я не могу сказать, что не перестану думать о тебе.

Вивиана подняла на Куина глаза, и он почувствовал, как по ее спине пробежала дрожь. Она смотрела на него тем взглядом, который когда-то так нравился ему. И тут Куину показалось самым естественным прикоснуться губами к ее губам. Однако на этот раз он был терпелив и не спешил, предоставив ей возможность отказать ему. Но Вивиана не отказала, а только опустила длинные черные ресницы и глубоко вздохнула. Куин осторожно коснулся губами ее губ.

– Виви, дай мне... – хрипло произнес Куин. – Нет, давай мы, Виви, вытесним из нашей памяти тяжелые воспоминания более приятными и добрыми.

Он обхватил Вивиану за талию и притянул к себе. Он целовал ее, вдыхая знакомый, но почти забытый аромат.

Боже, он думал, что больше никогда не будет целовать ее! Возможно, ему не следовало делать этого и сейчас, но губы Вивианы становились такими мягкими и так охотно раскрывались навстречу ему. На мгновение застыв в нерешительности, Куин обвел языком ее губы и раскрыл их. У Вивианы перехватило дыхание, и она всем телом прижалась к нему.

Наконец, тяжело дыша, они отшатнулись друг от друга, и Куин мог поклясться в тот момент, что они оба думают об одном и том же.

– О, мы не должны, – прошептала Вивиана, глядя на него немигающим взглядом. – Куин, ты же знаешь, к чему это приведет. Мы оба совершенно не умеем владеть собой.

– Нет, не умеем, – согласился Куин и снова притянул ее к себе. – А это так плохо, Виви?

Вивиана прижалась губами к его шее:

– О, Куин! О Боже, это... это неразумно? Куинтин почувствовал, как задрожали его руки.

– Но кто об этом узнает? Что в этом может быть нехорошего, если мы оба хотим этого? Всего еще один раз, а потом, возможно, мы сможем расстаться примирившимися. Может быть, мы будем вспоминать всю жизнь эти мимолетные и сладостные моменты.

Вивиана раскрыла губы и коснулась ими шеи Куина. Она дрожала всем телом, и он чувствовал это. Значит, она знала, что он предлагает. Чего он хочет. И видит Бог, она готова к этому. Радость и страсть пронзили Куина как удар молнии. Вивиана вдруг припала к его губам жадным поцелуем, тем поцелуем, который так часто снился Куину. У него замерло сердце.

– Так давай же, Куин, – прошептала ему в губы Вивиана. – Оставь мне добрые воспоминания и сотри плохие.

Куин слегка сдавил руками ее за плечи.

– Виви, а ты уверена? – задыхаясь, спросил он. – Ты должна быть уверена. Мне надо знать, что ты этого хочешь.

– Я этого хочу, – прошептала Вивиана.

В следующее мгновение Куин подхватил ее на руки и понес мимо пылающего камина в темную узкую спаленку. Он положил Вивиану и уперся коленом в тюфяк. Под его тяжестью кровать жалобно заскрипела.

Вивиана обхватила ладонями лицо Куина. Он заметил, что на них уже не было перчаток.

– А мы не пожалеем об этом, amore mio?

– Мы не позволим себе сожалеть об этом, – ответил Куин, сбрасывая с себя одежду и швыряя ее на пол. Раздевшись, он снова опустился на постель. – Виви, мы будем говорить себе, что это только ради нашего прошлого. За все эти годы мы не сделали того, что надо было сделать.

Куин почувствовал, как Вивиана с нежностью погладила его по волосам от висков к затылку. Ему всегда это доставляло удовольствие, и этот раз не был исключением.

– Так ради нашего прошлого? – переспросила Вивиана. – Всего один раз. Чтобы вместо плохих воспоминаний остались приятные.

Тяжелая накидка Вивианы сползла на пол. Куин начал медленно раздевать ее. Вивиана не пыталась помешать ему. Каждая пуговка, каждый крючочек раскрывал что-то неописуемо приятное. Кусок кружева. Немного нежной кожи. Аромат. Вздох. Подобно крошечным каплям воды во время засухи, они утоляли чувственную жажду.

Из-под прикрытых век Вивиана смотрела, как Куин раздевает ее. Тяжелые юбки, сапожки, такие маленькие, что уместились бы на его ладони, панталоны, которые Вивиана стыдливо развязала сама, – все это было отброшено прочь. Вивиана лежала перед Куином в одной сорочке из тонкого батиста, такого тонкого, что сквозь него были видны темные соски, уже отвердевшие, то ли от холода, то ли от желания.

Куин погладил один бугорок, и Вивиана, закрыв глаза, откинула голову на пуховую подушку.

– Куин, – выдохнула она. – Куин, не... мучай меня. Не сейчас.

Куинтин улыбнулся и вспомнил, как это бывало тогда; как после первых нескольких недель безудержной страсти он насытился и научился не спешить. Он был так медлителен, что заставлял Вивиану умолять взять ее. Каким наслаждением было сознавать свою власть над ней! С тех пор Куин этим сознанием не наслаждался и даже не пытался добиваться этого ощущения с другими женщинами. Вивиана хочет его! Сейчас эта мысль помогала Куину. Он коснулся губами ее груди, Вивиана вздрогнула и приподняла бедра. Куин с упоением целовал ее твердый сосок и с удовлетворением слушал, как постепенно учащается ее дыхание. Вивиана пошевелила ногой, и Куин, положив руку на внутреннюю сторону ее бедра, начал медленно подталкивать кверху подол ее тонкой батистовой сорочки. Наконец он коснулся ее нежной кожи и принялся ласкать ее, мягко массируя.

Когда Куин ощутил, что возбуждение Вивианы достигло апогея, он погрузил палец в ее лоно и был вознагражден коротким слабым возгласом удовольствия. Куин ласкал Вивиану так, как ей когда-то нравилось, осторожно поглаживая самую чувствительную точку ее тела.

Вивиану охватила легкая дрожь. Она положила свои теплые руки Куину на плечи.

– Теперь ложись в постель, саго mio, – чуть хрипловатым голосом сказала она. – Дай мне твое тепло и силу твоего тела.

Куин спокойно поднялся с кровати. Странно, но он не испытывал нетерпения. Эта минута снилась ему тысячу раз. И каждый раз этот сон превращался в кошмар, когда, проснувшись, Куин обнаруживал, что его постель пуста.

При слабом свете, проникавшем в крохотную комнатку, он разделся. Вивиана никогда не была стыдливой, и сейчас она смотрела на Куина не отрывая глаз. Когда он через голову стянул с себя рубашку и взялся за завязки нижнего белья, то заметил, как она судорожно сглотнула слюну. Куин быстро сорвал с себя белье, обнажив свою бесстыдно возбужденную плоть. При виде ее глаза Вивианы широко раскрылись, и она отбросила в сторону старое шерстяное покрывало вместе с тяжелым одеялом.

Куин подошел к постели и протянул к ней руки. Чуть поколебавшись, Куин снял с нее сорочку. Ткань легко соскользнула, обнажая ее грудь. Из груди Куина вырвался стон вожделения.

– О Боже милостивый! – прошептал он. – О Боже мой, Виви!

– Я... уже не та, Куин, – ответила Вивиана. – Я постарела.

Куин наклонился над ней, медленно провел рукой по ее телу.

– Нет, ты стала зрелой женщиной, – прошептал он, беря в ладонь тяжелую грудь. – Ты роскошная, красивая женщина, Виви, а не просто хорошенькая девушка.

Куин с нежностью обвел пальцем вокруг соска, Вивиана хотела большего. Она беспокойно металась по постели, молча умоляя его. Куин вдруг почувствовал, что все это унизительно для него. Он отшвырнул одеяло и лег рядом с Вивианой.

Она чувствовала жар, исходящий от его тела, и ее тянуло к нему, как мотылька на огонь. Ей хотелось раствориться в нем, слиться с ним в единое целое, хотя бы на несколько сладких счастливых мгновений. Вивиана прижалась к Куину всем телом и старалась не думать ни о чем.

Она хотела, о, как она хотела этого мужчину! Ничего не изменилось. Рядом с Куином Вивиана оживала. Он считал ее красивой и роскошной. Он был воплощением искушения, а его ласки возбуждали в ней жгучее желание. Она жаждала ощущать на себе тяжесть его тела. Она страстно желала быть пронзенной им. Ее тело требовало идеального наслаждения, которое ей мог дать только Куинтин. После разлуки с ним Вивиана еще долго тосковала по этой близости, пока горечь последующих лет не приглушила ее желания. Как быстро и с каким жаром они вспыхнули вновь!

Старая кровать заскрипела еще громче, когда Куин повернул Вивиану на спину и навалился на нее всей своей тяжестью. Он снова поцеловал ее грудь, и густые темные волосы падали ему на лицо. Все органы чувств откликались на его ласки. Вивиана чувствовала его крепкие ноги. Его борода слегка царапала нежную кожу на ее груди. Мускулистые руки и бедра придавливали ее, не давали пошевелиться, делая ее пленницей его желаний.

Языком он ласкал ее соски, и Вивиана снова чувствовала, как жгучее, словно раскаленное железо, желание терзает ее плоть. Словно в тумане она почувствовала, как Куин зубами захватил сосок и покусывает его. В нетерпении Вивиана оттолкнула его. Куин поднял голову, улыбнулся и позволил ей повалить себя на спину.

Вивиана села на него, затем откинулась назад, чтобы насладиться красотой его тела. Еще до того, как она его полюбила, ей нравилось смотреть на него. И с тех пор ничего не изменилось. О, он стал крупнее. Тяжелее. И шире в плечах. Свет в комнате начинал угасать, придавая красивый теплый оттенок коже. Вивиана никогда бы не подумала, что мужчиной Куин будет более красивым, чем был юношей.

Исчезли те темные, часто осуждающе смотревшие на нее глаза. Взгляд их стал теплым, чуть заметные морщинки легли в уголках. Больше не было пухлости в его лице, оно обрело более твердые линии. Руки налились силой. На груди выступали мускулы, покрытые темными волосами.

Вивиана положила руки на широкую мускулистую грудь Куина и наклонилась к нему:

– Ах, саго mio, с возрастом ты становишься все красивее.

Куин улыбнулся. И тут Вивиана вдруг осознала, что совсем голая сидит на нем верхом и все недостатки ее уже немолодого тела ясно видны. Однако это, похоже, не смутило Куина. Вивиана взяла в руки его возбужденную плоть. Было приятно ощущать это глянцевитое твердое доказательство силы Куина. Вивиана вся затрепетала в предвкушении незабываемого наслаждения.

Она обеими руками гладила восставшую плоть, подводя под себя. Куин вздрогнул.

– О, Виви, – со стоном выдохнул он, – ты всегда приступаешь прямо к делу! Не так ли, любовь моя?

Вивиана не ответила, а слегка приподнялась и начала медленно вводить отвердевший член в свою влажную горячую плоть. Куин застонал уже по-настоящему. Крепко сжав мышцы, Вивиана снова приподнялась. Второй раз. Третий раз. Снова и снова, пока Куин не положил руки ей на бедра, заставляя замедлить темп. Ее движения стали медленнее, но яростнее.

– О Боже! – выдохнул он. – Распутница. Развратница. Остановись.

Куин несколько грубо поднял Вивиану вверх.

– Нет, Куин!

– Иди сюда. – Куин подтянул Вивиану вперед так, что ее колени обхватывали его грудную клетку.

– Куин, саго, что?..

Держа Вивиану за талию, Куин проник языком в глубину самого центра ее чувственности. Ее глаза широко раскрылись, у нее перехватило дыхание. О, как долго она ждала этого! Куин ласкал ее плоть, пока не услышал ее учащенного дыхания. Он проникал все глубже. Вивиана вскрикнула от наслаждения и ухватилась за грубую деревянную спинку кровати.

Куин крепко держал ее за ягодицы, продолжая ласкать языком. Это было непристойно, но Вивиане некогда было думать об этом, она упивалась наслаждением. Она чувствовала приближение оргазма. О, слишком скоро! Слишком быстро!

Куин почувствовал это и, перейдя к более нежным ласкам, дал Вивиане время немного успокоиться. Затем он в нетерпении раздвинул складки ее плоти, полностью раскрыв ее. И снова она чувствовала сладкие настойчивые ласки его языка. Его сильные руки раздвинули ее бедра. Наконец она не выдержала, растворяясь в остром, непреодолимом наслаждении, и, дрожа, ухватилась за кровать.

Когда она пришла в себя, Куин целовал ее живот, продвигаясь все выше. Она попыталась сесть, но он взял ее грудь и, словно обезумев, припал к ней губами.

– Виви! – прохрипел он. – Я хочу тебя. На спину, дорогая. По старому обычаю.

Вивиана мысленно улыбнулась и подчинилась. Она любила чувствовать на себе его тело. Куин опустился на нее, и годы, разделявшие их, исчезли. Он снова был ее прекрасным юношей, неловким и нетерпеливым.

– О, Виви! – выдохнул Куин, войдя в нее. – О, как хорошо!

В ответ Вивиана подняла бедра, чтобы полностью принять его, и уперлась ногами в тюфяк. Как много времени, слишком много времени прошло с тех пор, когда она отдавалась, доставляя такую радость, такой безграничный восторг! Странно, но она была рада, что Куин не переменился. Вивиана приподняла бедра, и это было именно то, чего хотел Куин. А Вивиана всегда знала, чего хотел он. В постели они обходились без слов. Издав горловой звук, Куин с силой вошел в Вивиану.

– А-а-а, Боже всемогущий!.. – услышала она его стон. – Боже, Вивиана! Я... я делаю тебе больно?

Вивиана тихо рассмеялась. Так чудесно было чувствовать на себе его тело и полностью сливаться с ним. Куин приподнялся и, просунув между ними руку, провел по животу Вивиа-ны вниз, отыскивая набухший бугорок в ее плоти. Как давно это было, подумала Вивиана, когда любовник заботился о ее удовольствии. Во времена Куина. И ничего не изменилось.

Опытной рукой Куин дотронулся до нее, и Вивиана замерла. Но она не нуждалась в его ласках. Она уже была готова. Она зашептала Куину на ухо какие-то очень неприличные слова, мешая итальянские с английскими.

Куин понял и, обхватив Вивиану за бедра, стал ритмично двигаться внутри ее. Его страсть как спичка воспламенила Вивиану, и скоро она уже рыдала и жалобно выкрикивала его имя, умоляя дать еще одно удовлетворение.

Вивиана чувствовала, что грудь Куина покрылась потом. Она слышала неутоленный голод в каждом его вдохе и выдохе. Вдруг она громко вскрикнула. Куин прижался лицом к ее шее и прикусил нежную кожу, продолжая двигаться в том же упоительном сладостном ритме. Наконец Вивиана задрожала и громко вскрикнула.

Куин сделал последнее усилие и, упав на нее, излил горячий поток семени.

– Боже, Вивиана! – Он сжал руки на ее ягодицах. – О Боже! Так хорошо больше никогда не будет, никогда, пока я жив.

Вивиана не знала, что сказать. Она только медленными успокаивающими движениями гладила Куина по мокрой спине. Они долго молчали. Наконец, Куин поднял голову и почти смущенно посмотрел на Вивиану. Она повернулась на бок и уютно устроилась возле него. О Боже, какая это была ошибка! Она ошибалась, думая, что сможет забыть Куина. И ошибалась, думая, что получит всего лишь удовольствие от его тела.

Произошло большее. Намного большее. Вивиана надеялась, что этого будет достаточно, чтобы помочь ей пережить грядущие дни одиночества. Она слабо улыбнулась и шепотом спросила:

– Я изменилась, Куин? Я потеряла свою привлекательность?

– Скорее, отточила ее до лезвия бритвы, – ответил он, коротко усмехнувшись. – Виви, на свете нет никого, подобного тебе.

Вивиана оперлась на локоть.

– Значит, мы сделали это? Создали новое приятное воспоминание? Достаточно хорошее, чтобы прогнать старые и горькие прочь?

Куин прикрыл рукой глаза, как будто собираясь подремать.

– Не помню никакой горечи, – пробормотал он. – Помню только это. – Вскоре, к изумлению Вивианы, Куин действительно уснул.

Вивиана понимала, что неразумно оставаться здесь дольше, но у нее не было ни желания, ни силы воли, чтобы разбудить его. Она позволила ему немного подремать, а себе – смотреть, как он спит.

Он скучал по ней. Это было слабое утешение после всех страданий, которые вынесла Вивиана. И в то же время приятно было узнать, что она не была единственной, кто страдал. Куин все же немного думал о ней в эти годы. О, Вивиана не сомневалась, что завтра пожалеет о том, что сделала сегодня. Но завтра еще не наступило, а в этот момент она ни о чем не жалела.

Вивиана протянула руку и погладила Куина по щеке, жест из прошлого.

– О, я тосковала по тебе, Куинтин, – прошептала она. – Всем сердцем.

Спустя несколько минут Куин проснулся и посмотрел на Вивиану из-под полуприкрытых век.

– Виви, прижмись ко мне, – шепотом попросил он. Вивиана положила руку Куину на грудь и тихо сказала:

– Мне пора. Дорога длинная. Дети... меня ждут. Куин обнял ее за талию и притянул к себе. Она прижалась к нему.

– Ты их очень любишь? – спросил он, касаясь губами ее волос. – Это было видно, когда вчера у тети Шарлотты ты говорила о них.

– Я очень их люблю, – согласилась Вивиана. – Теперь они моя жизнь.

– Серилия – красивая девочка. Мне она нравится, Виви. Она мне напоминает тебя.

Вивиана вдруг замерла.

– Серилия?

Куин поцеловал ее в плечо.

– Вчера вечером я провожал ее домой через лес. Она тебе не говорила?

– Н-нет, не говорила. – Вивиана пыталась подавить страх, неожиданно охвативший ее. – Ей не следовало находиться там одной. Я... я поговорю с ней.

– Она была не одна, – пояснил Куин. – Она была с Крисом и Лотти. С ней было все в порядке, Виви.

– Да, не сомневаюсь. – Вивиана помолчала, стараясь скрыть волнение. Она боялась, очень боялась, что Куин начнет расспрашивать ее. К тому же она иногда боялась того, что может сказать сама Серилия. Джианпьеро слишком часто бывал груб с девочкой, а теперь Серилия была достаточно большой, чтобы начать задавать неудобные вопросы.

– А как выглядят другие?

– Scusa? – Вивиана повернулась и посмотрела на Куина. Он с невинным видом улыбался ей.

– Двое младших. Серилия похожа на тебя... если не считать необычного цвета ее волос. А на кого похожи другие двое твоих детей?

Вивиана заставила себя расслабиться.

– Фелис очень похожа на Серилию, но темнее. Как я. Николо... он похож на своего отца.

– Понятно. – Куин приподнялся на локте и, играя прядью волос Вивианы, сказал: – Виви, можно я... можно я о чем-то спрошу тебя?

– Si. – Вивиана выжидающе посмотрела на него. Он старался не глядеть ей в глаза.

– Твой муж. Ты любила его? Вивиана ответила не сразу.

– Нет. Не любила.

– Нет... даже в самом начале?

– Нет, – спокойно повторила Вивиана. – Даже в самом начале. А теперь твоя очередь ответить на мой вопрос.

Несколько озадаченный, Куин слабо улыбнулся:

– Поменяться местами, это справедливая игра, полагаю. Он, опершись на локоть, с некоторым опасением смотрел на Вивиану.

– Почему ты живешь здесь, в этом крохотном домике, Куинтин?

– Я здесь не живу.

– Но ты много времени проводишь в нем.

– Иногда я допоздна задерживаюсь в Эйлсбери. Я не хочу беспокоить прислугу в такой поздний час.

Неубедительный ответ, подумала Вивиана. И у Куина был смущенный вид.

– Иногда, Виви, мне хочется немного побыть одному, – добавил он. – Бакингемшир – это не Лондон. Там человек может некоторое время оставаться никому не известным, если пожелает. Здесь я – лорд Уинвуд, и все это знают. В особенности моя мать.

Вивиана подняла бровь:

– Ты пытаешься что-то доказать ей?

– Да, и уже доказал, – ответил Куин. – Куда я иду и что я делаю, это никого не касается, это мое дело. Кроме того, мне нравится этот коттедж посреди глуши. Никому больше он теперь не нужен. Если мне хочется тишины и покоя, я прихожу сюда. Херндон знает, где меня найти, если возникнет необходимость.

Сквозь узкое оконце падали косые лучи солнца, бросая мягкий свет на плечо Куина. Это снова напомнило Вивиане, что уже поздно. Ей незачем задерживаться здесь. К тому времени, когда она приедет домой, переоденется и вымоется, дети уже пообедают без нее.

Вивиана улыбнулась и приподнялась:

– Мне пора возвращаться, Куин. Действительно пора. Это было... не знаю... могу сказать – это было чудесно.

Куин сел, упершись локтем в колено, простыни сбились вокруг его мускулистой, по-прежнему тонкой талии. Вивиана поспешно отвела глаза, чувствуя, как волна желания снова накатывает на нее. Когда через несколько минут она снова взглянула на Куина, то поймала на себе вопрошающий взгляд его голубых глаз.

– Когда, Виви? – спросил Куин. – Когда ты должна вернуться в Венецию?

– Работа над оперой продвигается быстро, – ответила Вивиана. – Чесли хочет как можно быстрее подобрать исполнителей, вероятно, в Париже. Он уже ведет переговоры с театрами.

Куин смотрел, как Вивиана встала с постели и начала расправлять смятую одежду. Бог свидетель, он не солгал ей. За эти годы ее красота лишь стала более зрелой. И, следя за тем, как она надевала панталоны и отыскивала сорочку, Куин испытывал чувство, будто что-то прекрасное и драгоценное ускользает из его рук.

Он долго смотрел на Вивиану, сознавая, что жизнь оказалась совсем другой, он сделал не тот выбор, а мог бы иметь удовольствие видеть, как она одевается, каждый день в течение этих минувших девяти лет.

– Они открывают новую оперу в Париже? – наконец спросил Куин безразличным тоном. – Не в Лондоне?

Вивиана подняла глаза от чулка, который осторожно натягивала на ногу, и взглянула на Куина:

– В тщеславном мире оперы Лондон не пользуется такой славой, как Париж, саго.

– А как же ты, Виви? Ты едешь с ними в Париж? Ты будешь петь главную партию?

Вивиана отрицательно качнула головой:

– Я не буду петь. Папа хочет, чтобы я присутствовала на премьере, вот и все.

Куин заметил, что как-то странно дрогнул голос Вивианы.– А потом?

– Потом мы поедем домой. В Венецию.

– Так, и ты говоришь это таким тоном, словно больше не собираешься покидать ее.

– Возможно, что и так. – Она торопливо натянула на себя амазонку. – Я еще не знаю.

– Не сомневаюсь, Вивиана, скоро ты будешь петь где-нибудь еще.

– Нет, – поспешила она ответить. – Думаю, петь я больше не буду. Мои дети... я нужна им. А длинная постановка требует слишком многого.

Куин сел на край кровати.

– Но существуют другие возможности, не так ли? – спросил он. – Целая опера не единственное, в чем может проявить себя певица с твоим талантом и славой.

– Я нужна моим детям, – повторила Вивиана. Затем она снова взглянула на Куина и слабо улыбнулась. – Куинтин, для меня это был особый день, но я должна уйти. И пожалуйста, не испорти наше прекрасное новое воспоминание разговорами о работе. Это так скучно, не правда ли?

Как странно было слышать это от Вивианы. В прошлом она не считала пение в опере скучным занятием. Наоборот, она жила и дышала оперой. Она боролась, и трудилась, и доводила себя почти до изнеможения, пока не добивалась самого лучшего.

Куин это знал. Видел собственными глазами. Он ни на минуту не допускал, что Вивиана отказалась от пения. По крайней мере по своей воле.

Но она явно давала понять, что это не его дело. Так оно и есть, не правда ли? Куин неохотно поднялся и начал собирать свою одежду. Взгляд, которым Вивиана смерила его с головы до ног, не остался незамеченным Куином.

Может быть, этот горящий взор был не только знаком благодарности за доставленное удовольствие? Этой ночью он постарается найти в этом утешение, когда будет метаться по своей огромной кровати в Арлингтон-Парке. Он будет вспоминать эти минуты наслаждения, которые он испытал в обветшалом маленьком коттедже на этой старой, грубо сколоченной кровати. Он не позволит себе думать, что все могло бы быть иначе.

Куин смотрел, как Вивиана заканчивает одеваться, и пытался собраться с мыслями. Но это было очень трудно, ибо у него все еще кружилась голова от ее запаха.

Вивиана торопливо заколола волосы перед маленьким треснутым зеркалом, висевшим на стене напротив кровати.

– Вот и все! – закончив, сказала она. – А что я сделала с моей шляпой?

Куин, завернувшись в простыню, встал и подобрал с пола кокетливую маленькую шляпу.

– Я увижу тебя завтра вечером, Виви? – спросил он, передавая шляпку.

Вивиана удивленно подняла брови:

– Завтра? О, Куин... нет, не думаю, что мы должны... я хочу сказать, это было лишь для...

Куин склонил голову набок и тихо сказал:

– Мой дядя пригласил нас троих на обед в Хилл-Корт. Маму, Элис и меня. Разве ты не знала?

У Вивианы был растерянный вид. Затем она, вероятно, что-то вспомнив, воскликнула:

– Званый обед! Да, да, Чесли упоминал о нем. Но я не думала...

– Ты хочешь, чтобы я отказался от приглашения? Конечно, я откажусь, если ты этого хочешь.

– Не говори глупостей, Куинтин, – решительным тоном заявила Вивиана. – Да, мы увидимся завтра вечером.

Неожиданно Куин почувствовал себя тем молодым человеком, каким был когда-то. Зеленым юнцом. Сердитым юнцом. Как она может быть такой холодной, такой отчужденной? Минуты назад она была пламенем в его объятиях. Он не станет упрашивать ее провести вечер в его обществе. Куин даже подумал, не пренебречь ли приглашением дяди. У него было предчувствие, что ему будет тяжело видеть Вивиану после того, что произошло между ними сегодня.

Они хотели создать новые воспоминания, чтобы забыть плохие, и им это удалось. Может быть, слишком хорошо удалось. Куин глубоко вздохнул и отшвырнул простыню на смятую постель. Вивиана открыла входную дверь и захлопнула ее за собой.


Глава 10

Волшебное кольцо


На следующий день в четверть шестого Куин стоял перед дверью в комнату сестры и прислушивался к тихому разговору за ней. Там, словно пчелы в улье, хлопотали женщины, примеряя вечерние платья, которые грудой лежали на кровати. Разноцветные туфли в ряд выстроились на ковре. Но Элис, вероятно, уже одета?

Куин тихонько постучал в дверь. Дверь открыла сама Элис. Она была с распущенными волосами и все еще босиком.

– Куин! – радостно воскликнула Элис. – О, какой же ты красивый! Я так редко вижу тебя в вечернем платье.

Она жестом пригласила брата войти.

– Не говори глупостей, Элис, – усмехнулся Куин. – Ты видишь меня каждый вечер за обедом.

– Но ты не так выглядишь. – Элис снова уселась перед туалетным столиком. – По-моему, я никогда в жизни не видела такого до хруста накрахмаленного белья... А это твой новый фрак?

Куин не ответил. Никто никогда не обвинял его даже в намеке на щегольство, но в этот вечер он уделил своему туалету немного больше внимания, чем обычно. Да, ему хотелось выглядеть наилучшим образом. Хотя он и не задумывался почему. За его спиной Лили, горничная Элис, разбирала платья из груды, лежавшей на кровати, и относила их обратно в гардеробную.

– Да ты садись, Куин. – Элис придвинулась ближе к зеркалу и припудрила лоб. – Ты тут маячишь и раздражаешь меня. Мама уже спустилась? Я опаздываю?

– Нет еще, нет. – Куин усмехнулся и сел на изящный стул, предложенный ему сестрой. – Просто это я рано.

Элис оторвала взгляд от пудреницы и улыбнулась:

– Волнуешься?

Куин не видел в этом вопросе ничего смешного.

– Какой вздор, – отмахнулся он. – Скажи мне, Элис, Херндон придет сегодня?

Элис приподняла подбородок и старательно напудрила его.

– Бог с тобой, Куин. Откуда мне знать?

– А я думаю, что ты знаешь, – тихо сказал Куин. Элис смущенно улыбнулась:

– Я знаю, что он приглашен наряду с другими джентльменами или почти джентльменами из деревни. – Она взяла со столика тарелку с сыром и ломтиками яблок. – Дядя Чес такой же сторонник равенства, как мама – сноб. Я иногда удивляюсь: неужели они и в самом деле родились в одной семье? Хочешь кусочек? Это лучшее, что готовит миссис Чандлер.

– Боже, Элли, обед в восемь, а ты съела полфунта деревенского сыра? – заметил Куин, глядя на почти пустую тарелку.

Элис сделала обиженное лицо:

– Всего лишь крохотный кусочек! Я умирала от голода. Сегодня я совсем не завтракала.

– Тебя стошнит прямо на нас, моя милая, если не будешь осторожна, – шутливо заметил Куин. – А это платье, что на тебе, придется распустить в одном или двух местах.

– Возможно, я прибавила фунтов семь в весе. Ну и что? – Элис недовольно выпятила губы и постукала по ним пальцем, нанося на них что-то, извлеченное из маленькой баночки на туалетном столе.

– Ты права, – согласился Куин. – Ты прекрасно выглядишь, честно говоря, лучше, чем все эти годы.

Элис поставила баночку обратно на стол.

– Но ведь ты, Куин, пришел сюда не для того, чтобы расспрашивать меня о мистере Херндоне и смотреть, как я крашусь.

Куин расплылся в широкой улыбке:

– Именно за этим я и пришел. Проследить, чтобы эта куча вечерних платьев не свалилась с кровати и не погребла под собой бедную Лили живьем.

Лили прыснула от смеха и схватила последнее платье.

– Мы должны сделать высокую прическу, миледи, – взглянув через плечо, бросила она. – А пока вам лучше выбрать туфли.

– Пусть будут розовые, атласные, – ответила Элис, недовольно посмотрев на брата. Она повернулась на табурете и наклонилась, чтобы взять пару изящных розовых бальных туфелек. Волосы упали вниз блестящей волной. – Надеюсь, мама в лучшем настроении, чем ты, Куин, – застегивая пряжку, сказала она. – Иначе будет ужасно скучный вечер, и дело не в Генри Херндоне. Придет новый викарий со своей сестрой, а эта пара может уморить любого. И еще будет... – Элис выпрямилась. – Кто-то постучал в дверь?

Но Куин не сводил с сестры глаз. Странно, в том, как свет заиграл на ее волосах, было что-то знакомое. Но он много лет не видел Элис с распущенными волосами. Куин стряхнул с себя странное наваждение и, подняв голову, увидел, что в комнату вошла мать.

– Мама. – Он вскочил на ноги. – Пожалуйста, садись на мой стул.

– Спасибо, Куинтин. – Мать театральным жестом поднесла руку ко лбу и опустилась на стул. – Я просто падаю от усталости! И о чем только думал мой брат, назначая обед на восемь часов? Это неслыханное дело в деревне.

Элис вернулась к своему зеркалу.

– Дядя Чес придерживается европейского времени, мама, – сказала она. – Но по крайней мере он пригласил нас на шесть часов, на бокал хереса. Думаю, это очень любезно с его стороны. Возьми сыра.

Куин отодвинул стул от камина и снова сел.

– Это не имеет отношения к Европе, – продолжила леди Уинвуд, бросив подозрительный взгляд в сторону сына. – Это все из-за этой женщины и ее иностранных манер.

– Да, она иностранка, – сказала Элис, нанося румяна на щеки. – Поэтому, полагаю, ясно, почему у нее иностранные манеры.

Леди Уинвуд поджала губы:

– Прошу, не надо дерзостей, Элис. Тебе это не идет.

– Кроме того, дети графини обедают в половине шестого, – продолжала Элис, как будто не слышала мать. – Она никогда не пропускает их обеда.

– А вот я, – вставил Куин, – только что говорил, как замечательно выглядит Элис. По-моему, деревенский воздух наложил румянец на ее щеки и подарил неплохой аппетит.

Элис улыбнулась:

– Этот румянец появился из баночки с румянами, Куин. Сообщаю тебе на случай, если ты ослеплен моей красотой.

– А я получила сегодня интересное письмо, – сообщила леди Уинвуд, как обычно, меняя тему разговора по своему усмотрению.

– Расскажи, мама, – благодушно попросила Элис. – Можно надеяться, что это городские сплетни?

– Скорее, их отсутствие. – Леди Уинвуд снова бросила быстрый взгляд на сына. – Письмо от герцогини Грейв-нел, – продолжала она. – Она сообщает, что состоялась помолвка сэра Аласдэра Маклахлана с мисс Гамильтон.

– Ну, я думаю, что нет, мама, – возразила Элис. – Еще рано. Кроме того, они не собираются жениться до весны.

– Они, может быть, не собираются жениться вообще, – отрезала леди Уинвуд. – Подумай, Элис! Возможно, мисс Гамильтон как следует подумала, и возможно, Куинтин еще сможет помириться с ней.

– Мама, я полагал, что ты желаешь избежать дальнейшего скандала, – ответил Куинтин из-за журнала дамских мод, который Лили только что раскрыла на кровати Элис. – Сейчас примирение лишь подлило бы масла в огонь. Боже мой, Элис! Неужели эти широкие воздушные платья снова входят в моду? Выглядит так, как будто у них раскрытые зонтики под юбками.

Элис наклонилась к брату и сморщила нос:

– Они уродливы, не правда ли?

– О чем ты говоришь, Куинтин? – нахмурилась леди Уинвуд.

– О том, что эти бальные платья уродуют женскую фигуру, – сухо пояснил Куин. – И о том, что между мисс Гамильтон и мною все кончено. Она никогда не любила меня, а я никогда не любил...

– Любовь! – перебила его мать. – Какое отношение имеет к этому любовь?

– Мама! – Элис сердито взглянула на леди Уинвуд. – Только любовь имеет к этому отношение.

Леди Уинвуд снова поджала губы.

– Ты не любила Джона, а посмотри, как хорошо все получилось.

– Да уж, посмотри! – с некоторой горечью повторила Элис. – В тридцать два года я вдова, трое детей растут без отца, и брак оставил мало приятных воспоминаний.

– Элис!

– Это правда, мама. – Элис понизила голос, чтобы ее не было слышно в гардеробной. – Я никогда не хотела выходить замуж за Джона. Ты это знаешь.

– Но он был прекрасной партией! Вы были предназначены друг для друга еще с колыбели. Твой папа все устроил.

– Это я тоже знаю, – ответила Элис. – Мне сказали, что я должна исполнять свой долг, и я делала то, что мне велели. Так что не отнимай у меня права оплакивать утрату моих романтических идеалов.

– Но ты можешь снова выйти замуж, Элис, – сказал Куин. – Ты снова выйдешь замуж, и на этот раз выйдешь по любви.

– Куинтин, не говори глупостей! – воскликнула леди Уинвуд. – Кто, кроме охотника за приданым, ищущего невест по газетам, захочет жениться на вдове с тремя маленькими детьми?

Атмосфера в комнате неожиданно изменилась. Куин взглянул на сестру. Та от смущения слегка покраснела.

– Кто-нибудь захочет, – спокойно ответил Куин.

– Полагаю, ты говоришь об этом выскочке Генри Херндоне, – с раздражением заметила леди Уинвуд. – Он всегда слишком фамильярничал с Элис.

Куин почувствовал, что готов взорваться.

– Не думаю, что кто-то имеет право советовать Элис, за кого ей выходить замуж. – Леди Уинвуд открыла было рот, но он опередил ее, сказав: – Никто, мама.

Куин отложил журнал в сторону и встал.

– Элис совершеннолетняя и владеет состоянием, которое получила самым тяжелым путем, пожертвовав свое сердце на алтарь семейного долга. Она заслужила право теперь поступать так, как ей захочется.

Губы матери задрожали, а Элис, похоже, едва сдерживала слезы.

– Я не могу смириться с этим! – воскликнула леди Уинвуд. – Мы – Хьюитты, Куинтин. Мы не можем вести себя как нам заблагорассудится.

Куин подошел к двери и взялся за ручку.

– Я предлагаю тебе, мама, свыкнуться с моими взглядами на брак, – сказал он и повернулся к двери. – И, как ты любишь напоминать мне, теперь я глава нашей семьи. Я решаю такие вопросы, и вот что я ре...

– Но ты даже не знаешь, кого она выберет! – перебила Куина мать. – Что, если он окажется непод...

– Я знаю Элис. – Куин не дал матери договорить и отошел от двери. – Я знаю, что она неглупа. Я доверяю ей решать, что лучше для нее и для ее детей. И покончим с этим, мама.

– Ты вышла замуж по любви, мама, – тихо напомнила Элис. – Это был прекрасный брак, это правда. Но все равно брак по любви.

Леди Уинвуд встала.

– Мой долг велел мне любить своего мужа, – сказала она. – И я его любила.

Элис покачала головой:

– Это было не так, мама. Дядя Чес помнит. Ты тайком бегала на свидания с папой.

Леди Уинвуд густо покраснела.

– Возможно, бегала. Раз или два, – призналась она. – Извините меня, мне надо сменить эту шаль на что-нибудь потеплее. Куин, можешь приказать подать карету.

И леди Уинвуд с высоко поднятой головой покинула комнату. Куин взглянул на сестру и слабо улыбнулся. Они выиграли битву, подумал он. Но дым сражения еще не рассеялся.

Как только прическа Элис была закончена, они с Куином спустились в парадный холл.

– А где дети? Разве они не поедут?

– Мисс Брайт отвезла их на двуколке в четыре часа, – ответила Элис. – Они пообедают пораньше в классной комнате и вернутся домой раньше нас.

Вполне разумно, подумал Куин. Он был немного удивлен, когда Элис сказала ему, что дети тоже должны поехать. Но в деревне трудно найти товарищей для игр, а дети так просили. Они будут находиться в детской, объяснила Элис, играть и шуметь, в то время как взрослые гости буду наслаждаться более спокойными развлечениями.

В карете во время короткой дороги в Хилл-Корт леди Уинвуд вела себя безупречно. Куин задавался вопросом: добился ли он своего, или мать просто затаилась в ожидании другого удобного случая?

У ярко освещенного входа их встретил лорд Чесли, устроив суету вокруг своей старшей сестры. В примыкающей к холлу гостиной Куин заметил синьора Алессандри и лорда Диглби Бересфорда. Они стояли, облокотившись на пианино с бокалами вина в руках. Вивианы нигде не было видно.

– Остальные гости прибудут в семь часов, – объяснял лорд Чесли. – Я рад, что семья могла собраться до их приезда.

Синьор Алессандри склонился над рукой леди Уинвуд, как вдруг раздался страшный топот на лестнице.

– Дядя Куин! Дядя Куин! – ворвавшись в комнату, закричал Кристофер. – Вы можете пойти с нами наверх?

Куин, подняв бровь, взглянул на Элис.

– Полагаю, что могу, – ответил он.

Диана прыгала рядом, протягивая к Куину пухлые ручки.

– Там – свинья! – заявила она. – Свинья! На ней катается Фелис. Пойдемте посмотрим.

– Фелис, должно быть, очень храбрая, – заметил Куин, взъерошив волосы девочки. – Дядя Чес? Элис? Я пойду взгляну?

Чесли уже увлекся разговором с матерью Куина и синьором Алессандри.

– Старый охотничий трофей, – махнув рукой, объяснила Элис. – Дети любят играть с этой ужасной вещью.

Дети бросились вверх по лестнице, а рядом с Куином оказалась Серилия Бергонци.

– Эта свинья мертвая, – тихонько сказала она. – Но у нее есть клыки и такой свирепый вид.

– Спорю, что Кристоферу это нравится, – улыбнулся девочке Куин.

Серилия тоже улыбнулась.

– Он говорит, что поедет в Африку и застрелит такую же для себя, – доверительным шепотом произнесла она. – Но сейчас у него, кроме рогатки, ничего нет.

– Надеюсь, он не стреляет из нее в доме? Серилия поджала губы, но затем хихикнула.

– Стрелял один раз, – призналась она, когда они с Куином поднимались по лестнице. – Но мисс Брайт хлопнула его по рукам.

Когда они приблизились к двери классной комнаты, оттуда донесся громкий крик. Все бросились в комнату и увидели мисс Брайт, стряхивающую пыль с юбочки Фелис. Глаза девочки налились слезами.

Увидев Куина, мисс Брайт покраснела.

– Леди Фелис упала со спины кабана, милорд, – пояснила она, махнув рукой в сторону страшного зверя. – Я отвернулась всего лишь на минуту, а она решила встать на него.

– Я х-х-хотела прокатиться на нем, как акробат! – зарыдала Фелис.

В этот момент в комнату быстрым шагом вошла другая молодая женщина. Она несла на подносе кружки и большой кофейник с шоколадом, над которым еще поднимался пар.

– О Господи! – воскликнула она. – Что такое случилось?

– Небольшое падение, мисс Хевнер, – ответила мисс Брайт. – А это лорд Уинвуд, дядя этих детей.

Вторая женщина покраснела и присела, не выпуская из рук подноса.

– Милорд, – сказала она. – Я – мисс Хевнер, гувернантка графини.

Куин приветливо улыбнулся:

– Вы принесли горячий шоколад. Думаю, он все исправит.

Мисс Хевнер представила худенькую заплаканную Фелис и маленького смуглого Николо, теперь, как полагал Куин, уже графа Бергонци ди Винченца. Куин отошел в сторону, а дети, все, кроме Серилии, стали собираться вокруг длинного школьного стола. Мисс Хевнер раздавала кружки, а мисс Брайт усаживала Диану и Николо на высокие стульчики.

Николо даже не взглянул на шоколад. Он начал складывать деревянные кубики, оставленные кем-то на столе. Серилия же подошла к старому фортепиано, стоявшему у той же стены, возле которой остановился Куин, и села на табурет спиной к инструменту. Ее ноги едва доставали до пола.

Куин устроился в старом деревянном кресле-качалке и изучающе посмотрел на девочку. Она казалась старше своих лет.

– Ты играешь на фортепиано, Серилия? – спросил Куин.

Девочка смущенно покачала головой:

– Немного на арфе. Но не очень хорошо. – Куин рассмеялся:

– То, что в твоей семье «не очень хорошо», в моей, вероятно, означает «почти виртуозно».

Серилия улыбнулась и опустила глаза:

– Мисс Хевнер говорит, что у Фелис талант. И еще она говорит, что я тоже очень мило играю.

– А что говорит твоя мама? Девочка снова улыбнулась:

– О, она говорит, что я не могла бы перенести мелодию в... в un secchio.

– В ведре? – подсказал Куин.

– Si, да, в ведре.

Куин с серьезным видом кивнул:

– Позволь посочувствовать тебе. Я обнаружил, что не умею танцевать. Моя правая нога цепляется за левую, и потом я не знаю, как различить их. Однажды я споткнулся о возвышение для оркестра в бальном зале дяди Чеса и упал.

Это не было простой выдумкой, хотя в то время Куин был еще мальчишкой. К тому же у него почти полностью отсутствовал музыкальный слух. Серилия, казалось, все это находила забавным. Прикрываясь ладонью, она посмеивалась.

– Твоя мама действительно так говорила о тебе?

– Да, но она сказала, что Бог дал мне талант к словам и языкам. – Если откровенность матери и огорчала ее, Серилия этого ничем не выдавала. – Мама сказала Фелис, что у людей разные таланты и все они драгоценны, а не только музыка.

– Слова и языки очень важны, – подтвердил Куин. Глаза девочки засияли.

– Сейчас я могу говорить на четырех языках – на венецианском, правильном итальянском, французском и английском, – с воодушевлением перечислила она. – Следующим я буду учить немецкий. Я выучила английский очень быстро, быстрее не бывает, говорит мисс Хевнер. Но Фелис он дается с трудом.

Куин задумался над тем, что рассказала Серилия. Как это было похоже на Вивиану, думал он, говорить с детьми прямо, без обиняков, и помогать им найти свое место в жизни. Фелис, очевидно, будет умной красивой девушкой, а Серилия обещает стать настоящей красавицей. А вот Вивиана, казалось, никогда не сознавала или не ценила свою красоту, а превыше всего ценила музыку. Куин подумал, что она не огорчена, вероятно, тем, что одна из ее дочерей музыкальна, а другая нет.

– Ты говоришь по-английски удивительно хорошо, – сказал Куин. – Даже лучше, чем твоя мать.

– Мисс Хевнер не разрешает нам говорить на других языках, кроме французского и английского, – заметила Серилия. – А вы знаете мою маму?

Куин замялся, а затем ответил:

– Да, я знаю ее.

– Как давно?

– Очень давно.

– Вы знали ее, когда она жила в Лондоне? – спросила девочка. – Вы были особо хорошими друзьями?

Черт побери, чего добивается этот ребенок?

– Да, думаю, можно сказать, были, – ответил Куин. Мисс Хевнер, сидевшая за столом, повернулась к ним:

– Серилия, а ты не хочешь шоколада?

– Нет, спасибо, – ответила девочка.

– Все равно, садись с нами за стол, дорогая, пока другие еще не закончили. Ты не должна задерживать его сиятельство.

Куин вслед за Серилией подошел к столу.

– Серилия не задерживает меня, – сказал он, глядя, как девочка усаживается напротив Лотти. – Она очаровывает меня.

Мисс Хевнер радостно улыбнулась:

– Серилия очаровывает всех.

Тут Николо толкнул шаткую пирамиду кубиков и задел чашку Лотти. Девочка вскочила и, взмахнув рукой, хотела удержать ее, но попала рукой по кофейнику, тот опрокинулся, и из него хлынуло горячее молоко.

Раздались крики, и началась паника. Хуже всего пришлось Серилии, сидевшей у края стола. Мисс Хевнер схватила чайное полотенце, лежавшее на подносе. Мисс Брайт вытащила два других из шкафа. Куин выхватил у нее одно из них и начал торопливо промокать им платье Серилии.

– Ой, ой! Мне больно! – воскликнула девочка. Куин подтащил ее к свету.

– Ты обожглась?

Девочка скривила лицо, собираясь заплакать.

– Не-ет. Я не... я не знаю.

Куин осторожно оттянул намокшую ткань и увидел, что кожа девочки сильно покраснела.

– Мисс Хевнер! Серилия обожглась.

– Быстро. В детскую.

Куин подхватил Серилию на руки и отнес в детскую. Там он усадил ее на крепкий дубовый стол, на который указала мисс Хевнер.

– Вот, хорошая девочка, – сказала она, принимаясь торопливо развязывать ее передник. – Давай снимем это, а затем расстегнем пуговицы.

Очень скоро передник Серилии был отброшен в сторону, а платье расстегнуто на спине. Девочка с трудом сдерживала рыдания. Вокруг выреза ее погубленной сорочки кожа лишь порозовела.

– Думаю, это не страшно, – заметила мисс Хевнер. Куин огляделся в поисках сонетки.

– Все равно, я позвоню, чтобы принесли холодной воды.

– О, дитя! – услышал он за спиной голос мисс Хевнер. – Это все из-за твоего глупого кулончика! Это горячий металл обжег тебе кожу.

– Он не был горячим, пока на него не попал шоколад! – возразила Серилия. Но она уже немного успокоилась.

Когда Куин повернулся, мисс Хевнер снимала золотую цепочку с шеи девочки. Что-то похожее на брелок для часов или большую каплю, висевшее на ней, попав в свет лампы, вспыхнуло кроваво-красным огоньком. Серилия с несколько смущенным видом не спускала с него глаз. Мисс Хевнер нахмурилась и положила кулон на стол.

– Она не сильно обожглась, – пояснила гувернантка. – Кожа слегка покраснела, но не обожжена.

Вошла горничная. Мисс Хевнер тотчас же приказала принести еще полотенце и воду. Куин осторожно положил руку на плечо Серилии.

– Я должен идти, – тихо сказал он, глядя на странное украшение, которое с нее сняла гувернантка. – Мисс Хевнер захочет переодеть тебя.

– Хорошо, – жалобным голосом произнесла девочка.

– Хочешь, я пришлю к тебе твою маму?

Серилия, опустив глаза, посмотрела на свои руки и покачала головой.

Куин осторожно потрепал ее по плечу и сказал:

– Все равно, я ее позову.

Вошла еще одна горничная, неся медные бидоны с водой. Куин услышал, как в классной комнате звякнуло ведро. Мисс Хевнер открыла шкаф и начала вынимать оттуда чистую одежду. Еще раз потрепав девочку по плечу, Куин вышел.

В гостиной гостей прибыло. Появились унылый викарий и его такая же унылая сестра, а также Генри Херндон. У дверей Бэшем принимал пальто и шляпу доктора Гулда. Куин, войдя в гостиную, направился прямо к Вивиане, которая стояла одна у окна, держа в длинных изящных пальцах бокал хереса.

Куин испугал ее, взяв под локоть. Она резко повернула голову, и ее длинные рубиновые серьги заиграли в свете ламп, напомнив Куину безделушку Серилии.

– Тебе следует подняться в классную комнату, – шепотом произнес Куин. – С Серилией все в порядке, но...

– С Серилией? – насторожилась Вивиана. – Что случилось?

– Произошел несчастный случай.

– Несчастный случай! – испуганно воскликнула Ви-виана.

– Всего лишь пролили шоколад, – объяснил Куин. – Она не обожглась, только испугалась. Она в детской, ее переодевают.

Вивиана больше ничего не сказала, а только дрогнувшей рукой поставила свой бокал. Куин отпустил ее руку. Она на мгновение задержала на нем испытующий взгляд, потом быстро вышла из комнаты.

– А вот и ты, мой мальчик! – Куин повернулся и увидел своего дядю, который, казалось, стал заложником викария. – Мистер Фитч только что рассказал мне, что он любит наблюдать за птицами. Страшно интересное занятие!

Вивиана быстро перешла холл и взбежала по лестнице. Серилия. Бедное дитя. И еще больше Вивиану пугало то, что Куин Хьюитт был в детской. Она прошла прямо туда и увидела Серилию, которая сидела на краешке стола в одних панталончиках и чулках. Мисс Хевнер собиралась надеть на нее сорочку.

– Она не пострадала? – спросила Вивиана, устремляясь к дочери.

– Нет, миледи, – ответила гувернантка. – Только испугалась. Но, боюсь, ее платье испорчено.

Вивиана погладила Серилию по волосам и поцеловала в висок.

– Mia сага bambina! – сказала она. – Это было твое желтое муслиновое платье?

– Да, – с грустью ответила девочка. – И это не моя вина! Николо опрокинул кофейник.

– Никто не виноват, – пояснила мисс Хевнер. – Произошел несчастный случай.

– Фелис тоже упала со свиньи, – сообщила Серилия, продевая голову в вырез сорочки.

Мисс Хевнер огорченно взглянула на Вивиану:

– Это был очень насыщенный вечер, миледи.

– Я так и поняла. – В эту минуту Вивиана заметила золотую цепочку, лежавшую на столе позади Серилии. Она подняла ее и испуганно зажала в руке. – А что делал здесь лорд Уинвуд?

Мисс Хевнер неожиданно забеспокоилась:

– Не могу сказать. Я была внизу, готовила шоколад. Ему не следовало разрешать приходить сюда?

– Не могу понять, почему ему захотелось прийти, – излишне резко проговорила Вивиана.

– Лотти и Диана побежали за ним, когда услышали, что подъехала его карета, – вступила в разговор Серилия. – Они просили его подняться сюда. Я тоже была с ними. Мы хотели показать ему свинью.

Боже, опять это проклятое чучело! Вивиана закрыла глаза и почувствовала, как золотая цепочка и ее самодельная подвеска потяжелели в руке.

– А был ли граф здесь, в детской, мисс Хевнер? – спросила она.

– Ну да, он перенес сюда Серилию, – объяснила мисс Хевнер. – Бедный. Он так побледнел, как будто увидел призрак.

Вивиана широко раскрыла глаза:

– Побледнел? Что вы хотите этим сказать? Мисс Хевнер смутилась:

– Pallido, бледный, ни кровинки в лице. Как я понимаю, он боялся, что девочка обожглась, пока я не убедила его, что с ней все в порядке.

– Va bene. – Вивиана заставила себя улыбнуться. – Мисс Хевнер, не оставите ли вы нас? Я помогу Серилии одеться.

Гувернантка, опустив глаза, присела и затем вышла. Вивиана, стараясь сдержать дрожь, разжала руку:

– Серилия, я нашла это на столе позади тебя. Серилия заметно огорчилась.

– Я подумала, что он жжет мою кожу. На него пролился горячий шоколад.

– Кто-нибудь видел его? Мисс Хевнер? Лорд Уинвуд?

– Мисс Хевнер сняла его, – ответила Серилия, опустив глаза. – Какое это имеет значение? Она видела его и раньше.

На мгновение Вивиана закрыла глаза. Боже!

– Я просила тебя, Серилия, хранить его в моей шкатулке с драгоценностями, – сказала она твердым голосом. – Могу ли я доверять тебе, что ты так и сделаешь? Должна ли я попросить няню и мисс Хевнер проследить, что ты это сделаешь?

– Н-но это, это мое, – зарыдала Серилия. Вивиана погладила дочь по голове:

– Серилия, bella, я совсем не хочу быть жестокой. Но нельзя небрежно обращаться с этой вещью. Она очень ценная.

– Но ты сказала, что она моя! – сквозь слезы проговорила девочка. – И как он может быть ценным? Ты позволила ему испортить его! Разбить! И ты позволила ему, мама! Ты даже не пыталась помешать ему.

Вивиана опустилась на колени.

– Тише, Серилия, – сказала она, вытирая слезы с лица девочки. – Ты не понимаешь, о чем говоришь, сага mia.

– Нет, понимаю! Ты сказала, я могу взять его. Ты даже не хотела починить его.

Вивиана прижала к груди рыдающую дочь.

– О, сага, все не так просто, как кажется. Я говорила, что когда-нибудь он будет твоим, и тогда я починю его. Я просто хотела, чтобы ты пока не носила его.

«Пожалуйста, Боже, не сейчас! И не здесь. Только не здесь!»

Серилия горько плакала, и Вивиана все сильнее прижимала дочь к себе, гладила ее по спине, чувствуя, как разрывается ее сердце. Как жизнь была несправедлива к этому ребенку! И повинна в этом Вивиана. Ее ошибки усугубились жестокостью другого человека, и за это расплачивалась Серилия.

Казалось, с таким трудом созданный мир рушился. А все ее жертвы и страдания, возможно, были напрасны. При этой мысли гнев охватил Вивиану, и она вдруг подумала, как хорошо, что ее муж уже умер. Ибо, будь он жив, она могла бы не преодолеть искушение убить его.


Глава 11,

в которой Люси высказывает свое мнение


К удивлению Куина, обед оказался весьма приятным. Непонятно почему, но его посадили между мисс Фитч, старой девой, сестрой викария, и Вивианой: скорее всего этот контраст соответствовал представлению Чесли о хорошей шутке. Вивиана вежливо улыбнулась, когда Куин отодвинул для нее стул, но в основном уделяла внимание Генри Херндону, сидевшему по другую сторону от нее.

Мать Куина расположилась во главе стола, неподалеку от брата, но рядом с синьором Алессандри, который, казалось, окончательно очаровал ее. От внимания Куина не ускользнуло то, как этот франтоватый старый джентльмен запечатлел поцелуй на руке матери. Куин также не мог не заметить, что во время обеда она была очень увлечена разговором с Алессандри. Прошло много времени с тех пор, когда джентльмены с таким усердием старались льстить его матери.

По окончании обеда Чесли распахнул двойные двери в большую гостиную, приказал отодвинуть мебель и скатать ковры, на случай если кому-нибудь вдруг захочется потанцевать. Лорд Диглби сразу же подошел к фортепиано и заиграл веселый мотивчик, а более молодые гости приготовились к контрдансу. У Вивианы был какой-то отсутствующий вид. Куин следил за ней краем глаза. Вот она извинилась и направилась к лестнице. Вероятно, чтобы уложить детей спать. Элис всегда подчеркивала, что Вивиана очень внимательна к таким мелочам. Что касается самой Элис, то ее выводок отправился домой еще во время обеда. Куин слышал, когда подавали суп, как мисс Брайт привела их вниз, где они, одеваясь, продолжали шуметь так, как будто их было по меньшей мере человек восемь или десять.

Вивиана отсутствовала не более пяти минут, она быстро спустилась с лестницы и через холл прошла в гостиную лорда Чесли, где на вечер были приготовлены закуски. На ней было платье из блестящего синего шелка, такого темного, что его цвет сливался с цветом ее черных как вороново крыло волос. Глубокое декольте платья обнажало плечи. Но Куин смотрел не на декольте, а старался поймать взгляд Вивианы.

В этот вечер ее лицо выражало тревогу и усталость. Вокруг глаз были заметны мелкие морщинки; но не от возраста, подумал он, от чего-то намного худшего. Страданий, может быть. Как ему это было ненавистно. Он никогда не пожелал бы ей этого, даже в самые тяжелые для него дни. По крайней мере он на это надеялся. Однако тогда он был таким пылким и таким неуверенным в себе. Может быть, он желал ей что-нибудь и похуже. Теперь Куин со стыдом думал об этом.

Казалось, Вивиана не слышала музыки и не замечала людей, находившихся в гостиной. Она сразу же подошла к буфету и налила себе бокал красного вина.

Заметив Куина, она сказала:

– Бароло. Хочешь попробовать? Куин направился к ней.

– У тебя усталый вид, Вивиана, – сказал он, наливая себе вина. – Что-то случилось?

Вивиана в нерешительности посмотрела на Куина. В этот момент появились Элис и Генри Херндон. Сегодня они удивительно похожи на жениха и невесту, подумал Куин. Элис опиралась на руку Херндона, у которого был несколько смущенный вид. Казалось, он против воли подчиняется Элис и ее желаниям. Куин порадовался за сестру. К счастью, их мать была занята разговором с синьором Алессандри.

– Вот вы где, Вивиана, – весело произнесла Элис. – Дети уснули?

– Почти, – ответила Вивиана низким, глуховатым голосом. – Няня Николо читает ему книгу, но она недолго будет интересовать его. Эту книгу он видел тысячу раз.

– Сочувствую, – сказала Элис. – Мои вечно просят новых книг. Думаю, я уступлю им. Тем более что Рождество так близко.

– Рождество! – повторила Вивиана.

– Чудесное время года, не правда ли? – заметил Херндон.

– Да, мое любимое, – улыбнулась Вивиана. – У меня остались детские воспоминания о Рождестве в Риме, когда еще была жива моя мать.

– Как жаль! Сколько вам было лет, когда она умерла? – спросила Элис.

– Около двенадцати, – ответила Вивиана. – Потом, через некоторое время, работа папа привела нас в Венецию, затем все переменилось.

Элис с сочувствием посмотрела на Вивиану.

– А в Венеции празднуют День подарков? – спросила она и, не дожидаясь ответа, повернулась к Куину: – О, я знаю! Мы должны послать к Хэтчарду за новыми книгами к Рождеству. Куин нам поможет.

– К Хэтчарду? – переспросила Вивиана.

– Это книжная лавка в городе, – объяснила Элис. – Ты все равно будешь ездить туда-сюда, Куин. Можешь заказать несколько наборов книг, чтобы их доставили сюда?

– С большим удовольствием, – ответил Куин. – Вы только составьте список.

– Я... нет, я не могу никого утруждать, – попыталась отказаться Вивиана.

– Это не составит никакого труда, – заверил ее Куин. Именно так. Если Вивиане нужны книги, он привезет книги. Если она захочет, чтобы он вскрыл себе вены ради нее и истек кровью, он это тоже может сделать. В последние несколько дней он начал сознавать, что его чувства к Вивиане очень мало изменились. Он по-прежнему был в ее власти. И по-прежнему был в нее влюблен. Хуже того, он начал понимать, от чего отказался, чего лишил себя на эти долгие годы.

Но его сестра и Генри Херндон продолжали обсуждать что-то относительно остролиста и сосновых веток.

– Это вроде традиции в нашей деревне, – объяснял Херндон. – Дети везде развешивают зелень, даже в лавках. Обычно мы берем пару телег в Арлингтоне.

Куин тупо смотрел на них.

– Дети всегда просят, чтобы им разрешили украшать деревню и церковь на Рождество, – повторила Элис. – И они уговорили мистера Херндона на следующей неделе взять их в лес, где они каждый год собирают остролист и сосновые ветки. Ты не против?

– Конечно, нет, – ответил Куин. Он был на все согласен. Единственное, что тревожило его, так это его сердце, которое переворачивалось в груди всякий раз, когда он смотрел на Вивиану.

Элис еще раз с любопытством взглянула на брата и обратилась к Вивиане:

– А ваши дети не захотят поехать, моя дорогая? Приглашены все дети из деревни.

– Думаю, что захотят, – ответила Вивиана. – Не знаю, как и благодарить вас, Элис, за то, что вовлекаете их во множество приятных развлечений.

Элис улыбнулась:

– Значит, мы устроим это завтра днем. Может быть, сможем уговорить моего брата сопровождать нас?

Куин видел, как побледнела Вивиана.

– Мне бы не хотелось обременять его детскими забавами, – сказала она. – Не думаю, что это доставит ему удовольствие.

Куин на минуту задумался над ее словами. Возможно, Вивиана действительно хотела того, о чем говорила в этот день в коттедже. Возможно, она действительно верила, что им лучше больше не встречаться. Эта мысль угнетала его.

– Мне бы не хотелось быть навязчивым, – ответил Куин, при этом его голос прозвучал более резко, чем ему самому хотелось.

Дернув плечом, Элис проговорила:

– Очень хорошо. Давайте обсудим план на четверг, на случай, если погода не изменится.

– А, Херндон! – раздался радостный возглас. – Вот вы где! Я весь вечер пытался поговорить с вами о моем заливном луге.

Куин обернулся и увидел одного из местных землевладельцев, энергично пробиравшегося сквозь толпу. Элис убрала руку с руки Херндона.

– От мистера Лоусона невозможно избавиться, отвратительный человек, – проворчала она. – Хоть бы его луг превратился в торфяное болото. Мне надо подойти к маме.

Торопливо попрощавшись, Херндон исчез. Элис тоже затерялась в толпе. Куин смотрел, как в противоположном углу комнаты лорд Диглби перевел дух и заиграл следующую мелодию, а молодежь, отхлынув от фортепиано, начала танцевать.

– Хочешь потанцевать? – тихо спросила Вивиана.

– Что ты сказала? – переспросил Куин.

– Я спросила, не хочешь ли ты потанцевать. Ты с такой завистью смотрел на них.

Куин покачал головой:

– Ты скоро пожалеешь об этом, дорогая. Я совсем не умею танцевать.

– О, я этого не знала.

– Не знала. Откуда же тебе знать? – проговорил Куин. – По правде говоря, ты не так уж много знала обо мне, не так ли?

– Возможно, – согласилась Вивиана. Куин помолчал, а затем продолжил:

– А тебя никогда не беспокоило то, Виви, что мы не знали подобных вещей друг о друге? Тебя не смущало, что существует что-то еще, чем мы могли бы делиться друг с другом, но не делились?

Вивиана неожиданно побледнела.

– А ч-что именно?

Куин пожал плечами, удивившись про себя реакции Вивианы.

– Я не умею танцевать, – понизив голос, повторил он. – Ты любишь Рождество. Твоя мать умерла, когда ты была ребенком. Более года мы с тобой делили одно ложе, но не узнали, что у другого на сердце, какие у него привычки, воспоминания. Теперь я понимаю, как это важно.

Казалось, его слова ошеломили Вивиану. Она молчала, глядя на Куина широко раскрытыми глазами, губы у нее дрожали. Куин понял, что невольно задел больное место в душе Вивианы. Но было уже поздно.

– Почему, Виви? – от волнения шепотом спросил Куин. – Почему мы не открыли друг другу наши сердца?

– О, пожалуйста, не надо об этом, – прошептала Вивиана. – Пожалуйста, не надо, Куин. Не здесь, среди всех этих людей. Ради Бога!

Куин заговорил еще тише:

– Тогда когда же? Когда я снова увижу тебя? Виви? Мне необходимо спросить тебя о том, что я хочу понять.

Вивиана покачала головой и закрыла глаза:

– Нам нечего больше обсуждать, Куин.

– А я полагаю, что есть, – чуть грубовато ответил он. – Думаю, что найдется. Пойдем со мной в библиотеку.

– Dio mio, ты с ума сошел! – прошептала Вивиана. – Мы договорились, Куин. Только раз.

– Черт побери, Вивиана, разве я прошу тебя что-то делать? Всего лишь поговорить.

Вивиана покачала головой и холодно посмотрела на Куина.

– Не здесь, – повторила она. – Я не моту. Я должна идти.

Вивиана отвернулась, намереваясь уйти, но Куин схватил ее за плечо:

– Тогда завтра. Встретимся в коттедже.

– Нет, Куин. Я не приду.

– В таком случае я приеду в Хилл-Корт, – проговорил он сквозь зубы.

Вивиана опустила глаза:

– И я не могу помешать тебе?

– Нет, не можешь, – согласился Куин. – На этот раз. У меня есть несколько вопросов к тебе, Вивиана. И видит Бог, ты мне ответишь на них.

Вивиана ничего не ответила и ушла, гордо выпрямив спину, – она направилась к тете Шарлотте. На лице ее сияла приветливая улыбка, и она снова выглядела безмятежной. Вивиана – превосходная актриса. Или он просто обманывал себя? Может быть, им действительно нечего обсуждать? Может быть, Вивиана просто бессердечная. Тогда стоит ли заставлять ее отвечать на вопросы, когда он боялся услышать ответы? Куин даже не знал, чего хочет добиться от Вивианы. Чего-то большего, чем ее тело? На самом деле он добивался того, от чего когда-то отказался, – шанса.

Но не было ли уже слишком поздно? Осталось ли что-нибудь в сердце Вивианы? А в его сердце? Может быть, их обоих ждет горькое разочарование? Может быть, он совершает страшную ошибку, проявляя настойчивость? Но, как это часто бывало в его жизни, он эту ошибку сделает. А потом, как и всегда, просто будет жить дальше.

Вивиана сумела взять себя в руки и пройти через комнату, не спотыкаясь на одеревеневших ногах. Она даже смогла поздороваться с леди Шарлоттой и справиться о ее здоровье. Все это время она чувствовала на себе горящий взгляд Куина.

Немного поговорив с леди Шарлоттой, Вивиана направилась в дамскую комнату, надеясь побыть там одной и окончательно привести в порядок свои чувства. Вопросы Куина потрясли ее.

Однако побыть одной Вивиане не удалось. Элис оказалась в дамской комнате раньше ее. Она наклонилась над тазиком с водой, и ее лицо было еще бледнее, чем, без сомнения, бледное лицо Вивианы. Вивиана в испуге осторожно коснулась ее локтя:

– Элис, сага, что случилось? Элис нервно рассмеялась:

– Не обращайте внимания. Все уже почти прошло. – Она схватила полотенце и вытерла им лоб.

Вивиана пристально взглянула ей в лицо. Элис плохо себя чувствовала, это было ясно любому.

– Я сама, сага, всегда была склонна к... nausea mattutina, – тихо проговорила она. – Si, к тошноте по утрам.

Рука Элис вдруг застыла в воздухе. Полотенце упало на пол.

– О, Вивиана! – прошептала она. – Боже! Что мне делать?

Вивиана положила руку ей на плечо:

– Скажите, Элис, а мистер Херндон знает?

– Нет, – жалобно прошептала Элис. – До сегодняшнего дня я не была уверена. А теперь, Виви, я боюсь сказать ему.

– Элис, вы должны. – Вивиана погладила ее по спине. – Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

Элис со страдальческим видом посмотрела на Вивиану:

– Это случилось всего один раз, Виви! Я обещала ему, что все будет хорошо. И я так думала! О Боже! Почему я так плодовита?

– Но мистер Херндон поступит так, как должно?

– О да, – шмыгнула носом Элис. – Он это сделает. Но он на меня рассердится.

Вивиана смутилась:

– Он не... он не любит вас, сага? Элис расплакалась:

– Он меня о-о-обсжает. Мы влюблены друг в друга уже лет сто, еще до моего замужества. Но мама превратит его жизнь в настоящий ад. Она скажет, что я выхожу замуж за человека низкого происхождения.

– А так ли важно, что она скажет? – спросила Вивиана. – Вы его любите. Вашему брату он нравится, ведь так? А вашим детям?

– Да, да и да, – проговорила сквозь рыдания Элис. – Я только хочу, чтобы и мама была счастлива. Я просто хочу получить ее одобрение. Это... глупо, вы думаете?

– Нет, не глупо, – ответила Вивиана. – Но сначала, может быть, невозможно. А у вас нет времени на то, Элис, чтобы завоевать ее расположение. Обещайте мне, bella, что вы скажете мистеру Херндону сегодня же вечером! А свадьба на Рождество – это так славно.

– Да, было бы славно, правда? – улыбнулась Элис, начиная понемногу успокаиваться. – Дети собираются все украсить зеленью. Все было бы прекрасно... если бы у нас было время для оглашения.

– Оглашения? – Вивиане было незнакомо это слово. – А нет ли другого способа жениться, без этого оглашения?

– Специальное разрешение позволило бы нам обвенчаться быстро и в узком кругу, – объяснила Элис. – Может быть, мама скорее смирится с этим? Но я не уверена, что у Генри есть связи, чтобы получить разрешение.

Вивиана погладила Элис по щеке.

– Но у вашего брата они, вероятно, есть? – спросила она. – Вы должны попросить его помочь вам. Я знаю, он это сделает.

– Да, хорошо. – Элис окончательно успокоилась. – Да, конечно, Куин мне поможет. И он сможет заставить маму уступить. Во всяком случае, он сегодня это сделал.

– Eccellente! – воскликнула Вивиана. – Теперь сразу же идите к Генри, а затем к брату. Вы пойдете?

Элис согласно кивнула:

– Как будто у меня есть выбор. Да, я пойду. Вивиана улыбнулась:

– Вот и хорошо, затем сегодня же объявите о свадьбе. Ваш дядя должен произнести тост и сделать вид, что это и был повод устроить этот неожиданный обед. Все подумают, что это невероятно романтично.

Элис весело рассмеялась:

– А ведь они так и подумают? Ах, Вивиана, какая вы милая!

Вивиана слегка покачала головой:

– Я хотела, чтобы это было правдой.

Элис похлопала ладонями под глазами, пытаясь таким образом скрыть следы слез.

– Как я выгляжу?

– Как невеста, – улыбнулась Вивиана. – Прекрасная невеста. Теперь идите. Я спущусь следом за вами.

Разговор с Элис не развеял тревогу Вивианы. Спустя пять минут она вернулась в гостиную, где застала Элис и мистера Херндона, увлеченных разговором. Однако внимание Вивианы привлекла Люси, появившаяся в дверях буфетной. Та поманила Вивиану пальцем.

– Что случилось? – спросила Вивиана, приблизившись. – Я нужна миссис Дуглас?

– Она велела передать вам, что у нас кончился оршад, мисс, – шепотом проговорила Люси. – Бекки уронила последнюю бутылку на пол в кладовой, и она разбилась на десять тысяч кусочков! И чуть не отрезала ей палец.

– О Боже! – воскликнула Вивиана. – Бедная девочка! А не могли бы мы выставить побольше вина взамен?

Люси энергично замотала головой:

– Леди Шарлотте не позволяют доктора. А миссис Лоу-сон не дотрагивается до вина и своей семье этого не разрешает. Из семьи старых методистов она. И никто вроде не собирается скоро уезжать.

– Да, я заметила, – проговорила Вивиана.

И как только объявят о свадьбе Элис, если объявят, последует еще полчаса поздравлений и обсуждений.

– Что еще мы можем подать, Люси?

– Тетя Эффи говорит, есть лимоны, хотя их, может быть, уже не осталось.

– Надо посмотреть, – сказала Вивиана, радуясь возможности уйти.

Когда они заглянули в кладовую, краснощекая служанка заканчивала замывать остатки оршада, разлитого по полу. Люси выдвинула одну из корзин, в которой лежало около двух дюжин подсохших лимонов.

– Отвратительно, – проворчала Вивиана.

– Да, мисс, – согласилась Люси.

В кладовую вдруг просунул голову доктор Гулд:

– Я слышал, у нас тут случилась беда. Чем я могу помочь?

– Ну, этим лимонам уже не поможешь, – ответила Люси. – Даже воскресший Христос не смог бы оживить их. Но в комнате для слуг истекает кровью, как резаный поросенок, Бекки.

– Она порезала палец, – объяснила Вивиана. – Не могли бы вы помочь миссис Дуглас перевязать рану?

– Конечно, рад буду помочь.

Доктор Гулд ушел, и Вивиана снова занялась лимонами.

– Дай мне нож, Люси, – попросила она. – Ты сделаешь сладкую воду. В этих лимонах наверняка сохранилось достаточно жизни, чтобы приготовить лимонад.

Люси с сомнением посмотрела на лимоны, но вынула нож из ящика.

– Можно попробовать, мисс.

Вивиана стала разрезать на четвертинки лимоны, а Люси выжимала из них сок. Получился полный галлон насыщенного сладкого лимонада. Вернулась краснощекая служанка и по распоряжению Вивианы отнесла поднос в гостиную.

Вивиана опустилась на деревянный стул около кухонного столика и подперла голову рукой:

– Боже, что теперь? Люси, у нас здесь есть какое-нибудь вино?

– Только те, что используются для приготовления блюд, мисс, – ответила Люси. – И еще вино из одуванчиков тети Эффи. Но не следует ли вам вернуться наверх?

– Да, – согласилась Вивиана. – Следует. Но все же налей нам чего-нибудь.

Люси неодобрительно нахмурилась:

– Мне придется достать бокалы из...

– В кружку, – перебила ее Вивиана, махнув рукой. – В горшочек из-под джема. Во что угодно. Только несколько минут не открывай дверь наружу, и я буду у тебя в вечном долгу.

– Так плохо, мисс? – спросила Люси, доставая две кружки из буфета.

Вивиана вымученно улыбнулась.

– Нервы у меня взвинчены, – призналась она. – Но мне некого винить, кроме себя самой.

Люси поставила грубую коричневую кружку и пододвинула ближе стул.

– Опять лорд Уинвуд, не так ли, мисс? Вивиана слегка пожала плечами:

– Я бы сказала, всего понемножку. Но если бы я знала, что он будет жить здесь, так близко от Чесли... то, наверное, не приехала бы сюда.

– Вы так думаете, мисс? – спросила Люси, разливая какой-то напиток по кружкам.

Вивиана взяла одну из них и в задумчивости стала вращать ее, глядя, как кружится в ней вино.

– Люси, я больше ни в чем не уверена. Хотя нет, я уверена, что никогда бы не приехала сюда.

– Ну, вы знаете, что я думаю, мисс, что это не повредит ему, – заметила Люси.

У Вивианы дрогнуло сердце.

– Я знаю, что ты предлагаешь, – тихо проговорила она. – Но я не могу рисковать, это может сделать мою дочь предметом сплетен. И что, если... что, если Уинвуд не простит меня? Что, если все, что я думала все эти прошедшие годы, было ошибкой?

Люси похлопала Вивиану по руке:

– Заметьте, мисс, я не говорю, что это было ошибкой. Думаю, что вы теперь поняли, что это было. Мистер Хьюитт был молод, богат и немного избалован. Он мог бы неправильно поступить с вами. Но хранить эту тайну сейчас? Не знаю...

Женщины несколько минут молчали, неторопливо попивая вино.

– На прошлой неделе я видела вашу старшенькую в деревне, мисс, – снова заговорила Люси. – И это тоже вызвало мое беспокойство.

– Беспокойство? О чем? – удивилась Вивиана. Люси пожала плечами:

– Лицом она похожа на вас, мисс. Но эта грива медно-каштановых волос? Они не каштановые, и они не рыжие, и совсем не белокурые тоже. А со спины, мисс, она вылитая леди Элис, какой та была в молодости. Возможно, пройдет много времени, мисс, прежде чем кто-то, кроме меня, тоже это заметит. Думаю, вы меня понимаете.

Вивиана замерла. В семье ее мужа, где у всех были черные волосы и глаза, необычный оттенок каштановых волос Сери-лии привлекал внимание. Теперь, задумавшись над этим, Вивиана поняла, что Люси права. Цвет волос у Уинвудов и Се-рилии был совершенно одинаков.

– У вас был сломан нос, мисс. Это случилось после того, как мы в последний раз видели друг друга? – спросила вдруг Люси, пристально глядя в лицо Вивианы. – И к тому же скверный перелом, если не ошибаюсь.

Вивиана инстинктивно дотронулась до носа.

– Да, я сломала его, – призналась она. – Выглядит безобразно, правда?

– О нет, мисс! – возразила Люси. – Я думаю, он придает вам...

– Не говори этого! – Вивиана подняла руку. – Прошу тебя!

– Не говорить чего, мисс?

– Что это придает мне характер, – добавила Вивиана. – Per amor di Dio! Я сейчас накричу на тебя, если ты скажешь это.

– Ну ладно. – Люси улыбнулась. – Я не скажу.

– Но ты так думаешь.

Женщины вдруг рассмеялись. Вивиана почувствовала, как нервное напряжение спало. Она сделала последний глоток вина и поморщилась:

– Что это было, Люси? Просто отвратительно.

Люси только усмехнулась и налила вина еще Вивиане в кружку.

– Я говорила вам, это вино тети Эффи из одуванчиков.

– Одуванчики? Как, эти... мелкие цветочки? И никаких фруктов?

Люси покачала головой и пояснила:

– Только цветочные головки с водой, дрожжами и сахаром. И еще апельсиновый и лимонный сок.

Вивиана сочла это ужасающим, но в то же время удивительно смешным. Она понюхала вино и отодвинула кружку в сторону.

– Нет, больше не могу. Люси снова улыбнулась:

– По крайней мере ваш нос все еще чувствует, мисс. Ничего серьезнее не случилось?

– Нет, – тихо ответила Вивиана. – Не случилось.

Но это было неправдой. Случившееся принесло ей страдания.

Люси по-прежнему пристально смотрела Вивиане в лицо.

– Что же случилось с вашим носом, мисс? Это был несчастный случай?

Вероятно, Вивиана выпила немного больше этого странного одуванчикового вина, чем следовало бы. А ей так надоело притворяться, что это был счастливый брак.

– Это зависит от того, что ты считаешь несчастным случаем, – ответила она.

По выражению лица Люси Вивиана поняла, что сказала лишнее. Она не желала и не заслуживала чьего-либо сочувствия. Даже Люси.

– Это был ваш муж, мисс? – осторожно спросила Люси. – Джианпьеро? Если он, то я рада слышать, что он умер.

Вивиана ничего не ответила, а только пододвинула стул ближе к столу.

– Люси, я хочу кое-что рассказать тебе о моем муже. И после этого не желаю когда-либо еще снова говорить об этом.

– Как пожелаете, мисс, – ответила Люси. – Я не из тех, кто лезет не в свое дело, надеюсь, вы это знаете.

Но Вивиана была не права, оставляя это дело на долгие годы без объяснений. Люси была хорошей и достойной доверия служанкой... другом. Если бы она была болтлива, то она давным-давно рассказала бы все, что знала.

– Джианпьеро был патроном моего отца, Люси, – начала Вивиана. – Ты знаешь, что это значит?

Люси согласно кивнула.

– Он деньгами поддерживал осуществление творческих планов моего отца, – продолжала Вивиана. – Он имел огромное влияние в Венеции, как и во всей Европе. В мире оперы Джианпьеро решал, кому есть, а кому голодать. Ты понимаешь?

– Это как управляющий или дворецкий? – спросила Люси. – Он мог нанять или выгнать?

– Что-то в этом роде. Мы жили на вилле на краю его имения. Со временем Джианпьеро начал оказывать мне особое внимание. Он... он дал понять, что желает сделать меня своей любовницей. Я была в ужасе, как и мой отец. Это создало трещину в отношениях Джианпьеро и отца.

– О, похоже, он был тухлым яйцом, мисс, – сердито заметила Люси.

– Тухлым яйцом? – переспросила Вивиана.

– Это такое выражение, мисс, – пояснила Люси. – Он был отвратительным типом.

– Отвратительным, да. Он мог быть таким. И в то же время он, если бы захотел, мог бы очаровывать даже птиц, и они слетались бы к нему. Но мой отец оберегал меня. Когда Джианпьеро начал требовать, чтобы я ответила на его... его чувства, отец отослал меня и попросил лорда Чесли помочь мне найти место в английской опере.

Люси снова кивнула.

– И вот тогда вы и пришли ко мне, – сказала она. – Я всегда знала, мисс, что вы чем-то угнетены.

– Да, Джианпьеро страшно рассердился. Как только он узнал, что я уехала, он попытался разорить отца, но папа проявил упорство. Наконец, спустя много месяцев, они вроде бы помирились. Джианпьеро предложил брак. Папа предоставил право решать мне.

– Да, и это, кажется, было наилучшим выходом. Не так ли, мисс?

– Это позволило моему отцу вернуться к любимой работе, – ответила Вивиана. – Я вернулась домой и сказала Джианпьеро, что жду ребенка. Я думала, что так или иначе, сказав правду, я покончу с этим.

– Но сказали ли вы ему о лорде Уинвуде, мисс?

– Я лишь сказала, что это был богатый англичанин, – тихо проговорила Вивиана. – Джианпьеро пришел в ярость, однако все же женился на мне. А теперь он мертв, поэтому я не вижу смысла жить прошлым. Или я не права?

– Все же мне жаль ваших детей, мисс, – заметила Люси. – Мои малышки так любят своего отца.

– Мои дочери редко видели Джианпьеро, – равнодушным тоном проговорила Вивиана. – Он не любил детей.

– Но он заботился о ребенке, которого вы носили. Он выполнял условия сделки, по крайней мере таким образом.

Вивиана заколебалась.

– В конце – да. Люси приподняла бровь:

– Что вы имеете в виду, мисс, сказав «в конце»?

Вивиана сглотнула и оглядела чистенькую кладовку, мысленно удивляясь тому, что произнесла вслух. Но Люси была единственным человеком, который знал правду, а Вивиана могла бы сойти с ума, если бы продолжала держать все это в себе.

– Как только мы произнесли наши свадебные обеты, Люси, он отослал меня на виллу на юге Франции. И там он мне сказал, что, если родится мальчик, он откажется от него и оставит на воспитание монахиням.

– О, мисс! Нет.

Вивиана продолжала смотреть в глубину кухни.

– Он держал меня там все время до рождения ребенка, – шепотом проговорила она. – Потому что ему была невыносима мысль о том, что сын другого человека наследует его богатство и титул. Видишь ли, я не подумала об этом. Я была так наивна. Я не из знатной семьи. У нас для защиты нет династии. И поэтому, Люси, я провела последние семь месяцев беременности на коленях, моля Бога о дочери. Мне повезло. Бог оказался очень добр.

Некоторое время Люси молча смотрела в свою кружку с вином.

– Да, добр, – сказала наконец она. – Бессмысленная человеческая злоба не перестает удивлять меня, мисс. Мне очень вас жаль. Искренне жаль.

– Не надо жалеть, – ответила Вивиана. – Случилось так, как ты часто говорила, Люси. Сам стелешь себе постель, сам в ней и спи.

Люси улыбнулась:

– Что-то в этом роде, мисс.

За окнами послышался топот копыт и скрип колес.

– Это, должно быть, первая карета выехала из конюшен, мисс, – пояснила Люси. – Леди Шарлотты, по-видимому. Вам лучше подняться наверх, а то они вас скоро хватятся.

Женщины стояли, в нерешительности глядя друг на друга.

– О, Люси! – наконец сказала Вивиана. – Я превратила в руины свою жизнь? А теперь еще свалила ее тяжесть на тебя, и даже не знаю зачем.

Люси слегка коснулась руки Вивианы.

– Это не руины, мисс. Вам тяжело пришлось, вот и все. Иногда такова участь женщины, и...

Стук в дверь не дал им договорить. Доктор Гулд просунул в комнату голову:

– А, вы все еще здесь, графиня Бергонци! Я наложил три шва на палец Бекки, и все будет хорошо. А сейчас я слышу, наше присутствие требуется в гостиной. Его сиятельство собирается сделать какое-то важное объявление.

Вивиана изобразила на лице улыбку и поспешила к доктору.

– Важное объявление? – весело переспросила она. – Как интересно! Что это может быть?


Глава 12,

в которой графиня Бергонци снова солгала


На следующий день Вивиана отправилась на верховую прогулку. Она шла по коридору к задней двери дома, раздраженно похлопывая по бедру хлыстом. Она провела утро, напрасно ожидая, когда пробьется сквозь облака солнце, которое так и не появилось, и гостя, который так и не приехал. И тогда она решила покататься верхом; пронестись быстрым, отчаянным галопом, невзирая на серое, унылое небо и выпавший снег.

Однако едва Вивиана успела спуститься с холма, как увидела Куина. Он появился из-под тени деревьев там, где конная тропа выходила из леса. Он был один, на своем большом гнедом жеребце, который, застоявшись на конюшне, все еще тряс головой. Значит, Куин приехал прямо из Арлингтон-Парка, подумала Вивиана.

Она смотрела, как Куин погладил коня рукой, пытаясь успокоить, затем ловко спрыгнул на землю и отдал поводья одному из грумов Чесли. Теперь уже не уедешь, подумала Вивиана. И не было смысла искать безопасности в доме. В четырех стенах, среди роскошной мебели, создававшей особую атмосферу, Куин все равно останется таким же большим и таким же страшным.

Но она, Вивиана, как-нибудь справится с Куином Хьюиттом и его вопросами. Вивиана не могла допустить, чтобы он довел ее до такого состояния, в котором она находилась вчера. Она остановилась и ждала.

Куин увидел Вивиану, как только отошел от конюшен, и стал подниматься по холму. В простой шерстяной амазонке и кокетливой шляпке она была, как всегда, прекрасна и обольстительна. Он зашагал по тропе торопливо, еще не уверенный в разумности своего решения, но полный решимости исполнить его.

Они договорились: «один только раз». Но Куину недостаточно было одного раза. Он хотел обладать Вивианой и решил или добиться этого, или избавиться от нее. То, что было вчера – пустая светская болтовня и притворство, что между ними ничего больше нет, – не могло продолжаться. Было. Многое. И если Вивиана настойчиво это отрицала, то она была лгуньей или хуже того – соблазнительницей.

Куин не считал ее ни тем, ни другим. Он начинал подозревать, не скрывает ли она от него что-нибудь, но что? Он видел в Вивиане холодность и отчужденность, что ему не нравилось и не хотелось признавать. Даже его сестра, кажется, не знала, что у Вивианы на уме, а он утром с пристрастием допросил Элис.

Только в его объятиях Вивиана становилась сама собой. Когда между ними рушились все преграды, она снова превращалась в девушку, которую он любил. Следовательно, надо держать ее в своих объятиях. И в своей постели. Куин намеревался сделать то, что должен был сделать десять лет назад. Он решил жениться на Вивиане. И его совсем не волновало, какой ценой заплатит он за это. Он не боялся, что вызовет бурю негодования в Арлингтон-Парке или его мать хватит апоплексический удар.

Еще издалека Куин заметил, что Вивиана нервно похлопывает хлыстом по юбке своей амазонки и подозрительно поглядывает на него.

– Тебе так нравится эта проклятая штуковина? – поднявшись на холм, спросил Куин, глядя на хлыст.

– Никогда не знаешь, когда он может пригодиться. Куин рассмеялся, откинув назад голову:

– Ты жестокая женщина, Вивиана Алессандри.

При этих словах Вивиана опустила глаза и отвернулась.

– Прости меня, – сразу же спохватился Куин. – Я что-то не так сказал?

– Алессандри, – тихо повторила Вивиана. – Меня давно так не называли. И если я жестока, Куинтин, то это жизнь сделала меня такой.

Куин предложил ей руку.

– Пойдем, – тихо сказал он. – Пойдем со мной. Мне надо тебя о чем-то спросить, Виви, и я не хочу говорить об этом в доме.

Вивиана взглянула на руку Куина, такую сильную и твердую, и поняла, что предстоящий разговор неизбежен. Об этом говорило и решительное выражение лица, хотя взгляд его не был суровым. Вивиана оперлась на руку Куина, подобрала юбки, оставив хлыст висеть на запястье.

– Сады Чесли очень хороши в декабре, – с усмешкой проговорила она. – Хочешь, пойдем туда?

Куин улыбнулся, и они направились к садам.

У Чесли было лишь небольшое имение, но его сады славились на весь Бакингемшир. Весной и летом в них бывало множество гостей. Его покойная мать, как однажды сказал Чесли, питала страсть к парадным французским садам, итальянской скульптуре и свежесрезанным цветам. Он чтил ее память, сохраняя все в том виде, как бы ей этого хотелось. Только лабиринт не был приведен в порядок.

– Господи, как будто его моль поела, – заметил Куин, когда они подошли к нему.

Вивиана рассеянно улыбнулась:

– Какая-то болезнь повредила его. Его должны были подрезать садовники.

Это был большой лабиринт. Вивиана и Куин медленно обошли внешний круг в полном молчании. Куин чувствовал удовлетворение от того, что гуляет с Вивианой и ее рука покоится на его руке. Вивиана бросила на него встревоженный взгляд. Юношеское очарование Куина давно исчезло. Сейчас он выглядел уверенным и сильным мужчиной.

Не столько красивым, сколько решительным. Его челюсти были крепко сжаты, а темно-голубые глаза казались холоднее, в них не было той жаркой страсти, которая была накануне. Куин совсем не походил на человека, который схватил ее за руку и поклялся встретиться с ней сегодня.

Вивиана не хотела этой встречи. Она слишком боялась того, что Куин может спросить и что она может не устоять и сказать ему. А если бы он узнал правду, он бы возненавидел ее.

К тому же она не знает, насколько годы изменили Куина. Когда-то Вивиана думала, что знает его; знает, чего он хочет, знает, как он ответит. Не так уж давно она сказала Куину, что не потерпит вопроса о своих поступках. А ответ на них с каждым днем становился все честнее. Что, если она все эти годы ошибалась? Что, если?..

Это означало, что все ее жертвы были напрасны. Все, чем она была, и все, что она сделала, было предопределено тем ее решением. И сейчас Вивиана не могла позволить себе думать иначе. Поэтому она собрала все свое мужество, что ей часто приходилось делать за прошедшие годы, и глубоко вздохнула.

– Ты пожелал меня видеть. О чем же, Куинтин, ты хотел спросить?

Куин посмотрел на Вивиану со смущенной улыбкой:

– Верна себе, Виви, сразу к делу. Что я хотел сказать? Даже не знаю.

– Значит, ты проделал этот долгий путь напрасно.

– Разве? – Куин остановился и посмотрел ей в глаза. – А я чувствую, что не напрасно, Вивиана. Как хорошо вот так гулять с тобой! Я чувствую себя так, словно... вернулись старые времена.

– Мы никогда так не гуляли с тобой, Куинтин, – холодно заметила Вивиана. – Мы ссорились. Потом был секс. А потом мы снова ссорились.

– Это самое холодное, трезвое определение отношений из всех, какие я когда-либо слышал, – согласился Куин. – И никаких романтических воспоминаний не осталось у тебя, дорогая?

– Очень мало, – ответила Вивиана. – Романтика, сага, – это для мужчин. Женщинам трудно позволить ее себе.

Куин поднял бровь и снова зашагал по тропинке.

– Я думаю, оглядываясь назад, что в любом случае это трудно назвать отношениями, – продолжил он. – И все же, Виви, воспоминания не покидали меня все эти годы. Как ты думаешь, почему?

– Не могу сказать.

– А я думаю, потому, что мы прервали их неоконченными, – задумчиво произнес Куин. – У тебя никогда не было такого ощущения, Виви? Или ты просто... никогда не оглядывалась назад?

Вивиана упорно смотрела вдаль, на длинный ряд строений, обрамлявших сады около дома.

– Я никогда не оглядывалась назад, – солгала она. – Я не могла. Я должна была жить.

– Жить без меня, – уныло добавил Куин.

– Ты сделал свой выбор, Куинтин, – прошептала Вивиана. – И теперь не смей заставлять меня брать вину на себя.

– А, ты говоришь, полагаю, о том предложении жениться на тебе, которое однажды высказала, – помрачнев, напомнил Куин. – Последнее время я много думал об этом. Почему, Виви, ты не могла просто сказать мне —^ все или ничего? Почему ты не была со мной честной? Возможно, я... возможно, я ответил бы тебе по-другому.

Вивиана вырвала у Куина свою руку.

– Как ты смеешь?! – спросила она, понизив голос. – Как ты смеешь теперь обвинять меня в нечестности после всего, что уже произошло?! Я что, должна была приставить пистолет к твоей голове? Нож к своему горлу? И если я этого не сделала, значит, это моя вина? Будь ты проклят, Куин Хьюитт! Убирайся к черту! Вот так. Я сказала то, что мне давно хотелось сказать тебе, и сказала по-английски, чтобы ты мог это ясно понять.

Куин предостерегающе поднял руку:

– Вивиана, подожди. Я никогда не обвинял тебя в нечестности.

– Но именно это ты и сказал. Ты не представляешь, Куинтин, как было унизительно для меня просить тебя об этом. Понимал ли ты, как оскорбил меня своим взглядом и своими словами? А теперь заявляешь, что сожалеешь, что я угрозами не принудила тебя согласиться.

Куин слегка побледнел.

– Я только жалею, Виви, что ты не была честной со мной, – сказал он. – Я только жалею, что ты мне не сказала определенно, что было поставлено на карту.

– О, si, ты хотел бы, чтобы я умоляла тебя! Ведь так? И какого бы мужа, Куинтин, я получила? Мужа, который просыпался бы каждое утро, кипя от злости? Мужа, который чувствовал бы, что его заманили в ловушку или лестью принудили к браку? Да я бы лучше умерла.

Вивиана повернулась, намереваясь уйти, но Куин удержал ее:

– Ну подожди же минуту, Вивиана.

– Andare all'inferno! – прошипела она.

Куин грубо сжал ее руку и повернул лицом к себе.

– Будь я проклят, если я буду стоять здесь, в саду, где любой может услышать, как мы ссоримся наподобие базарных торговок, – проворчал он, оттаскивая Вивиану в сторону. – Что это там впереди? Оранжерея?

– Откуда я знаю? – возмущенно ответила Вивиана. – Отпусти мою руку, высокомерный осел!

– Замолчи, Виви. Я думаю, мы, ты и я, разберемся в этом раз и навсегда. И мне не нужны свидетели моего унижения.

– Твоего унижения! – Вивиана перестала вырываться, чувствуя бесполезность этого. – Да ты не знаешь, что значит это слово.

Куин открыл тяжелую деревянную дверь и втолкнул Вивиану внутрь, где царили сумрак и приятное тепло. Она прищурила глаза и огляделась. В воздухе стоял запах влажной земли. Они вошли в большое, с низким потолком помещение. А за ним под выпуклой стеклянной крышей виднелись ряды деревянных рамок, где на грядках густо росла пышная сочная зелень.

– Слава Богу. – Куин отпустил Вивиану и снял пальто и перчатки. – По крайней мере здесь тепло.

Вивиана уперлась рукой в бок и сердито смотрела на него. Но, даже охваченная волнением, она видела, что, хотя Куин продолжал сердиться, воинственный дух его ослабел. Он с видимым отвращением швырнул шляпу на стол, где уже лежали его пальто и перчатки, и запустил руку в свои длинные волосы.

– Почему так, Виви, почему ты по-прежнему так действуешь на меня? – с отчаянием спросил он. – Почему, после всех этих лет, ты все еще можешь веревки из меня вить, и я снова чувствую себя тем же зеленым, как трава, юнцом?

Вивиана не совсем поняла его.

– Я не имею никакого желания связывать тебя веревками или превращать в траву, – с чувством собственного достоинства произнесла она. – И я определенно не имею желания ссориться, Куинтин. Я думала... я думала, что мы покончили с этим делом еще два дня назад. В коттедже. Не понимаю, чего ты теперь от меня хочешь. Будь любезен, объясни, per favore, и позволь мне уйти.

– Я только хотел узнать... – Слова, казалось, застряли у него в горле.

– Что?

– Я хотел узнать, Виви, почему ты оставила меня.

К Куину вернулась юношеская неуверенность. Вивиана смотрела на него и не отвечала, борясь с почти непреодолимым желанием подойти и обнять его.

– Я оставила тебя, саго mio, потому что пришло время, – наконец с грустью в голосе ответила она. – Настало время вернуться туда, откуда я приехала в Англию. У меня был отец, которого я любила всем сердцем. Я скорее бы умерла, чем позволила бы ему увидеть, кем я стала. Любовницей богатого человека. Мне не хотелось расставаться с тобой, Куин. Нет. Но пришла пора делать выбор. И я его сделала. Неужели ты не можешь понять?

Куин закрыл глаза и до боли сдавил пальцами переносицу.

– А если бы я тогда сказал «да», Виви, ты вышла бы за меня замуж? – тихо спросил он. – Не побоялась бы гнева моей семьи? А что, если бы мой отец лишил меня наследства и нам пришлось бы голодать? Ты бы тоже прошла через это вместе со мной?

– Я... я не знаю, – солгала Вивиана. – Все, что я знаю, саго, – это что лучше выйти за человека, которого не любишь, чем за того, который не любит тебя.

Куин опустил руки и попытался улыбнуться. После долгого молчания он наконец сказал:

– Ладно, все это в прошлом. Думаю, сейчас нет смысла обсуждать его.

Вивиана покачала головой:

– Никакого.

Заложив руки за спину, Куин ходил взад и вперед по каменному полу оранжереи. Среди грубо сколоченных столов и полок с садовыми инструментами он напоминал заключенного в клетку зверя. Вивиане следовало бы воспользоваться случаем, извиниться и уйти, но почему-то она этого не сделала.

– Он был добр к тебе, Виви? – не поворачиваясь, неожиданно спросил Куин. – Он был тебе хорошим мужем, этот Бергонци? Ты была счастлива?

– Брак как брак, – ответила Вивиана. – Мы уживались.

Куин повернулся и окинул ее холодным взглядом:

– Но я думаю, Вивиана, что большинство браков счастливые. Или по крайней мере должны быть. Неужели я единственный человек на свете, кто верит этому? Или я просто... безнадежно наивен?

Вивиана сжала руки.

– Не знаю о большинстве браков. Знаю только, что пыталась сделать все, чтобы он выглядел таким.

– Он, должно быть, любил тебя, – продолжил Куин. – И очень гордился тобой.

Вивиана неопределенно пожала плечами:

– Может быть.

Куин не сводил взгляда с ее лица.

– Иначе зачем человеку с его богатством и положением позволять жене петь для публики? – спросил он. – Потому жали его пальто и перчатки, и запустил руку в свои длинные волосы.

– Почему так, Виви, почему ты по-прежнему так действуешь на меня? – с отчаянием спросил он. – Почему, после всех этих лет, ты все еще можешь веревки из меня вить, и я снова чувствую себя тем же зеленым, как трава, юнцом?

Вивиана не совсем поняла его.

– Я не имею никакого желания связывать тебя веревками или превращать в траву, – с чувством собственного достоинства произнесла она. – И я определенно не имею желания ссориться, Куинтин. Я думала... я думала, что мы покончили с этим делом еще два дня назад. В коттедже. Не понимаю, чего ты теперь от меня хочешь. Будь любезен, объясни, per favore, и позволь мне уйти.

– Я только хотел узнать... – Слова, казалось, застряли у него в горле.

– Что?

– Я хотел узнать, Виви, почему ты оставила меня.

К Куину вернулась юношеская неуверенность. Вивиана смотрела на него и не отвечала, борясь с почти непреодолимым желанием подойти и обнять его.

– Я оставила тебя, саго mio, потому что пришло время, – наконец с грустью в голосе ответила она. – Настало время вернуться туда, откуда я приехала в Англию. У меня был отец, которого я любила всем сердцем. Я скорее бы умерла, чем позволила бы ему увидеть, кем я стала. Любовницей богатого человека. Мне не хотелось расставаться с тобой, Куин. Нет. Но пришла пора делать выбор. И я его сделала. Неужели ты не можешь понять?

Куин закрыл глаза и до боли сдавил пальцами переносицу.

– А если бы я тогда сказал «да», Виви, ты вышла бы за меня замуж? – тихо спросил он. – Не побоялась бы гнева моей семьи? А что, если бы мой отец лишил меня наследства и нам пришлось бы голодать? Ты бы тоже прошла через это вместе со мной?

– Я... я не знаю, – солгала Вивиана. – Все, что я знаю, саго, – это что лучше выйти за человека, которого не любишь, чем за того, который не любит тебя.

Куин опустил руки и попытался улыбнуться. После долгого молчания он наконец сказал:

– Ладно, все это в прошлом. Думаю, сейчас нет смысла обсуждать его.

Вивиана покачала головой:

– Никакого.

Заложив руки за спину, Куин ходил взад и вперед по каменному полу оранжереи. Среди грубо сколоченных столов и полок с садовыми инструментами он напоминал заключенного в клетку зверя. Вивиане следовало бы воспользоваться случаем, извиниться и уйти, но почему-то она этого не сделала.

– Он был добр к тебе, Виви? – не поворачиваясь, неожиданно спросил Куин. – Он был тебе хорошим мужем, этот Бергонци? Ты была счастлива?

– Брак как брак, – ответила Вивиана. – Мы уживались.

Куин повернулся и окинул ее холодным взглядом:

– Но я думаю, Вивиана, что большинство браков счастливые. Или по крайней мере должны быть. Неужели я единственный человек на свете, кто верит этому? Или я просто... безнадежно наивен?

Вивиана сжала руки.

– Не знаю о большинстве браков. Знаю только, что пыталась сделать все, чтобы он выглядел таким.

– Он, должно быть, любил тебя, – продолжил Куин. – И очень гордился тобой.

Вивиана неопределенно пожала плечами:

– Может быть.

Куин не сводил взгляда с ее лица.

– Иначе зачем человеку с его богатством и положением позволять жене петь для публики? – спросил он. – Потому Куин был не настолько жестоким, чтобы напоминать Вивиане о том, как он вынудил ее дать обещание никогда не продавать кольцо. А Вивиана повела плечом и произнесла еще одну спасительную ложь:

– Не могу вспомнить. Ты хочешь получить его обратно? Если так, то моя шкатулка к твоим услугам, поищи в ней и, если найдешь, – возьми себе.

Куин снова покачал головой:

– Нет, я уверен, что его уже давно у тебя нет, как и всего остального.

Вивиана не хотела обидеть его. Правда, не хотела. Но в то же время она испытывала желание, нет, не желание, а необходимость заставить Куина понять.

– Не сомневаюсь, ты прав, – спокойно произнесла она. – Но ты, Куинтин, считал эти подарки платой своей любовнице за оказанные услуги. Если я воспринимала их именно так, то разве справедливо теперь обвинять меня в этом?

– Это было не так, – возразил Куин. – Я никогда не считал их платой, Виви. Это были подарки от всего сердца. И я не обвиняю тебя.

– Тогда что же ты делаешь? – Вивиана немного смягчила тон.

– Вивиана, если у тебя были кредиторы или карточные долги, почему ты не обратилась ко мне? Я бы оплатил их.

Вивиана отвернулась и обвела взглядом стеклянную оранжерею.

– Я не желала, Куин, чувствовать себя еще более обязанной тебе, – ответила она. – Кроме того, у меня не было долгов. Я не могла позволить себе жить не по средствам.

– Что же тогда? – настаивал Куин. – Почему ты не можешь мне сказать? Что это теперь изменит?

Вивиана поняла, что для него это имело большое значение. Да, после всех этих горьких лет, вероятно, эти простые глупые вещи все еще имели значение.

Сдерживая волнение, Вивиана глубоко вздохнула. Она уже знала, что пожалеет об этом.

– Я посылала деньги папа, – наконец ответила она. – Каждый месяц я посылала то немногое, что могла выделить ему. И какая же жалкая это была сумма. Особенно вначале.

– Но, Виви, не вижу в этом смысла. Разве у него была нужда в деньгах? Твой отец был известным композитором.

– О, si, знаменитым музыкантом! – воскликнула Вивиана. – И, как большинство из них, зависел от капризов своего патрона.

– Бергонци, да? – резко спросил Куин. – Это о нем ты говоришь?

Вивиана коротко кивнула.

– Но он служил у Бергонци много лет, не так ли?

– После того как я уехала из Венеции, они поссорились, – призналась Вивиана. – Папа было сказано, что больше для него не будет заказов от могущественного графа Бергонци, и, конечно, его неудовольствие означало, что никто другой не посмеет дать работу отцу.

– Но потом они помирились.

– Да, потом они помирились.

– Господи Иисусе, в это невозможно поверить.

– Невозможно поверить? – тихо повторила Вивиана. – Во что же именно ты не можешь поверить, Куинтин? Как ты думаешь, почему я вечер за вечером пела, надрывая свое сердце? Почему я боролась и вымаливала любую роль, какую только могла получить? Это делалось ради денег, саго. Чтобы и от меня была какая-то польза.

Куин не мог не заметить горечь в словах Вивианы.

– Я тебе верю, Виви. И если бы ты рассказала мне об этом девять лет назад, я и тогда поверил бы тебе. Я... я бы что-нибудь сделал.

– Ты бы сделал, Куин? – тихо спросила Вивиана. – Сомневаюсь в этом.-Очень сомневаюсь.

Куин ничего не сказал. Вероятно, у Вивианы были основания для сомнений. В молодости его больше всего заботило исполнение его собственных вздорных желаний и самоутверждение. Он любил Вивиану, это правда. Но он был неспособен видеть дальше этого. Возможно, он бы и не увидел или не почувствовал, что это накладывает на него какие-то обязательства.

– Почему они поссорились, Виви? – спросил Куин. – Это было как-то связано с тобой?

Вивиана бросила на него тяжелый быстрый взгляд и не ответила.

– Это произошло из-за тебя, Виви? – более требовательно повторил Куин.

Вивиана усталым жестом провела рукой по волосам и прислонилась к деревянной стене.

– У меня нет желания отвечать тебе, – тихо сказала она. – И откровенно говоря, саго, это не твое дело.

Куин шагнул к ней:

– Я не уверен, что буду верить тебе и дальше. Я начинаю думать, Вивиана, что ты многого недоговариваешь, и я намерен добиться от тебя всей правды.

Вивиана почувствовала, как внутри у нее все похолодело.

– Я не обязана отвечать на твои вопросы, – сказала она и направилась к двери. – Для меня ты ничто. Одно лишь воспоминание.

Куин решительно преградил ей дорогу:

– Мы еще не закончили, Вивиана.

– Убирайся к черту, – отрезала она. Куин сорвал хлыст с ее запястья.

– Ты злоупотребляешь этим выражением, моя дорогая, и на двух языках. Почему бы просто не назвать меня снова свиньей?

Вивиана широко раскрыла глаза и выпалила:

– Ты свинья! Ты подлец!

– О, не разыгрывай передо мной невинность, Вивиана!

В тот день в моем кабинете я понял немного больше, чем ты думаешь. И я понял кое-что еще, моя дорогая. Я понял по твоим губам, что ты не совсем равнодушна к моим поцелуям. Вивиана потянулась за своим хлыстом, намереваясь отнять его, но Куин резко отдернул руку.

– Я понапрасну трачу с тобой время! – заявила Вивиана. – Здесь должна быть другая дверь.

С этими словами она двинулась в теплую душную глубину оранжереи, шагая по покрытому соломой проходу между высокими рядами лилий и астр. Впереди виднелся почти незаметный за пышными пальмами другой выход. Куин догнал Вивиану, схватил за локоть и резко развернул лицом к себе.

Вивиана занесла руку, чтобы ударить его, но он перехватил ее и, рывком притянув Вивиану к себе, припал к ее губам жарким поцелуем. Сопротивление Вивианы прекратилось очень быстро. Она раскрыла губы, и Куин языком обвил ее язык. Вивиана почувствовала, что у нее слабеют ноги. Шляпа упала с головы на солому. От запаха теплой влажной земли, ароматов цветов у обоих кружилась голова.

– Позволь мне, – прошептал Куин. – Позволь мне, Виви.

Вивиана попыталась покачать головой:

– Нет.

Куин просунул руку под ее жакет, жадно ища грудь. Сквозь слои батиста и шелка он приподнял одну грудь на своей теплой ладони. От его прикосновения сосок предательски отвердел, и слабый стон вырвался из груди Вивианы.

Куин провел губами по ее шее, и она вздрогнула.

– Прекрати, Куин. Пожалуйста. Я... я не могу. Не... не принуждай меня.

Куин слегка провел пальцем вокруг ее соска.

– Тебе нравится так, Виви? – шепотом спросил он. – Скажи мне.

– Ты... ты же знаешь. Пожалуйста, не здесь.

– А где?

– Сегодня вечером. – Вивиана пыталась выиграть время и сохранить разум. – Я... я приду к тебе сегодня вечером... куда-нибудь. Куда скажешь.

– Правда? – Куин расстегнул пуговицы ее жакета и стянул его с плеч. – Куда скажу?

– Куда угодно, – жалобно проговорила Вивиана. Ее сопротивление быстро слабело. – Что угодно.

– Что угодно, – повторил Куин. – Мне это нравится, Виви.

Его язык ласкал грудь Вивианы. Широкой ладонью он обхватил ее за ягодицу и стал медленно поглаживать ее. Вивиана крепче прижалась к нему. Взяв в рот сосок, Куин далеко не нежно прикусил его, и это было уже слишком. Вивиана почувствовала, как волна желания поднимается снизу живота вверх. Ее дыхание становилось прерывистым.

Куин оторвал губы от ее груди, но тут же положил на нее руку.

– Мне надо... – прошептал он, прижав губы к уху Вивианы. – Мне надо подождать?

Вивиана пробормотала что-то нечленораздельное.

Куину как-то удалось вытащить ее из прохода и толкнуть на одну из соломенных куч, лежавших между грядками. Вивиана упала и оказалась сидящей верхом на Куине. Он резким движением стянул с нее жакет. Вивиана рада была освободиться от одежды. В оранжерее было душно и жарко. Напоенный ароматами воздух пьянил. Безумие. О, это было безумие!

Куин прижал Вивиану к себе и снова стал медленно и сладостно целовать ее. Его язык постепенно проникал в ее рот. Вивиана ответила на его поцелуй, не в состоянии противостоять желанию еще ближе ощутить под собой твердь его плоти. О, она так хотела его! Всегда хотела. Все эти годы это желание, казалось, было бесконечным. Вивиана целовала Куина жарко, сознавая, что впоследствии будет сожалеть об этом.

Он запустил руку в ее волосы, сдерживая ее, чтобы она не мешала его еще более страстным поцелуям. Часть волос выбилась из прически и упала Вивиане на плечо. Она нащупала край рубашки и вытащила его из-за пояса.

– Боже мой! – прошептал Куин, когда руки Вивианы стали ласково поглаживать его сначала по животу, затем по груди и сильным широким плечам. Теперь она всем телом лежала на нем. – Бог мой, Виви!

Вивиана чувствовала, как, просунув между ними руку, Куин пытается расстегнуть пуговицы. Она откинулась назад. Никогда еще она не чувствовала себя такой развратной. Так отчаянно желавшей сотворить какую-нибудь глупость.

– Позволь мне, – сказала она, осуществляя это желание. Она оттянула в сторону ткань панталон и белья и, увидев восставшую плоть, взяла ее в руку.

Куин издал странный горловой звук. Вивиана закрыла глаза и снова погладила его. Она знала, что их могут застать в любую минуту, что они лежат на куче соломы и что только стекло отделяет их от неба. Но она не могла остановиться. Она скользнула вниз, погладила Куина по груди и, наклонив голову, взяла его плоть в рот.

Куин, задыхаясь, снова неразборчиво выкрикнул что-то. Его лоб покрылся капельками пота. Казалось, прямо на них падают горячие лучи солнца, вытягивая вверх влагу из зеленых грядок. Держа в руке этот пульсирующий огонь, она провела по нему языком.

Однажды, в один долгий дождливый день Куин научил ее, как руками и губами доводить мужчину почти до безумия. Очевидно, этот урок не был забыт. Куина почти трясло.

– Господи, Виви, – выдохнул он. – Прекрати. Остановись.

Вивиана подчинилась. Куин ухватился за ее юбки и поднял их. Нащупав панталоны, он просунул в разрез палец. Вивиана почувствовала, как вспыхнула в ней страсть, и со стоном начала извиваться.

– Сядь на меня, – приказал Куин, дразня ее кончиком пальца. – Давай же, Виви.

Вивиана широко распахнула горящие от возбуждения глаза.

– Нас могут увидеть, – прошептала она. – Куин, нас застанут.

– Господи, Виви, мне все равно. Пусть смотрят. Пусть завидуют нам, – проговорил с придыханием Куин.

– Я совсем сошла с ума, – прошептала Вивиана, беря его член обеими руками. – Но меня сжигают желания. Dio, Куин! Мы как пара животных. Нам нечего делать рядом с...

– Потом, – перебил ее Куин. – Мы разберемся в этом потом. Давай же, милая. Пусти меня поглубже.

Вивиана все еще была в сапожках и юбке. Она спустила панталоны и села на Куина верхом. Никогда еще она не чувствовала себя настолько одержимой страстью. В оранжерее густой запах земли вокруг них становился все горячее. Вивиана, сидя на Куине, завернула кверху его рубашку и смотрела, как сокращаются мышцы его живота. Закрыв глаза, она вся отдалась ритму страсти, пока не исчезло ощущение времени, а раскаяние стало казаться таким эфемерным.

О, это не могло продолжаться! Для них обоих. Все происходило слишком быстро. Слишком горяча была страсть. Еще мгновения, и Вивиана вскрикнула, ощущая, что дошла до последней грани экстаза. Куин вцепился в ее бедра и сделал последнее, завершающее усилие. Вивиана задрожала, и из груди у нее вырвались тихие рыдания.

Она пришла в себя и увидела, что лежит на Куине, уткнувшись лицом в его влажную от пота шею. Она сделала глубокий вдох, вбирая в себя запах пота, мыла и бергамота. Куин. Навеки, навеки Куин.

– О Боже, Виви, – с изумлением в голосе прошептал Куин. – Ты опасная женщина.

Вивиана немного приподнялась и прошептала:

– Это не я. Это... это мы, оба. Мы с тобой как... polvere пега. Как порох.

– Да, – согласился Куин. – И пусть так будет всегда, Виви. Я был бы рад терпеть твой характер и удары твоего хлыста ради такой вот минуты, проведенной с тобой.

Вивиана ничего не ответила, а только прижалась губами ко лбу Куина с единственным желанием, чтобы он больше ничего не спрашивал у нее.

– У нас могло бы быть много таких дней, Виви, – прошептал Куин. – Ты когда-нибудь думала, что еще не... не слишком поздно для нас?

Прежде Вивиана думала, что девять лет, прожитые с Джианпьеро, были достаточной платой за ее грехи. Но она не представляла, какова в действительности эта плата. На мгновение она подумала, не рассказать ли Куину все. Но сразу же поняла, какой непростительной ошибкой это будет. Узнав правду, он возненавидит ее. И она ничего не сказала. Поднявшись, она отвернулась и стала приводить в порядок свою одежду.

– Виви? – Куин коснулся рукой ее щеки. – Виви, посмотри на меня. Это правда? Слишком поздно?

Вивиана повернулась и взглянула на него:

– Слишком поздно. Слишком поздно для чего-то большего, чем это, Куин.

– Почему? – Куин приподнялся, опершись на локоть. Его лицо неожиданно побледнело. – Почему так должно быть?

Вивиана не выдержала его взгляда и отвернулась.

– У нас теперь разная жизнь, Куин. Твоя жизнь... здесь. А моя – нет.

– Виви, ты же не можешь отрицать, что у нас... – начал Куин.

– Физическое влечение, – перебила его Вивиана. – Только физическое... Да, между нами это всегда было. Но жизнь не так проста, как ты себе ее представляешь. Жизнь часто ставит нас перед жестоким выбором.

– Я выбираю, как и где я проживу свою жизнь, Виви, – ответил Куин. – Я устал растрачивать ее понапрасну. Я хочу быть с тобой.

– Это невозможно.

– Возможно, – возразил Куин уверенным тоном. – Я никогда не хотел ничего другого, Вивиана. Теперь я понял это. Я хочу сделать все, что для этого требуется. Ты меня понимаешь?

Вивиана встала на колени и принялась медленно стряхивать соломинки с жакета и юбки.

– Пройдет несколько недель или месяцев, Куин, и я должна буду вместе с детьми вернуться в Венецию. И ты забудешь меня, как забыл за эти прошедшие годы. А я забуду тебя. .

Глаза Куина гневно вспыхнули.

– Забудешь, Виви?

– Постараюсь, si.

– И это так легко для тебя? Но, черт побери, не для меня! – возмущенно воскликнул Куин.

Вивиана с обидой взглянула на него:

– А много ли слез ты пролил из-за меня за эти девять лет?

– Отвечать на такой вопрос ниже моего достоинства. Вивиана коснулась щеки Куина и сказала чуть мягче:

– Куин, саго, твоя жизнь здесь. Ты теперь лорд Уинвуд. У тебя есть обязательства.

– Нет ничего, с чем бы не справился Херндон, – возразил Куин. – Не пройдет и недели, как они с Элис поженятся. Он будет членом моей семьи.

Вивиана с изумлением посмотрела на него и прошептала:

– Неужели ты уедешь со мной?

– Я готов сделать все, если это необходимо, – ответил Куин. – Я так сказал, и я так сделаю. Я хочу положить конец этой глупости, которая разделяла нас все эти годы. Вивиана, я... я хочу, чтобы мы поженились.

Вивиана почувствовала, как к ее глазам подступают слезы, и отвернулась. Она так долго ждала этих слов и теперь, услышав их, испытала чувство горечи. Как она может выйти замуж за Куина, если столько лет скрывала от него правду? Она и сейчас не осмелится признаться ему. Она просто не должна. Вивиана неловко встала на ноги:

– Я слишком стара для тебя, саго mio. У меня трое детей и много обязанностей. Найди кого-нибудь своего возраста и будь счастлив.

– Слишком стара? – возмущенно переспросил Куин. – Виви, это не имеет значения. И я обожаю твоих детей. Тебе же нелегко растить их одной.

Вивиана решительно покачала головой:

– Подумай о своей матери, саго. Наш брак убьет ее. Нет, Куин, я не сделаю этого. И не проси.

Куин приподнялся на локтях и смотрел, как она машинально снимает соломинки со своей одежды. Его задранная вверх рубашка оставляла открытым его плоский твердый живот, а волосы были взъерошены, как у мальчишки. Но выражение лица... о, Вивиана хорошо его знала.

Куин встал.

– Какая же ты лгунья, Вивиана, – сказал он, запихивая концы рубашки за пояс. – Да, я слышал все о той маленькой поддержке, которую ты оказывала вчера моей сестре. Ты ей сказала, что желания мамы не самое главное. Что есть и другие важные вещи.

– Элис ждет ребенка, – напомнила Вивиана.

– В таком же положении можешь оказаться и ты. Ты когда-нибудь думала об этом, Вивиана? Думала?

Вивиана почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица и перехватило горло.

Куин наклонился к ней и схватил за руку:

– А что, если бы ты оказалась на ее месте? Что тогда? Вивиана выдернула руку.

– Я не выйду замуж без любви, – резким тоном заявила она. – Однажды я уже совершила такую ошибку. И не повторю ее.

– Зачнешь моего ребенка, Вивиана, и сделаешь ее снова. – Куин опять схватил ее за руку, причем так сильно, что она подумала, не останутся ли синяки. – Кроме того, я совершенно не верю, Виви, что ты не любишь меня. Женщина не может проявлять столько страсти, как это происходит с тобой, и не любить.

– Поверь мне, Куин. Мы испытывали только физическое влечение друг к другу. Я не люблю тебя, а ты не любишь меня.

– Вот они, тут как тут, Вивиана, – ответил он. – Обе лжи, разрушившие наши жизни. В первый раз я еще не был вполне уверен, чтобы не поверить в них. Но теперь я совершенно уверен и не верю в них.

– Значит, ты очень самонадеянный человек, – заключила Вивиана и наклонилась, чтобы подобрать шляпку. – Сейчас я уйду, и если ты способен еще вести себя как джентльмен, Куин Хьюитт, ты не пойдешь за мной. Ты не станешь настаивать на своем там, где это нежелательно. Ты будешь держаться подальше от моих детей и вообще от Хилл-Корта. Я понятно объясняю?

Куин сузил глаза:

– Вполне.

Вивиана сдержанно кивнула:

– В таком случае я прощаюсь. Всего хорошего тебе, Куин. Предоставляю тебе самому найти выход.


Глава 13

Приключение в лесу


Куин Хьюитт сдержал слово. В последующие дни Вивиана видела его всего один раз, когда он проезжал по деревне на своем гнедом жеребце. У «Черного льва» он спешился, отдал поводья ожидавшему слуге и исчез в темной глубине кабачка. Если он и видел Вивиану, а по всей вероятности видел, то сделал вид, что не заметил ее присутствия. Вивиана заверила себя, что рада этому.

– Что вы такое сделали с моим бедным братом? – пару дней спустя спросила Элис.

Они сидели у камина в классной комнате, Элис с рукоделием, а Вивиана с каким-то шитьем, ожидая, когда дети закончат настольную игру, которую Лотти принесла из Арлингтон-Парка.

– Понятия не имею, – ответила Вивиана. – А что? Что он говорит?

Элис с понимающим видом улыбнулась:

– Очень мало. Но он зол, как старый мул, и мы не решаемся произносить ваше имя в его присутствии. Мама начинает что-то подозревать.

Вивиана слегка поморщилась:

– Меня это огорчает.

– А меня – нет, – заявила Элис. – Это ее отвлекает от моего маленького «неверного шага».

– Да, – сухо заметила Вивиана. – Принять в лоно ее семьи мистера Херндона – это одно. Но узнать, что сын связался с итальянской оперной певицей, – это уж слишком, не правда ли?

Элис застыла с иголкой в руке и бросила на Вивиану вопросительный взгляд:

– А вы связались с моим братом, Вивиана? Вивиана опустила глаза и решительно ответила:

– Нет.

– А он этого хочет? – продолжала допытываться Элис. Вивиана покачала головой:

– Ваш брат застрял здесь, в деревне, и ему скучно, так я умаю. Уверена, что он привык к более бурной жизни.

Элис рассмеялась:

– О, Куин славился в городе своей бурной жизнью. Но я не думаю, что дело в этом. Он, кажется, совсем не скучает по ней. Генри говорит, что, по-видимому, Куин наконец нашел свое место в Арлингтон-Парке.

– Кстати, о вашей помолвке, – улыбнулась Вивиана. – Как он держится?

– Сейчас мама заставляет его есть вместе с нами, – призналась Элис. – И глаз не спускает с бедняги.

– Почему?

– Думаю, она боится, что он перепутает рюмочку для яйца с вилкой для рыбы или сделает какую-то подобную глупость и поставит всех нас в неловкое положение, – объяснила Элис. – И во всем этом, Виви, нет никакой необходимости. Генри из прекрасной оксфордской семьи. Он джентльмен до мозга костей.

– Должно быть, это оскорбляет его. Элис перекусила нитку.

– Странно, но нисколько. Он говорит, что мама имеет право желать для меня только самого лучшего.

– Но самое лучшее для вас – это мистер Херндон, – заметила Вивиана. – Вы его любите.

– И всегда любила, – тихо проговорила Элис, втыкая иголку в ткать. – Через три дня мы поженимся, что бы там ни думала мама. Надеюсь, погода не помешает ему вернуться сегодня вечером. Я слышала, как Бэшем говорил, что его беспокоит больное колено, а завтра будет ужасно холодно.

– Нам, привыкшим к средиземноморскому теплу, кажется, что смертельный холод стоит уже несколько недель, – поежилась Вивиана. – А куда уехал мистер Херндон?

– С Куином в Лондон, – ответила Элис. – За специальным разрешением и купить у Хетарда рождественские подарки. Между прочим, я попросила Куина привезти вещи и для ваших детей.

– Вам не следовало этого делать, Элис, – укоризненно произнесла Вивиана. – Вы вмешиваетесь в дела, которых не понимаете.

Элис швырнула свое шитье в плетеную корзинку.

– О, думаю, я прекрасно понимаю ситуацию, – сказала она. – Но хватит об этом. А как насчет нашей вылазки завтра? Надеюсь, вы прихватили с собой какую-нибудь теплую одежду?

– А что это за вылазка?

– Наша вылазка в лес за рождественской зеленью, если, конечно, Генри вернется, – ответила Элис. – Мы будем полдня бродить по лесу с деревенскими ребятишками. Надеюсь, что дождя не будет. До Рождества осталось всего три дня.

– Скорее всего пойдет снег, – предположила Вивиана, поежившись от этой мысли. – Или дождь со снегом.

– Ну, снег еще ничего, может быть, даже приятно. А вот дождь – нет. К сожалению, небо уже хмурится, а нога Бэшема никогда не ошибается.

На следующее утро Вивиана, встав после еще одной бессонной ночи, увидела, что снега нет, хотя небо оставалось свинцовым и стояла странная тяжелая тишина, словно в ожидании чего-то. Почему-то вдруг возникло ощущение, что над ее головой висит дамоклов меч, готовый вот-вот упасть.

Стало еще хуже, когда во время завтрака пришло сообщение от Элис о том, что джентльмены задержались в Лондоне еще на один день и поход в лес с детьми откладывается. Вивиана едва сумела скрыть свое разочарование. Ей хотелось увидеться с Элис и узнать еще хоть что-нибудь о Куине. Но она отправилась в музыкальную комнату, где провела большую часть дня, наигрывая меланхолические мелодии на арфе.

Мысли о предложении, сделанном Куином, преследовали Вивиану днем и ночью. Было ли это ее наказанием? Просыпаться каждую ночь от звучавших в ее голове слов своего возлюбленного, с таким волнением произнесенных им? Знать, что если бы она не была лгуньей и обманщицей, то имела бы единственный последний шанс обрести счастье с человеком, которого никогда не переставала любить?

На следующий день Вивиана, выглянув в окно классной комнаты, увидела прибывших на двуколке Элис и Генри Херндона. С ними были еще два больших фургона, в одном из которых сидели деревенские дети. Но радость Вивианы оказалась недолгой. Она вдруг заметила другую гостью, прибывшую вместе с Элис и Генри.

Леди Уинвуд величественно восседала, закутанная во что-то похожее на тяжелое шерстяное одеяло. Ее голову венчала шляпа, украшенная лентами, более подходящая для званого вечера.

Николо и Фелис, собираясь на прогулку, поссорились из-за пары красных варежек, а Серилия долго натягивала на себя пальто. Наконец все трое оделись, и Вивиана, взяв шерстяной шарф, последовала за детьми.

– Вы уверены, миледи, что не хотите, чтобы я поехала? – спросила мисс Хевнер.

Вивиана покачала головой:

– Нет необходимости нам обеим замерзнуть до смерти. Кроме того, я хочу побыть с детьми. Почему бы вам не насладиться несколькими часами одиночества?

Мисс Хевнер довольно улыбнулась.

У дома дети носились вокруг фургонов, стараясь выбрать, с кем и с какой стороны им сесть. Старшие мальчики сидели, свесив ноги, на открытом конце фургона. Серилия с завистью посмотрела на них, а затем протиснулась между ними и устроилась рядом с Лотти, сидевшей в передней части фургона.

– Не желаете присоединиться ко мне, графиня Бергонци? – позвала Вивиану со своей двуколки леди Уинвуд.

Было невозможно вежливо отказаться. Элис уже сидела с мистером Херндоном, управлявшим первым фургоном.

– С удовольствием, – ответила Вивиана, подходя к дверце, которая уже была опущена.

Леди Уинвуд протянула ей руку, помогая сесть. Кучер щелкнул вожжами, и все тронулись вперед.

– Какой приятный сюрприз увидеть вас здесь, мадам, – проговорила Вивиана. – Должно быть, это очень важная деревенская традиция.

– О! – презрительно фыркнула леди Уинвуд. – Я никогда не езжу. Но в этом году моя дочь лишила меня выбора.

Легкий ветерок, набирая силу, приподнимал поля шляпы леди Уинвуд. Вивиана туже затянула шарф, стараясь уберечься от холода.

– Вы... вы здесь ради соблюдения приличий?

– О Господи, конечно, нет! – ответила леди Уинвуд, придерживая рукой шляпу. – Не такая уж я приверженка приличий. Я здесь для того, чтобы показать свое одобрение этого брака. Не хочу, чтобы кто-то думал, будто в нашей семье есть разногласия. Не доставлю никому такого удовольствия.

Вивиана постаралась улыбнуться:

– Уверена, вы поступаете правильно.

Леди Уинвуд свысока посмотрела на Вивиану и усмехнулась:

– Я всегда поступаю правильно. Хочу я этого или нет.

Вдруг, словно вызванный ее ледяными словами, закружился снег. В фургоне, в котором ехали дети, раздались радостные крики.

– Мама! Мама! – тоненьким голоском прокричала Фе-лис. – Neve umida! Снег! Настоящий снег!

Снег был действительно настоящим – тяжелым и мокрым. На дороге он превращался в жидкую грязь, налипал на ветки деревьев и кустарников. Через какое-то время показался домик Уотсонов, и Вивиана увидела, как Люси мечется по двору, сдергивая с кустов и заборов замерзшее белье. При виде повозок она радостно замахала.

Вскоре все подъехали к большому лесу. Мистер Херндон замедлил ход фургона и резко повернул на холм. Ехать пришлось очень медленно, потому что дорога была узкой и скользкой. Над головой не скрипели голые ветви деревьев. В лесу стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь дыханием ветра.

– Похоже на заколдованный лес! – воскликнула Сери-лия, вылезая из фургона. – Посмотрите, как снег плавно спускается на землю!

– Разве у вас в Венеции нет снега? – спросила Лотти.

– Немножко, – состроила гримаску Серилия. – Но он сразу же тает.

– Si, красиво, не правда ли?! – восторженно проговорила Вивиана, на ходу обнимая Серилию. – А теперь возьми Николо за руку, сага, и не упускай его из виду.

Кучерам и двум старшим мальчикам вручили пилы и объяснили, как надо пилить. Младшие дети должны были относить ветви к фургонам. Вскоре уже все дети бегали между деревьями, и их веселые крики громко раздавались в лесу. Элис отправилась с детьми, а Херндон задержался, чтобы разжечь костер привезенными с собой сухими щепками. Затем он накрыл низкий пень большим толстым ковром и усадил на него леди Уинвуд.

Спустя некоторое время дети стали возвращаться с охапками сосновых веток и корзинами с остролистом. Каждому разрешили собрать их достаточно для украшения своего дома или деревенской лавочки, а также церкви. Для этого потребовалось два фургона. Вивиана следила за погрузкой и за тем, чтобы самые маленькие дети не поскользнулись и не упали на колючие сосновые ветви.

Снегопад постепенно усиливался, и становилось все холоднее. Ветер все жарче раздувал костер. Вскоре оба фургона были заполнены сосновыми ветками и остролистом, и мистер Херндон вместе со слугами принялись звать детей из леса.

С порозовевшими щеками и красными носами ребятишки стали забираться в фургоны, шумно и громко споря о том, кто что нашел и кто потрудился больше других. Леди Уинвуд разрешила споры, величественно объявив Бена, четырнадцатилетнего сына булочника, победителем.

– Я хочу сидеть на краю фургона, – заявила Лотти, когда дети забирались в первый фургон. – Серилия, Ханна и я самые старшие. Мы должны сидеть на краю последнего фургона и следить, чтобы ветки не выпали.

– Хорошо, – согласился мистер Херндон. – Мальчики здесь, а девочки в последнем.

С радостными криками мальчики и девочки разделились, самые маленькие девочки забрались на кучу сосновых веток и остролиста и сидели посередине фургона, как цыплята в зеленом гнезде. На открытом краю фургона примостилась с видом победительницы весьма довольная собой Лотти.

Херндон затушил костер и слегка забросал его землей. Об остальном позаботится погода. Вивиана огляделась и увидела, как Кристофер, крепко держа Николо за руку, забирается в фургон к мальчикам.

– Ваш внук Кристофер становится настоящим джентльменом, – сказала она леди Уинвуд, помогая той сесть в двуколку.

– Элис хорошо воспитала детей, – ответила леди Уинвуд, а затем неохотно добавила: – Ваши дети тоже ведут себя неплохо. Но как ваш младший? Он все еще доставляет вам много хлопот?

Николо был трудным ребенком, и Вивиана не могла не признавать этого. Большую часть времени по дороге домой женщины провели, обсуждая трудности воспитания мальчиков. Во время разговора Вивиана заметила, что леди Уинвуд понемногу оттаяла.

Спустившись с холма, Херндон свернул на главную дорогу. Но когда кучер их двуколки сделал то же самое, Вивиана почувствовала неожиданный толчок, колесо под нею заскользило по жидкой грязи. Фургон, замыкавший их караван, замедлил движение и почти останавился. Вивиана подняла голову, чтобы убедиться, что он едет за ними. Спустя минуту фургон, осторожно повернув на дорогу, снова оказался перед глазами Вивианы.

Рядом с ней дрожала от холода леди Уинвуд. Ее накидки и тяжелого одеяла было недостаточно, чтобы согреться. Вивиана поискала взглядом что-нибудь еще.

– О Боже! – ахнула она. – По-моему, мы забыли ковер, на котором вы сидели, мадам.

Леди Уинвуд была тронута такой заботой.

– Как хорошо было бы прикрыть им наши колени, – заметила она.

– Хотите прикрыться моим одеялом, графиня? – предложила Вивиана.

– Благодарю вас, мне хорошо.

Обратная дорога была просто ужасной. Лил ледяной дождь вперемешку со снегом. Даже самая толстая шерсть начала промокать. На кустарнике и деревьях, обрамлявших дорогу, образовалась ледяная корка, и Вивиана беспокоилась, смогут ли фургоны подняться по высокому холму к дому лорда Чесли.

Она обрадовалась, когда фургоны наконец завернули на дорогу, ведущую к дому. Старшие мальчики спрыгнули и начали складывать часть веток около входа. Херндон приказал кучеру держать лошадей за узду и спрыгнул с козел, чтобы достать Николо из фургона.

– Почему бы вам, мадам, не войти в дом и не погреться у камина? – предложила Вивиана леди Уинвуд. – Чесли нет дома, но когда он вернется, то отправит вас домой в подходящей карете с нагретым кирпичом в ногах.

– О, полагаю, не стоит, – устало проговорила графиня. – Лучше сразу с этим покончить.

Вивиана посмотрела на Элис, хлопотавшую над Лотти, которая только что вылезла из фургона, и поспешила к ней.

– Думаю, вам лучше вернуться домой, пока дети окончательно не замерзли.

Вивиана взглянула на Лотти, которая, бледная как полотно, держалась за руку матери. У Элис тоже был встревоженный вид.

Вивиана почувствовала что-то недоброе.

– Лотти, – строго спросила она, – а где Серилия? Элис положила руку ей на плечо:

– О, Виви, она точно не знает!

– Что? Что это значит? Что случилось? – встревоженно спросила Вивиана.

Элис сильнее стиснула ее плечо.

– О, Вивиана, я думаю, она осталась в лесу! Генри! Генри! Идите скорее сюда, – позвала она Херндона.

Даже леди Уинвуд слезла со своего насеста.

– Что случилось? – резким тоном спросила она. – Кто пропал?

Все дети разом заговорили, большинство вылезли из фургона, чтобы посмотреть, что это за шум.

– Серилия пошла обратно, мама, – жалобным тоном проговорила Лотти. – Она села в фургон, но потом спрыгнула с него.

Вивиана опустилась на колени и схватила девочку за плечи:

– Но почему, Лотти? И где?

К ним подошел встревоженный Херндон. Лотти жалобно шмыгала носом:

– Эт-то было перед холмом. До того, как мы свернули. Она сказала, что потеряла что-то.

– Бог мой! – испуганно воскликнула Элис. – Что?

– Я не знаю, – расплакалась Лотти. – Она сказала, что должна это найти. Она сказала, что ей надо вернуться и она нас догонит.

– Dio mio, – прошептала Вивиана.

– Я... я подумала, что она сумеет, – продолжала рыдать девочка. – Серилия так быстро бегает. Н-но мы проехали всю Уэндоверскую дорогу, а потом через деревню, а она так и не появилась. Я не знала, что делать!

Лотти залилась горючими слезами. Вивиана прижала девочку к себе:

– Ты не виновата.

Заметив одного из слуг Чесли, который держал над головой леди Уинвуд зонтик, она скомандовала ему:

– Мне нужна быстрая лошадь. Уордел, отправляйся на конюшню. Скажи, чтобы оседлали Чемпиона, и приведи его сюда.

Уордел с беспокойством взглянул на леди Уинвуд. Т, а выхватила зонтик у него из рук и строго произнесла:

– Ну, иди же! Иди! Иди!

Уордел бросился бежать вниз по холму.

– Я оставлю детей здесь и сейчас же вернусь назад, – торопливо проговорил Херндон.

– Фургон движется слишком медленно, – заметила Вивиана. – Поскорее отвезите всех домой. Дети промокли и замерзли. А я поеду и найду Серилию. – Она пыталась сохранять спокойствие, но ее выдавали дрожащие руки. – Мне нужно только одеяло и... и...

– А что, если Серилия заблудилась, графиня? – перебил ее Херндон. – Вы же не знаете здешних мест.

– А что, если кто-то из детей простудится? – в свою очередь, спросила Вивиана. – Необходимо, чтобы они сняли мокрую одежду и выпили чего-нибудь горячего. Кроме того, лошадь быстрее. Но поезжайте за мной, Херндон, как только сможете, si?

Херндон согласно кивнул.

– Мы должны разделить детей, – вступила в разговор Элис. – Генри, вы отвезете деревенских детей.

– А где лорд Чесли? – спросил Херндон.

– Уехал, – ответила Вивиана. – Его не следует ожидать раньше обеда.

Элис принялась за дело и стала загонять детей в фургоны:

– Залезайте все. Быстрее! Ну, быстрее же! Мы должны вернуться в Арлингтон-Парк и найти там Куина.

Куин. Элис произнесла его имя как заклинание. Уж Куин-то точно знает, что делать. Вивиана почувствовала огромное облегчение.

– Спасибо, Элис, – проговорила она, оглядываясь назад и подталкивая Фелис к двери. – Скажите ему... О, пожалуйста, скажите ему, чтобы он поторопился! Я встречу его на Уэндоверской дороге.

Элис сдержанно кивнула:

– Серилия может замерзнуть.

Херндон стегнул кнутом своих лошадей и уехал.

Вивиана торопливо переоделась во все сухое и накинула на себя старое теплое пальто Чесли. Мокрый снег сменился холодным проливным дождем, который словно из ведра поливал дорогу.

– Скоро стемнеет, миледи! – прокричал, перекрывая шум дождя, Уордел, помогая Вивиане сесть в седло.

Вивиана кивнула и крикнула в ответ:

– Жди лорда Уинвуда! – Круто развернув коня, она ускакала.

Куин сидел в своем кабинете, пытаясь разобраться в старых хозяйственных книгах отца. Неожиданно в комнату ворвался Генри Херндон. С его пальто и шляпы стекали потоки воды.

– Черт побери! – воскликнул Куин, вскакивая со стула. – Что вас принесло в такую погоду?

Херндон постарался как можно быстрее объяснить, что произошло. Ужас охватил Куина.

– Через два-три часа наступит полная темнота, – с беспокойством проговорил он. – Нельзя терять время. Вызовите кого-нибудь, пусть приведут мне лошадь.

– Я уже распорядился на конюшне о вашей лошади и моей, – ответил Херндон.

Куин бросил на управляющего взгляд:

– Переоденьтесь, вы промокли. Выезжайте через задние ворота. Я обогну деревню по проселочной дороге, а затем проеду мимо дома Уотсонов.

– Хороший план, – одобрил Херндон. – Если мы будем ехать разными путями, то шансы встретить графиню увеличиваются.

Куин, на ходу снимая фрак, направился к двери.

– Если вы первым найдете ее, Херндон, отвезите в ближайший дом. Сюда. В Хилл-Корт. К Уотсонам. Куда угодно, где есть горячая вода и сразу можно растопить камин.

– Да, сэр.

Куин уже открыл дверь, когда следовавший за ним Херндон сказал:

– Милорд, мне следует предупредить вас, что графиня Бергонци собиралась опередить нас. В доме не было никого из джентльменов. Когда я уезжал из Хилл-Корта, ей подавали лошадь.

Куин громко выругался и возмущенно произнес:

– О чем, черт побери, она думает? Женщине нечего делать в лесу в такую погоду! Она даже не знает как следует здешних дорог.

– Я пытался указать графине на это, милорд, – ответил Херндон. – Но она не пожелала слушать.

Куин уже шагал по узкому коридору, ведущему к лестнице.

– Чертовски упрямая женщина, – проворчал он. Херндон тронул его за плечо, когда они спускались по лестнице.

– Что еще? – резко обернулся Куин.

– Будьте осторожнее с графиней Бергонци, милорд, – мягко ответил Херндон. – Ведь эта маленькая девочка все же ее кровь и плоть.

– Ну и что из этого? – огрызнулся Куин. – Серилия, можно сказать, пропала и находится в смертельной опасности.

Херндон дернул плечом:

– У меня нет детей. Я не могу представить, какой ужас сейчас переживает эта бедная женщина. А вы можете?

Куин на мгновение преодолел охватившую его панику. То, что он чувствовал, так походило на ужас. За окном было холодно, промозгло, а в довершение ко всему скоро наступит темнота. На Уэндоверской дороге негде укрыться, если только Серилия не вернется к дому Люси Уотсон или, пройдя шесть миль в противоположном направлении, не наткнется на пустующий коттедж. Куин уже воображал себе самое худшее. Ангина. Плеврит. Воспаление легких. Что думала и что переживала в эти минуты Вивиана?

– Нет, Херндон, – со вздохом произнес Куин. – Думаю, мы не можем это представить.

До Уэндоверской дороги было всего две мили. Вивиана пришпорила своего крупного коня, и тот рванулся вперед. Она знала, что мчаться так быстро при такой погоде опасно. Но тревога за дочь гнала ее вперед. Серилия, очевидно, уже промокла до нитки и очень напугана. Материнский инстинкт гнал ее все быстрее сквозь проливной дождь. Ей оставалось лишь надеяться, что лошадь знает дорогу лучше, чем она. Неожиданно перед ними возник перекресток. Сквозь стену дождя было невозможно прочитать указатели. Вивиана повернула вправо и погнала коня вверх по холму. Проехав меньше чем милю, она поняла, что скачет не туда. Живая изгородь была выше и росла слишком близко к дороге, а тропа слишком узка. От страха у Вивианы сжалось сердце. Не тот поворот? Боже, она слишком скоро свернула с дороги? Вивиана бывала здесь всего лишь дважды, один раз они с Люси шли по этой дороге пешком.

Она натянула поводья, разворачивая коня. Чемпион пытался подчиниться ей, но не смог. Дорога раскисла, превратившись в вязкое месиво. Конь споткнулся о камень и заскользил. Вивиана не удержалась в дамском седле и неловко свалилась в канаву, подвернув ногу и вывихнув руку в запястье.

Бормоча ругательства, она попыталась подняться, но боль как молния пронзила ее руку. С минуту она просто лежала, потрясенная, смутно сознавая, как холодная вода из канавы просачивается сквозь теплое пальто Чесли и плотную шерстяную амазонку.

Серилия! Бедное дитя! Ребенок один в лесу в такую ужасную погоду – и во всем виновата она. Вивиана с трудом села и подозвала Чемпиона. Огромный конь послушался и, тревожно раздувая ноздри, приблизился к краю канавы. Стремя раскачивалось близко, всего в нескольких дюймах от Вивианы.

Но что она сможет сделать, если даже и ухватится за него? Сесть в седло с вывихнутой рукой ей явно не под силу. От ее запястья мало пользы. Как она понесет Серилию? Слезы отчаяния и бессилия подступили к глазам. На ноге, той, которая больше всего нужна, растянуты связки, если она вообще не сломана. Вивиана должна опираться на здоровую ногу, перенеся весь свой вес на Чемпиона. И она должна пойти обратно в Хилл-Корт, рассказать там о своей неудаче. Кто-то другой должен отправиться вместо нее и сделать то, что она по неопытности не смогла сделать.

И тут Вивиана вспомнила о Куине.

На сердце у нее стало легче. Херндон поехал за ним. Возможно, в эту самую минуту Куин уже мчится к Серилии. И он будет искать Вивиану. Однако он, конечно, не заглянет на эту Богом забытую узкую кабанью тропу. Но он будет настойчив и в конце концов найдет Серилию. Он всегда настойчиво добивался того, что хотел. Да, Куин обязательно найдет и ее. Она должна верить в это.

От холода Вивиана начала мелко дрожать. Dio, она должна что-то сделать. Какая от нее будет польза Серилии, когда Куин привезет ее домой, если Вивиана заболеет из-за того, что долго пролежала в холодной канаве?

Лошадь неожиданно придвинулась еще на несколько дюймов, и Вивиана, превозмогая боль, ухватилась за стремя и кое как поднялась. Повиснув всем телом на стремени, она сумела проковылять несколько футов по дороге по направлению к Хилл-Корту, тихонько читая молитву.


Глава 14,

в которой Люси чуть не выдает тайну


Доехав до ворот Арлингтон-Парка, Куин совсем промок. В сгущавшихся сумерках он разглядел свет ламп в маленьких окошках деревенских домов. В окне гостиной тети Шарлотты тоже горел свет. Слева от него вдоль узкой дороги мирно дремали лавочки и дома. Вывеска «Черного льва» на чугунной консоли раскачивалась от ветра, и ее резкий скрежет резал слух. Куин развернул лошадь и поехал в противоположном направлении.

Дождь не ослабевал, и вода тонкими струйками стекала с полей шляпы. Никого не встретив на большой дороге, Куин благополучно добрался до узкой проселочной дороги, ведущей в лес. Здесь Куин сошел с лошади и зашагал по дороге, время от времени выкрикивая имя Серилии. Куин полагал, что девочка могла укрыться в зарослях кустарника, который тянулся вдоль дороги.

Куин немного удивлялся, почему он это делает. Ведь можно было послать всех своих слуг, чтобы они прочесали все холмы и леса, и вполне вероятно, что он так и сделает, если девочка не найдется. Но Куин действительно испытывал сильное и искреннее беспокойство за судьбу Серилии. У него возникла глубокая симпатия к этой девочке. Отчасти это объяснялось его чувством к Вивиане, однако было и нечто большее, чего Куин не мог объяснить даже самому себе.

Интересно, насколько Вивиана опередила его? Куин надеялся, что проливной дождь загонит ее к Люси Уотсон или в пустующий коттедж. Там всегда в камине лежат приготовленные дрова. Он надеялся, что она догадается разжечь огонь.

Его мучила та горечь, с какой они с Вивианой расстались последний раз. Но разве она не лишила его выбора? Его душа была встревожена, но он не мог найти этому причины. Куин ни минуты не сомневался, что Вивиана не боится его матери. Нет, тут было нечто другое. Какая-то тайная мука. Может быть, что-то связанное с браком Вивианы.

«Все, что я знаю, саго, – сказала она ему тогда, – лучше выйти замуж за человека, которого не любишь, чем за того, который не любит тебя».

С того ужасного дня Куин много думал над этим странным высказыванием и пришел к выводу, что в нем есть особая мудрость. Он ведь тоже собирался жениться на мисс Гамильтон, которую не любил. Но если Вивиана приползет к нему на коленях и будет умолять принять ее, умолять стать отцом ее детям и защитить ее его именем и его честью – нет, он не согласится. До тех пор, пока она не скажет, что любит его. На что Куин не терял надежды. Он очень много думал о Вивиане во время своей поездке с Херндоном в Лондон. И теперь у него была, как любил говаривать Аласдэр, в рукаве еще одна карта.

Но сейчас все это следует отложить до лучших времен, напомнил себе Куин. Сейчас главное – Серилия. Куин прошел еще пару миль, выкрикивая имя то Серилии, то Вивианы. Поднявшись на высокий холм, он посмотрел вниз на домик Уотсонов, окруженный аккуратным забором. Каждое окно в нем светилось как маяк надежды.

Куин молил Бога, чтобы Серилия была там. Люси – разумная женщина. Она посадит ребенка у горящего камина в таз с теплой водой и накормит горячей кашей. Полный надежды, Куин поспешил вниз по холму.

На его громкий стук двери отворила сама Люси. Широко раскрыв глаза, она смотрела, как Куин, стряхнув воду со своей шляпы и наклонив голову, шагнул через порог.

– Милорд! Что такое?.. – встревожено спросила Люси.

За широкой кухонной дверью Куин заметил детей, сидевших за столом. Серилии среди них не было. Он повернулся к Люси:

– Я пришел узнать о Серилии. Люси, ты можешь мне сказать? Что-нибудь?

Люси с растерянным видом посмотрела на Куина:

– Прошу прощения, сэр?

– Ты, конечно, уже видела Вивиану? – продолжал он, встревоженный растерянностью Люси. – Ты, конечно, слышала?

Лицо Люси прояснилось.

– А, она вам все рассказала? – неожиданно тихим голосом ответила она. – Ну и слава Богу, милорд. Это лежало на мне тяжелым бременем все эти долгие годы.

С минуту Куин смотрел на Люси с идиотским выражением лица. Вода капала с него на каменный пол.

– Извини, – наконец сказал он. – Мы... мы, кажется, говорим о разных вещах.

Люси неожиданно побледнела:

– Я... я прошу прощения. Боюсь... боюсь, я неправильно вас поняла, сэр. Так зачем же вы пришли, сэр?

Куин тихо ответил:

– Сегодня днем Серилия отстала от других детей. Разве Вивиана не искала ее здесь?

Вдруг побледнев, Люси покачала головой и испуганно прошептала:

– Никто не заходил сюда, милорд, с тех пор как мистер Херндон уехал с фургонами сегодня днем. Что могло случиться с бедным ребенком?

– Ас Вивианой? – вместо ответа спросил Куин. – Она должна была ехать впереди меня. Я надеялся найти ее здесь.

Люси тронула Куина за локоть. Бледность исчезала с ее лица.

– Войдите и погрейтесь у огня, милорд. В этой одежде вы заболеете.

Куин отчаянно замотал головой:

– Я должен найти Серилию. А теперь еще и Вивиану. Нам повезет, если ребенок не простудится или не случится что похуже.

Куин нахлобучил себе на голову шляпу, Люси кивнула и открыла дверь:

– Я оставлю горящую лампу на окне, милорд. Когда вы их найдете, сразу же везите сюда, а я уж здесь отогрею их.

Куин коротко кивнул и вышел под проливной дождь. С Люси что-то случилось, вдруг подумал он. В том, что она говорила, было что-то важное, но Куин не смог это уловить. Но сейчас не время думать об этом. Надо найти Серилию и Вивиану, и Куин поспешил вперед.

Дождь постепенно стал слабеть, и Куин обнаружил, что находится у холма, где начиналась старая лесная дорога. Это была дорога к сосновому лесу, которую, вероятно, выбрал Херндон, когда вез детей. В этом месте, как сказала Лотти, Серилия спрыгнула и побежала обратно в лес. Но это было лишь предположение. Дорога была ясно обозначена, так что даже растерявшийся ребенок мог бы найти обратный путь. Но что-то, возможно, инстинкт, гнало Куина вперед.

Стемнело. Куин слез с седла и предоставил коню самому выбирать дорогу на неровной, засыпанной скользкими иглами тропе. Дождь почти прекратился. Сначала Куин почувствовал запах дыма, затем увидел погасший костер. Он вспомнил, что недалеко от поворота была яма для сжигания древесного угля. Кто-то недавно воспользовался ею. Это был Херндон, не иначе. Надежда заставляла Куина взбираться на холм, и, вглядываясь в темноту, он звал Серилию.

На полянке около кучки намокшей дымящейся золы лежало что-то похожее на сверток старого тряпья. Куин подскочил к лошади, отстегнул от седла одеяло и бросился вверх по холму.

– Серилия?

Сверток зашевелился, и с земли поднялась Серилия. Куин упал перед ней на колени и прижал девочку к себе.

– Серилия, слава Богу! – шептал он. – Дитя! Где же ты была?

Серилия разразилась слезами. Не зная, что делать, Куин еще крепче прижал ее к себе. Он чувствовал, как содрогается ее тельце. Куин прижался губами к ее волосам.

Девочка была закутана в какой-то старый ковер, более похожий на конскую попону. Костер был сложен из толстых тяжелых бревен, которые лишь немного обгорели, затем его закидали землей и погасили. Работа Херндона, как понял Куин. Но было похоже, что Серилия оказалась достаточно сообразительной, чтобы на время вернуть огонь к жизни. От земли все еще шло тепло, и в воздухе чувствовался сильный запах дыма.

– Какая ты умница, Серилия, что сумела снова разжечь огонь. С тобой все в порядке, дорогая?

Серилия заливалась слезами. В его объятиях она казалась хрупким, почти неземным созданием. Какой-то драгоценностью, которая в любую минуту может выскользнуть из его рук. У Куина сжималось сердце, ему так хотелось защитить девочку. Наконец она подняла голову:

– Я... я думала, кто-нибудь вернется за мной! Куин коснулся губами ее лба и проговорил:

– Вот мы и пришли за тобой, моя мышка. Прости, что мы задержались.

– Я пыталась д-догнать остальных, – сквозь рыдания продолжала Серилия. – Но когда вышла на дорогу, я... я не могла вспомнить, куда мне идти, налево или направо. Мне стало так страшно. Я не знала, что делать.

– И ты вернулась сюда и стала здесь ждать? – спросил Куин, посмотрев девочке в лицо. – Очень разумно. А теперь давай я заверну тебя в одеяло, и мы найдем хороший жаркий огонь.

Серилия шмыгнула носом и слегка отстранилась от Куина. Только теперь он заметил, что она что-то держит в кулачке.

– У меня теперь б-будут неприятности? – спросила девочка, глядя на Куина.

Куин пальцем приподнял ее подбородок.

– Несчастные случаи происходят со всеми, мышка. Почему у тебя будут неприятности?

Серилия медленно разжала кулачок. В руке что-то блеснуло. Это оказался большой квадратный камень. Девочка так сильно сжала его, что на ладошке остался глубокий отпечаток. Куин взял камень и стал внимательно рассматривать. Драгоценный камень в темноте выглядел тусклым, но он сразу же узнал брелок, который Серилия носила на шее.

– Это та вещь, которую ты потеряла, Серилия? – тихо спросил Куин. – Ты вернулась, чтобы найти ее?

Девочка молча кивнула.

– Тебе не полагалось иметь ее? Серилия покачала головой.

– Значит, она не твоя?

– Нет, она... она моя. Мама подарила ее мне. Очень давно. Это мое волшебное кольцо. Оно обладает особой силой. Но мама не хочет, чтобы я носила его.

Этот камень дала Серилии Вивиана?

Но почему она солгала? Серилия вовсе не «нашла» его. И это не было стразом или подделкой, Куин мог бы об этом поспорить. Странное чувство испытывал он, рассматривая камень. Какое-то оцепенение – и в то же время это было не оцепенение. Скорее это напоминало состояние, когда у человека онемела нога, а теперь чувствительность возвращается, от нерва к нерву, и становится все больнее. Но это была не нога, а все его тело. Его мозг. Его сердце. От всплеска эмоций и возникшего подозрения он чуть не задохнулся. А затем пришла уверенность. Он чувствовал, что примерз к земле, врос в лесную почву, с Серилией на руках.

Это где-то нашла Серилия. Он слышал равнодушные слова Вивианы, прозвучавшие в его голове. Ложь.

Куин смотрел на крупный рубин и чувствовал, как бешено колотится его сердце.

– Что с ним случилось, Серилия? – с трудом выдохнул он. – Как... как его повредили?

Выражение испуга появилось на лице девочки.

– Мой... мой папа... Джианпьеро... он очень рассердился, – прошептала она.

– Что он сделал? – хриплым шепотом спросил Куин. Девочка умоляюще посмотрела на него:

– Я не должна рассказывать об этом.

– Все в порядке, Серилия, – попытался успокъить малышку Куин. – Тебе надо рассказать мне.

Девочка в нерешительности облизала губы:

– По-моему, он... он не хотел, чтобы мама носила его. Он... он сорвал его с ее пальца. А потом разбил... Martello. Это то, чем бьют.

– Молотком? – попытался угадать Куин.

– Молотком, – подтвердила девочка. – Таким большим, для сада. Для работы с камнем.

Боже милостивый! Кувалдой?

На лице Серилии появилось выражение страха, словно она увидела прошлые картины.

– Он ударил по кольцу, – шепотом продолжала девочка. – И сказал очень плохие слова. Он сказал, что не любит меня. И что мама... О, я не знаю этого слова. Что-то ужасное. Она плакала и просила отдать кольцо, чтобы оно было моим. Но он еще больше рассердился, и он... он...

– Что он сделал, Серилия? Девочка опустила глаза и прошептала:

– Я... я не помню.

Куин смотрел на нее и не верил, что она не помнила. По ее лицу было заметно, что она слишком хорошо запомнила это. Но что именно? Боже, что пережил этот ребенок? На мгновение Куин испугался, что ему станет плохо. Он почувствовал, как им овладевает внутренняя дрожь, его трясло от гнева и страха. Ему захотелось прижать к себе Серилию и никогда больше не отпускать от себя. Он порывисто обнял девочку и прошептал:

– Не надо вспоминать об этом, Серилия. А я не буду спрашивать тебя. Больше никогда не вспоминай об этом. Ладно?

– Хорошо, – согласилась Серилия.

Бедный ребенок! Его ребенок оказался во власти буйного сумасшедшего! Будь проклята за это Вивиана Алессандри! И будь проклят он сам! Порыв холодного ветра заставил Куина вспомнить о том, что он должен делать. Он должен спасти Серилию. Это был его долг, в полном смысле этого слова. Его неоплаченный долг. Куин осторожно положил камень и цепочку в карман. Если они пойдут по короткой дороге, прямо через лес, то скоро будут в Хилл-Корте. Куин только боялся, не забыл ли он этот путь.

– Пойдем, мышка, – сказал он, разворачивая сухое одеяло, которое принес с собой. – Пойдем домой.

В расширенных глазах девочки Куин заметил беспокойство.

– Я х-хочу к маме, – жалобно проговорила Серилия. – Я т-только не хочу, чтобы она на меня сердилась.

Куин встал, держа Серилию на руках, и направился к лошади.

– Не волнуйся, милая. Мама не будет сердиться. Девочка плотнее закуталась в одеяло.

– А... а вы уверены в этом, милорд? Куин слабо улыбнулся:

– Я обещаю тебе, Серилия. А я всегда выполняю свои обещания. Поверь мне, это потерянное кольцо скоро меньше всего будет интересовать твою маму.

Когда синьор Алессандри и лорд Чесли вернулись домой, они застали Вивиану в слезах. Последние полчаса она ссорилась с синьорой Росси, но бесполезно. Бэшем отправил всех лакеев и конюхов с фонарями в лес, но это не могло успокоить Вивиану. Она требовала, чтобы ее взяли на поиски, но Бэшем и синьора Росси сговорились удержать ее в доме. Она сделает глупость, убеждала старая няня, если уедет из дома, когда в любую минуту могут привезти Серилию, испуганную и требующую мать.

Вивиана не могла прийти в себя от ужаса. Джентльмены увидели ее распростертой на диване в гостиной, сжимающей в руке мокрый носовой платок. Увидев около нее трость, синьор Алессандри побледнел:

– Вивиана, bella, che cosa 'e quello?

– Господи, Виви, трость? – загремел Чесли, входя вместе с лордом Диглби. – А у Бэшема такой вид, как будто у него только что скончалась мать.

Вивиана с трудом поднялась с дивана. Она уже отказалась от попыток делать вид, что владеет ситуацией, когда она явно была на это не способна.

– О, папа! Чесли! Non ci credo! Какие ужасные новости! – Отец держал Вивиану за руку, а она со слезами рассказывала о событиях этого дня, о том, что в попытке самой найти дочь упала с коня. – А теперь они не хотят отвезти меня туда! – плача, завершила Вивиана. – Чесли! Чесли, affrettarsi, per favore! Вы отвезете меня в вашей коляске, si?

– Бедная крошка Серилия! – тихо проговорил Чесли. – И ты бедняжка, Виви. Но не отчаивайся, моя девочка. Куин привезет нашу Серилию домой, я в этом не сомневаюсь. Поэтому тебе лучше оставаться здесь.

Вивиана начала бурно протестовать, смешивая плохой английский со сверхвыразительным итальянским, но от худшего Чесли спас вдруг раздавшийся стук копыт на аллее. Вивиана схватила трость и, хромая, бросилась к окну. В полосе света у входной двери появился одинокий всадник в мокрой широкополой шляпе, державший кого-то или что-то перед собой.

– О! – схватилась за сердце Вивиана. – О, может ли это быть?

– Видишь, Виви! – воскликнул Чесли. – Все хорошо. Куин постарался.

Вивиана бросилась, хромая, в холл. Дверь была распахнута, резкий холодный воздух приятно освежал заплаканное лицо. Бэшем вышел, чтобы помочь Куину, но тот уже прошел через дверь в коридор. На руках он нес Серилию, закутанную в толстое шерстяное одеяло.

– О, mia cara bambina! – Вивиана взяла в ладони холодное как лед лицо девочки. – О, grazie a Dio!

– Мама, – тихо проговорила Серилия, – я заблудилась.

– Но ты уже дома, – сдерживая слезы, ответила Вивиана. – Ты дома, и ты жива, моя дорогая. О, grazie, Куин. Спасибо вам. Я так вам благодарна. Где она была? Она не пострадала?

Все находившиеся в комнате бросились задавать Куину вопросы.

– Серилия сидела у костра, – коротко ответил он. – А теперь, с вашего позволения, я должен отнести ее наверх.

– Она вся дрожит, – встревоженным голосом произнесла Вивиана. – О Dio mio! Она не заболела?

– Надеюсь, что нет, – ответил Куин. – Бэшем, пошлите кого-нибудь за доктором Гулдом. – Взглянув на трость Вивианы, он спросил: – Что с вами произошло? Вам тоже нужен доктор?

Позднее Вивиана вспомнила, как холодно и резко Куин разговаривал с ней. Но в тот момент она не способна была что-либо анализировать. Ее благодарность Куину была слишком велика.

– Я свалилась с лошади, – объяснила Вивиана. – Но это пустяки. Давайте поскорее согреем Серилию.

– Да, да, – засуетился Чесли. – Это то, что нужно! Сейчас же идите наверх. Я встречу доктора Гулда.

Вивиана почти не слышала его. Ее единственной заботой была дочь. Руки у девочки посинели, а тельце била крупная дрожь.

– В мою комнату, – скомандовала Вивиана и, прихрамывая, направилась к лестнице. – Там разожжен камин, и миссис Дуглас поставила выдвижную кровать.

– Показывайте куда.

На лестнице Вивиана встревоженно оглянулась:

– Как давно она так дрожит?

– С тех пор, как я посадил ее на лошадь, – сдержанно ответил Куин. Затем он рассказал ей, как Серилия поддерживала огонь и для тепла завернулась в ковер. Вивиана поблагодарила Бога за их забывчивость. – Сначала, казалось, она чувствовала себя хорошо, – продолжал Куин, когда они повернули в слабо освещенный коридор. – Но как только начала согреваться, ее стало знобить. Боюсь, девочка простудилась.

– Боже мой! – Вивиана распахнула дверь.

В комнате пара горничных подтаскивали переносную ванну к камину.

– Я велела принести горячей воды, мэм, как приказала миссис Дуглас, – сказала одна из них. – Она говорит, что очень теплая ванна с горькой солью быстро изгонит простуду. А няня говорит, что надо дать чашку куриного бульона.

Куин снял с Серилии одеяло.

– Где няня? – спросила Вивиана.

В эту минуту вошла синьора Росси. Старушка прожила в семье Бергонци около сорока пяти лет, хотя в последнее время у нее было мало обязанностей. Однако в этот вечер ее познания были особенно полезны.

Не обращая внимания на Куина и Вивиану, она прошла прямо к Серилии и начала осторожно расстегивать ее одежду, ласково приговаривая что-то на смешанном итальянском, венецианском и английском. Ее слова, казалось, успокаивали девочку. Куин с легким поклоном обратился к Вивиане:

– Я ухожу. Где я мог бы подождать, пока Серилию уложат в постель? Мне надо с вами поговорить.

Вивиана в нерешительности посмотрела на Куина:

– Si, certamente. В семейной гостиной. Это третья дверь отсюда.

Куин поклонился и вышел.

Вивиана подождала, пока на Серилию надели самую теплую ночную рубашку и уложили на маленькую выдвижную кровать. Синьора Росси распорядилась, чтобы принесли бульон, и Вивиана с ложки накормила Серилию. Девочка перестала дрожать и, казалось, немного пришла в себя.

Через несколько минут она уже крепко спала. Оставалось лишь молиться о ее здоровье. Синьора Росси уже достала свои четки. Было бы несправедливо заставлять Куина ждать еще. Со смутным чувством тревоги Вивиана поцеловала дочь в щеку и оставила синьору Росси сидеть у ее постели. Страх за дочь утих, но вместо него появилось чувство беспокойства, связанное с Куином.

Вивиана застала его в гостиной. В камине горел огонь; наверняка Куин сам разжег пламя, подумала Вивиана. Он был удивительно самостоятельным. Куин все еще в мокрой одежде расхаживал по комнате. Если ему и было холодно или неудобно, он ничем этого не показывал. Он был настолько поглощен своими мыслями, что не заметил, как вошла Вивиана.

Куин повернулся и еще раз прошелся по комнате. Вивиана обратила внимание на его крепкие широкие плечи, длинные сильные ноги, обутые в сапоги, которые, должно быть, насквозь промокли. Нет, это был уже не тот мальчик, которого она знала девять лет назад.

Куин привез Серилию домой. Он оправдал ее ожидания. Вивиана едва не задохнулась от охватившего ее чувства благодарности.

Она кашлянула, и Куин, подняв голову, наконец заметил ее.

– Что говорит доктор Гулд? – спросил он. – Как Серилия?

– Серилия заснула и спокойно спит, – ответила Вивиана. – Доктора Гулда куда-то срочно вызвали, но он уже едет сюда. Зачем ты хотел меня видеть?

– Ты как-то говорила, Вивиана, о возвращении в Венецию, – холодно проговорил Куин. – Боюсь, тебе придется отказаться от этого решения.

Вивиана растерянно моргнула:

– Отказаться от возвращения домой? Но я не могу. Куин смерил ее взглядом, в котором не было и намека на желание.

– Ты так решила, – сказал он. – Не можешь ли ты более точно сказать, когда ты уезжаешь?

– Я... я еще не знаю, – замялась Вивиана. – Думаю, самое позднее в начале весны.

Куин пристально смотрел на нее потемневшими глазами.

– Если ты, Вивиана, настаиваешь на отъезде, то я должен предупредить тебя, что Серилия не поедет с тобой, – твердым голосом произнес он. – И я хочу, чтобы ты осторожно подготовила ее к этому. Начиная с завтрашнего дня.

– Scusa? – с замиранием сердца спросила Вивиана. – Я не совсем понимаю тебя.

Куин склонил голову набок и, глядя Вивиане прямо в глаза, проговорил:

– По-моему, вы прекрасно понимаете меня, мадам. Ты никогда и не думала о том, что должна сказать мне правду, не так ли? Конечно, ты никогда и не собиралась говорить мне об этом. Ты построила жизнь этой бедной девочки на лжи, Вивиана. И сделала это без малейшего угрызения совести, без сожаления. Неужели ты думала, что я никогда не догадаюсь?

В комнате наступила мертвая тишина. Сознание, что все это происходит наяву, ужас от того, что самые худшие опасения оправдались, раздавили Вивиану. Она лихорадочно пыталась придумать еще одну убедительную ложь, но не смогла найти ее. Ноги у Вивианы подкосились. Рядом стояли два изящных французских кресла, и она, словно за спасательный круг, ухватилась за одно из них.

– Сядь, Вивиана, – грубо приказал Куин. – Сядь, Бога ради, перед тем как падать в обморок.

Осторожно обойдя кресло, Вивиана села. Куин приблизился к ней и встал прямо, широко расставив ноги. Затем он опустил руку в карман – и через мгновение перед глазами Вивианы в луче света засверкал, покачиваясь на цепочке, кроваво-красный рубин.

Вивиана зажмурилась и отвернулась.

Куин взял ее лицо за подбородок и повернул к себе. От страха у Вивианы замерло сердце. О Dio!

– Не закрывай глаза, Вивиана, – с угрозой в голосе произнес Куин. – Не пытайся уйти от моих вопросов. С обманом покончено. Ты меня слышишь? Сейчас пренебрежение к моим словам для тебя опасно.

Вивиана дернула головой, но глаза не отвела.

– Я... я не пренебрегаю тобой, – проговорила она. – Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, о чем ты спрашиваешь. Я не понимаю тебя, Куин. Per favore, я... я хочу вернуться к моей дочери.

Куин презрительно усмехнулся ей в лицо:

– И я хочу вернуться к моей. – С каждым словом его голос звучал все громче и громче. – Но есть небольшое неприятное препятствие на моем пути, не правда ли? Кто-то забыл сказать этому бедному ребенку, кто его отец!

– Замолчи! – Вивиана сделала жест рукой, желая остановить Куина. – Ты не знаешь, о чем говоришь!

Лицо Куина исказилось от гнева. Он с такой силой пнул пустое кресло, что оно отлетело к противоположной стене.

– Черт тебя побери, перестань мне лгать! – прорычал Куин. – Еще одна произнесенная тобой ложь, Вивиана, и, клянусь, я увезу Серилию обратно в Арлингтон сегодня же.

– Не будь идиотом, Куинтин, – как можно спокойнее проговорила Вивиана. – Ради Бога, успокойся, пока еще не все слуги собрались сюда подслушивать у дверей.

– По-моему, ты не понимаешь всей тяжести своего положения, Вивиана, – сурово произнес Куин. – Мне совершенно наплевать, если меня слышит вся деревня! Мне нечего стыдиться. Да и что мне терять? Что? У тебя мой ребенок. Ты отняла у меня дочь. А теперь я хочу вернуть ее.

Вивиана в волнении облизнула губы. Куин выглядел и говорил как безумный. Неужели он мог бы так поступить? Объявить Серилию своей дочерью и... и просто отобрать ее?

– Я вижу, как вы напрягаете свой изощренный ум, мадам, – насмешливо произнес Куин. – Гадаешь, удастся ли мне это сделать? Так вот, это Англия, Вивиана. Пэры королевства имеют здесь права – мы сами принимаем законы, по которым все живем, – а иностранцы – почти никаких. Ребенок мой. И восемь лет или, скорее, девять одна ты, и только ты, наслаждалась ее обществом. Ты лгала Серилии и учила ее чему хотела, не думая о ее правах. Не смущаясь тем, что она наполовину англичанка. Теперь все это закончилось.

– Ты... ты не можешь отобрать у меня ребенка. – Вивиана почувствовала, как у нее задрожали руки. – Ты не можешь. Я... я ее мать, Куинтин.

– А я ее отец.

Куин снова взял в руки разбитое кольцо, и оно, раскачиваясь на цепочке при каждом повороте, вспыхивало кроваво-красными искорками, как будто и в самом деле обладало магической силой.

– Отрицай это, Вивиана, если посмеешь. Отрицай это перед Богом. Не думаю, что ты сможешь это сделать.

К своему величайшему стыду, Вивиана вдруг разразилась слезами.

– Серилия – мой ребенок, – рыдая, проговорила она. – Ты... ты не можешь отнять ее у меня.

– А я думаю, что смогу, – уверенно заявил Куин. – И, черт побери, я буду вынужден сделать это, если ты начнешь препятствовать мне. Я требую права быть родителем своему ребенку. Я требую того, что нужно Серилии. Я не собираюсь навсегда оторвать ребенка от ее матери, не такое уж я чудовище, Вивиана, но если ты должна вернуться в Венецию, это твоя проблема. И ты больше никогда не увезешь дочь из Англии.

– Ты безумен, – прошептала Вивиана. – Серилия должна жить со мной.

– С тобой? – изумленно повторил Куин. – С женщиной, которая обманом лишила Серилию прав по рождению? С женщиной, которая обманом отобрала у отца его ребенка? С женщиной, которая хитростью заставила другого мужчину жениться на ней? О нет, Вивиана. Я великодушен. Я более великодушен к тебе, чем ты когда-либо была великодушна по отношению ко мне.

– Я никогда не лгала своему мужу, – дрожащим от возмущения голосом выпалила Вивиана. – То, что было между Джианпьеро и мною, тебя не касается, – добавила она, чувствуя, что впадает в гнев. – Давай же, действуй, Куинтин! Попробуй предъявить свои права на Серилию. Я буду все отрицать. Все. И ты ничего не сможешь доказать.

– Еще одна ложь в заключение целой жизни, прожитой во лжи, – заключил Куин. – Вот так ты решаешь все проблемы?

– Я поступила так, как была вынуждена поступить, – со злостью произнесла Вивиана. – Серилия – моя дочь, и я сделала все, что могла. Я должна была это сделать. Вспомни, Куинтин, ты не оставил мне никакой надежды, у меня не было другого выхода.

Лицо Куина окаменело, а глаза полыхали гневом.

– Послушай, ты, бессердечная шлюха, – прошептал он, надвигаясь на Вивиану. – Как ты смеешь снова говорить о женитьбе?! Если бы ты сказала мне всю правду, я поступил бы как положено.

– О, si, ты бы женился на мне? – с сарказмом спросила Вивиана. – На своей любовнице, иностранке, незнатного происхождения, оперной певичке? Так почему же, Куинтин, я сомневаюсь в тебе?

Куин проскрежетал зубами и отчеканил:

– Я хочу, чтобы Серилия знала правду. Я не хочу, чтобы она думала, что ее отцом был какой-то монстр.

– Монстры бывают разные, – заметила Вивиана. – Я встречала много разновидностей.

– Да замолчи ты, – раздраженно буркнул Куин. – Серилия ненавидела Бергонци. Она до ужаса боялась его. И любой, поговорив с ней об этом не более пяти минут, понял бы это. Все, что я прошу... нет, приказываю, – расскажи дочери правду.

– Она знает эту правду. – В голосе Вивианы невольно прозвучала печаль. – Поверь мне, Куинтин. Она знает правду.

– Что?! – воскликнул Куин. – Что она знает?! Вивиана замялась и отвела глаза.

– Серилия знает, что Джианпьеро не ее отец, – тихо проговорила она. – Он... он сам ей об этом сказал и сделал это с большим удовольствием. Так что на этот счет тебе нечего беспокоиться.

– Сам ей это сказал? – повторил Куин. – А ты... что сказала ей ты?

Непреодолимая тоска волной нахлынула на Вивиану, под ее тяжестью ее тело ослабело, плечи опустились.

– Я рассказала ей, что ее отцом был англичанин, – тихо проговорила она. – И что я очень любила его, а он любил меня.

Она тяжело вздохнула.

– Продолжай, – приказал Куин.

– Я рассказала, что он был очень красивым и очень богатым, но его родители не разрешили ему жениться, поэтому мне пришлось вернуться в Венецию.

Куин с изумлением посмотрел на Вивиану:

– Но... но это же неправда!

– Истинная правда, – возразила Вивиана. – Ты сказал мне, что твои родители не одобрят этот брак, возможно, даже тебя лишат наследства. Ты сказал, что они желают, чтобы ты женился на подходящей английской девушке. Куин, per amor di Dio, давай не будем ссориться из-за этого сейчас, но, может быть, я неправильно поняла тебя тогда, много лет назад?

– Я... я не знаю, как бы поступили мои родители, – помолчав, признался Куин.

Но Вивиана не позволила ему так легко уклониться от ответа.

– Я в чем-то неправильно поняла тебя, Куинтин? Куин смущенно опустил глаза:

– Нет, не совсем. Были бы трудности. Но может быть, мы бы справились с ними, Виви.

– Может быть, – тихо повторила Вивиана. – Увы, Куинтин, нельзя вырастить детей на одном «может быть». У них должна быть уверенность. У них должна быть гарантия. И насколько это возможно, у них должна быть семья. У Се-рилии все это было, Куинтин. Ради нее я принесла такие жертвы, что скорее умру, чем расскажу о них. Поэтому не говори мне, саго, «может быть». Этим словам не должно быть места в жизни Серилии.

– Ну ладно, – проговорил Куин по-прежнему резко, однако желание спорить у него, похоже, прошло. Он раскрыл ладонь, и камень с цепочкой сквозь его пальцы соскользнул Вивиане на колени. – Но сейчас я говорю не о «может быть». Я говорю об уверенности. Я хочу участвовать в судьбе своего ребенка. Я хочу быть Серилии отцом. Я дам тебе время, Вивиана, самой привыкнуть к этой мысли.

Вивиана подняла изогнутую бровь:

– Как же ты добр. Куин коротко кивнул:

– А сейчас я на время попрощаюсь. Завтра пришли за мной, когда Серилия проснется. Я хочу навестить ее.

Вивиана неохотно кивнула:

– Я пришлю кого-нибудь, si.

И прежде чем она успела еще что-нибудь добавить, Куин, хлопнув дверью, вышел.


Глава 15

Леди Элис и цыганское проклятие


Куин вернулся в Арлингтон-Парк в возбужденном состоянии. Он не заметил, что дождь прекратился, а ветер затих. Он не чувствовал наступившего жгучего холода. Он не оценил неожиданную благоговейную тишину святой ночи, опустившейся на землю.

Сейчас он мог думать только о Вивиане, о ее предательстве не только по отношению к нему, но и к Серилии. Его сжигали гнев и горькое осознание утраты. Но ему хватало ума понимать, что он рискует, балансируя на острие ножа между своей обидой за Серилию и ненавистью к Вивиане.

Куин ее ненавидел, потому что она не любила его. После долгих девяти лет страданий неужели все свелось к чему-то такому примитивному и мелкому? Более благородный человек признался бы в этом и, вероятно, удалился. Но Куин не был таким. Его терзала жажда мести. Его чувство к Вивиане никогда не умрет, а только станет еще мучительнее.

Куин передал свою лошадь конюху и молча поднялся по ступеням в дом. В свой очень большой и пустой дом.

Через несколько часов Элис нашла Куина в его личной гостиной. Он сидел у камина и пил бренди. Элис тихонько постучала в дверь и вошла, не ожидая разрешения. Куин обернулся и сердито посмотрел на сестру. Элис была уже в ночной рубашке с накинутым поверх нее капотом. Ее распущенные длинные волосы, в свете лампы отливавшие бронзой, напомнили Куину о Серилии. Господи, да как же он до сих пор не замечал этого сходства?

– Это что, Элис, новая мода заходить к джентльменам в их спальни? – спросил он.

Элис без приглашения уселась в кресло напротив, как в детстве, поджимая под себя ногу.

– А это не твоя спальня, – ответила она. – Ты не выходил к обеду. Мама беспокоилась.

– А ты – нет? – Куин выдавил из себя улыбку.

– Немножко, – призналась Элис. – К великому неудовольствию мамы, ты оказался более решительным, чем она ожидала.

Куин смущенно улыбнулся. Элис, конечно, имела в виду то, что он заставил мать уступить, когда речь зашла о Генри Херндоне. Куин задумчиво вертел в руке бокал с остатками бренди. Возможно, ему следовало высказаться раньше. Возможно, ему следовало встать на защиту Элис еще в те времена, когда его родители устраивали ее брак с Джоном вопреки воле дочери.

Но тогда Куин не осмелился вмешаться, как и не осмелился рассказать родителям о Вивиане. Чего им всем стоила его трусость! Элис прожила десять лет с человеком, которого не любила, тоскуя о том, кого обожала. Вивиана была вынуждена выйти замуж за того, кого не только не любила, но и к кому питала отвращение, по крайней мере так Куину казалось. А Серилия... ах, Серилия! Ей, вероятно, пришлось заплатить самую дорогую цену.

– Куин? – позвал словно издалека голос сестры. – Куин, тебе нехорошо?

– Со мной все более или менее в порядке. – Куин залпом осушил свой бокал. – Просто я устал.

Элис внимательно посмотрела на брата:

– Я тебе не верю. Что случилось после того, как ты привез Серилию домой? Ты сам не свой. Это... это как-то связано с Вивианой?

Куин не осмеливался взглянуть на сестру.

– Хватит об этом, Элис, – резким тоном проговорил он. – Не вмешивайся в мои дела.

В какую-то минуту Куин едва не решился рассказать все сестре. Беда в том, подумал он, глядя на огонь, что от сочувствия Элис ему станет еще тяжелее. Куин чувствовал себя как ребенок, который упал и ждет, когда старшая сестра поднимет его, стряхнет пыль с его одежды и успокоит. Но сейчас Элис не могла ему помочь. Никто не мог. Его гнев на Вивиану Алессандри превосходил только отвращение к самому себе.

Элис почувствовала настроение брата и постаралась перевести разговор на другое:

– Ты принял горячую ванну? И что-нибудь поел? Ты же знаешь, надо поесть. Даже отважные герои, Куин, должны заботиться о себе.

– Миссис Прейтер прислала миску супа. – Куин оторвал взгляд от камина и взглянул на Элис. – Я всю жизнь издевался над своим телом, моя дорогая, – закалял его в адском пламени, можно сказать, так что повредить мне может только нечто большее, чем долгая прогулка под проливным дождем. Но в этом нет ничего героического.

Элис, подперев подбородок рукой, смотрела, как брат вынимает пробку из графина.

– Празднуем заранее? – спросила она неодобрительно. Куин удивленно приподнял бровь:

– Что мы должны праздновать?

Элис с некоторой обидой посмотрела на брата:

– О, всего лишь мою свадьбу! Надеюсь, у тебя завтра утром не будет болеть голова, когда ты будешь отдавать меня Генри. А если будет, не подавай вида, Куин. И не смей портить мне церемонию, слышишь?

Куин неловко поставил графин на место. Господи! Завтра Элис выходит замуж?!

– Куин, сегодня канун Рождества, – продолжила Элис. – Я знаю, ты не обращаешь внимания на то, что делают или говорят другие. – Она опустила руку в карман пеньюара и извлекла из него небольшой сверток. – Вот, у меня есть для тебя рождественский подарок. Я попросила Генри привезти его из Лондона, но, вероятно, напрасно беспокоилась.

– Да, тебе не стоило беспокоиться, – согласился Куин, беря сверток в руку. – Но все равно спасибо, Элис. Прости, что я забыл о завтрашнем дне.

Элис сменила гнев на милость.

– Открой, – предложила она.

Куин поднял крышку маленькой коробочки. В ней лежала серебряная, с узорами, спичечница, на которой был выгравирован их семейный герб. Куин аккуратно приоткрыл ее. Она была заполнена спичками.

– Это новые, с более слабым запахом, – объяснила Элис. – Такие можно найти, знаешь ли, только в Лондоне и Париже. Мне о них рассказала Вивиана. По сравнению с этой твоя старая выглядит не так привлекательно, правда?

Куин через силу улыбнулся:

– У нее была тяжелая жизнь. Как и у ее хозяина. Мне очень нравится моя новая спичечница, Элис. Спасибо.

Элис, довольная собой, откинулась на спинку кресла.

– У меня тоже есть что-то для тебя, Элли, – сказал Куин, вставая и подходя к столу. Он вернулся с плоским футляром из инкрустированного розового дерева. – Это и рождественский, и свадебный подарок, если можно так сказать. Я когда увидел его, мне... мне захотелось, чтобы у тебя в день свадьбы было что-то особенное.

Элис с горящими от любопытства глазами открыла футляр и ахнула. На черной бархатной подушечке лежало ожерелье из трех нитей крупного жемчуга. Тяжелую золотую пряжку, выполненную в виде двух соединенных рук, украшали бриллианты.

– Боже мой! – восторженно прошептала Элис. – Это... это действительно что-то, Куин. А какая застежка! Какая красота! Даже и не знаю, носить ее спереди или сзади.

– Я подумал, что бриллианты будут выглядеть очень эффектно, когда ты зачешешь волосы вверх, – заметил Куин. – Мне жаль, Элли. Мне очень жаль, что тебе пришлось так долго ждать своего счастья с Генри. Может быть... может быть, мне раньше следовало что-то сделать.

– Что? – улыбнулась Элис. – Застрелить Джона? Он был тщеславным и самодовольным, но все же не заслуживал смерти.

Куин невесело улыбнулся.

– Я хотел сказать, что мне следовало помешать тебе вообще выходить за него замуж, – объяснил он. – Я должен был защитить тебя, Элли. Я должен был... что-то сделать.

– О, Куин, – с нежностью произнесла Элис. – О, дорогой мой, ты не должен, кроме всего прочего, еще и терзать себя из-за этого. Отец Джона был лучшим другом нашего отца. Они хотели поженить нас, обручив еще в колыбели, и им невозможно было помешать. Куин, ты должен это знать. Скажи мне, что знаешь.

Куин снова грустно улыбнулся.

– Я этого не знал, – тихо проговорил он. – Потому что никогда и не пытался узнать. А как только я смог выскользнуть из-под отцовского каблука, я просто... уехал и жил своей жизнью в Лондоне. И эта жизнь оказалась довольно бессмысленной.

Элис закрыла футляр и положила на него руки.

– Я и понятия не имела, Куин, какие у тебя мысли, – проговорила она. – Но мне кажется, что сегодня тебе почему-то хочется унижать самого себя. Такого я в тебе прежде никогда не замечала. Мне... мне это не нравится. Пожалуйста, прекрати это самобичевание и принимай вещи такими, какие они есть.

Куин отхлебнул бренди и помолчал. Похоже, именно сегодня он многое понял.

– Элис, я хотел бы что-то рассказать тебе, – проговорил он, обращаясь к сестре. – То, что должно остаться между нами. Я могу довериться тебе?

– Ради Бога, – с готовностью ответила Элис. Куин на мгновение прикрыл глаза.

– Это касается Вивианы, – начал он. – Она... мы с ней...

Элис жестом остановила брата:

– Можешь больше ничего не говорить, Куин. Я уже догадалась. Каждому, у кого есть глаза, ясно, что ты влюблен в нее. Даже мама начинает это подозревать.

Куин рассмеялся, но в его смехе не слышалось веселья.

– Неужели это так заметно? Но не в этом дело. То, что было между мной и Вивианой, кончилось, и довольно болезненно. Маме больше не надо бояться, что ей навяжут еще одну нежелательную родственницу.

Элис схватила брата за руку и сильно сжала ее.

– Может быть, ты неверно судишь о маме, Куин, – тихо проговорила она. – Она... она меняет свое отношение к Генри. Хотя мама и опасается Вивианы, нельзя сказать, что та ей не нравится. Знаешь, недавно она пару раз сделала весьма приятные замечания в ее адрес, и на вечере у дяди Чеса на нее произвел большое впечатление синьор Алессандри.

– Все это не имеет значения, – заметил Куин, отнимая руку и возвращаясь к своему бренди. – Сейчас меня беспокоит только ребенок. Я говорю о Серилии. Она... она – моя дочь, Элис.

– Боже милостивый! – воскликнула Элис и, отложив в сторону коробочку, придвинулась к брату. – Да как же это случилось?

Куин криво усмехнулся:

– Самым обычным образом.

– О, Куин! – прошептала Элис. – О, Куин, ты же... ты же, конечно, не...

– Не бросил ее, ты это хотела спросить? Черт побери, Элис. Надеюсь, что ты знаешь меня лучше, чтобы так думать. Вивиана бросила меня и вернулась в Венецию. Я полагал, что мы всю жизнь будем вместе, такие мысли были у меня по молодости. Но Вивиана хотела, чтобы я женился на ней. Я отказался. Тогда она бросила меня, так и не сказав... так и не сказав всей правды. Об этом.

Элис побледнела и положила руку на живот.

– Знаю, ты не захочешь это слушать, Куин. Но я хорошо понимаю, что чувствовала Вивиана. Даже зная, что Генри меня любит, я боялась сказать ему правду. Даже сейчас, Куин, мне бы хотелось чтобы мы поженились потому, что хотим этого, а не потому, что должны. Но пока не был зачат этот ребенок, Генри отказывался жениться. Так что где-то в глубине души... у меня навсегда остается сомнение. Неужели ты не понимаешь?

– Но у Генри был выбор, Элис, – с болью в голосе произнес Куин. – Ты проявила уважение к нему и хотя бы сказала о том, что беременна, предоставив ему право решать. Вивиана же просто вышла замуж и отдала право воспитывать моего ребенка другому человеку.

Элис искоса взглянула на брата:

– Это был брак по договоренности, Куин. Вивиана мне рассказала, что все устроил ее отец. К тому же я не думаю, что Вивиана могла кого-то обмануть. Уверена, что ее муж знал, в каком положении она находится.

– Должно быть, он безумно хотел получить ее, – согласился Куин. – Но он не был отцом Серилии. Этот ребенок очень страдает, Элис. Я думаю... я думаю, Бергонци был жесток с нею. Ее глаза, когда она произносит его имя... О Боже! Я едва могу вынести это.

Элис побледнела, и Куин уже пожалел, что заставил сестру волноваться.

– Что... что же ты хочешь от меня, Куинтин? – спросила Элис. – Убеждена, что этот разговор возник не просто так.

Куин в задумчивости покачал головой:

– Даже не знаю, Элис. Я только подумал... я только подумал, что кто-то еще в нашей семье должен об этом знать. Серилия – член нашей семьи. И я перед ней в долгу. Не дай Бог что-нибудь случится со мной, я... хотел, чтобы кто-то еще знал правду.

Элис положила руку брату на плечо:

– Может быть, мой дорогой, нам следует оставить все как есть, чтобы не сделать хуже.

– Уже слишком поздно, – мрачно возразил Куин. – Бергонци отказался от Серилии, сказав это прямо ей в лицо. Но я не знаю, лишил ли он ее наследства. Не знаю, отложены ли деньги на ее образование или... или приданое. На что-либо. Я этого не знаю. И это беспокоит меня, Элис.

– Я поняла, что Вивиана – богатая вдова, Куин. Чрезвычайно богатая, хотя едва ли она так вульгарна, чтобы говорить о таких вещах. Без сомнения, Бергонци предусмотрел для Серилии хорошее приданое. Или у них законы не такие, как у нас? Возможно, вдова получает все. Или пение более прибыльное занятие, чем можно предположить. В любом случае тебе не надо беспокоиться о Серилии, по крайней мере в этом отношении. Если Бергонци лишил ребенка наследства, Вивиана прекрасно обеспечит ее.

Куин запустил пальцы себе в волосы:

– Да, конечно. Конечно, ты права. Просто я чувствую необходимость поступить по справедливости с девочкой, поскольку, кажется, ей уже причинили много зла.

– Я уважаю твои чувства. И ты можешь быть уверен: если что-то пойдет не так, мы с Генри позаботимся о благополучии Серилии, – заверила Элис. – Ты знаешь, что мы это сделаем.

– Я знаю, что ты это сделаешь, Элли, – взволнованно проговорил Куин. – Я верю, ты поступишь правильно.

Элис сделала попытку улыбнуться:

– Господи, Куин! Как непредсказуема жизнь! Когда мы так уверены, что избрали правильный путь, Господь переворачивает всю нашу жизнь, и все идет наперекосяк!

– Это похоже на то, как неудача в игре в кости превращается во что-то непоправимое. – Куин снова наполнил свой бокал. – А ты помнишь, Элли, ту глупую историю, которую в прошлом месяце за обедом Меррик рассказывал маме?

Элис вопросительно изогнула бровь:

– Ты имеешь в виду обед по случаю твоей помолвки? Меррик сказал что-то такое, что бедный дядя Чес чуть не умер от смеха. Только я не совсем поняла, в чем была суть.

– Да, Чесли еще долго смеялся. Видишь ли, цыганка наложила на нас проклятие.

– О чем ты говоришь?

– На Аласдэра, Меррика и меня, – объяснил Куин. – В прошлом сентябре. Мы были на запрещенном боксерском матче в Суррее.

– Меррик был на боксерском матче? – изумилась Элис. – Вы с Аласдэром, двое негодяев, меня не удивляете. Но Меррик? Да никогда.

– Ну, я уверен, он больше никогда не сделает этого, – заметил Куин. – Во всяком случае, вместе со своим братом. Аласдэра застали, когда он забавлялся с женой кузнеца, и этот парень решил нас всех убить из пары старых мушкетонов.

Элис криво усмехнулась:

– Ужасно интересно! Не забыть бы рассказать маме. Куин мрачно взглянул на сестру:

– Думаю, что ты говоришь это не всерьез. Короче, эта цыганка позволила нам спрятаться в ее шатре.

– Вы вынуждены были прятаться?..

– Да, а за это она заставила нас показать ей ладони и заплатить за гадание. – Куин замолчал и иронично улыбнулся. – В то время это выглядело очень забавно.

– О, даже сейчас это кажется очень забавным, – согласилась Элис. – Так что же? Что она тебе сказала?

Куин ответил не сразу.

– Она сказала, что в прошлом я часто поступал необдуманно, – наконец проговорил он мрачно. – Она сказала, что я заплачу за это, и дорогой ценой. Затем она сказала, что моя курочка возвращается домой выводить цыплят.

– Она имела в виду «твоих цыплят», не так ли? Куин слегка пожал плечами:

– Я спросил ее об этом, но она мне не ответила. Затем она сказала, что мы трое заслужили проклятие своим распутным поведением и что прошлое будет преследовать нас всю жизнь или что-то в этом роде. Она также сказала, что теперь необходимо, чтобы мы «исправили» содеянное во что бы то ни стало.

– Боже мой, у тебя совсем не будет свободного времени, если тебе придется искупать грехи еще на этом свете, – пошутила Элис.

Куин с грустной улыбкой взглянул на сестру:

– Глупо, не правда ли? Однако эти слова цыганки наводят меня на кое-какие мысли:

– Ты, Куинтин, думаешь слишком много, – заметила Элис. – Сейчас же перестань и ложись спать. Да, насчет мамы я просто пошутила.

Где-то в глубине дома часы пробили полночь. Удары глухим эхом раздавались в тишине.

Элис встала, взяла подарок Куина и, улыбнувшись, произнесла:

– Ну вот! Наступил долгожданный день моей свадьбы. Пожелаешь мне счастья?

– Большего, чем у тебя когда-либо было, Элли, – с чувством проговорил Куин. – Желаю тебе долгой и счастливой жизни с твоим Генри.

– Спасибо, верю, что так и будет. – Элис наклонилась и поцеловала брата в щеку. – С Рождеством тебя, Куин.


Глава 16

Тревожные дни


В день свадьбы Элис, словно по волшебству, с утра светило солнце. Лежавший повсюду снег ярко блестел в его лучах. Снег был неглубоким, и было понятно, что долго он не продержится. Но сейчас он лежал белым пушистым ковром, накрыв собой грязные разбитые дороги и пожухлую траву.

Сразу же после завтрака прибыл викарий. Элис и Генри обменялись обетами в гостиной Арлингтона. Это была короткая церемония в семейном кругу, как того пожелала мать Куи-на. Присутствовали лишь Куин, его мать, дети и трое самых доверенных слуг Арлингтона. Элис в темно-синем шелковом платье и новом жемчужном ожерелье выглядела просто красавицей. Генри тоже был одет безукоризненно. Новый костюм сидел на нем как влитой. Вместе Элис и Генри смотрелись великолепной парой.

По окончании церемонии миссис Прейтер заплакала и расцеловала жениха и невесту. Матушка Куина также украдкой прикладывала платок к глазам. Куин пожал Генри руку и поцеловал сестру в щеку. Викарий сиял так, словно все это было делом его рук. Затем все отправились в церковь Святой Анны. Наступило Рождество.

Куин сидел рядом с матерью в маленькой деревенской церкви и пытался понять смысл проповеди, но мысли его явно были где-то далеко. Он надеялся, что гром небесный не поразит его, а думать он мог только о Серилии. Серилия, его дочь, замерзшая, бледная и дрожащая. Хотя родительские чувства раньше ему не были знакомы, беспокойство о дочери Куин ощущал как нечто естественное и привычное.

Когда служба окончилась, прихожане высыпали на улицу под яркие лучи солнца, льющиеся с ясного прозрачного неба, взрослые – чтобы негромко побеседовать, а дети – стремясь выпустить на свободу накопившуюся энергию. Они принялись лепить снежки, но снег быстро таял в руках. Известие о свадьбе Элис и Генри быстро разнеслось в толпе, и скоро молодоженов тесным кольцом окружили желающие поздравить их. Вот чем закончилось желание Элис обойтись на свадьбе без посторонних, подумал Куин. Для этого Арлингтон-Грин был слишком маленькой деревней. Куин присоединился к матери и встал сбоку от счастливой пары. Радуясь за сестру, он тем не менее не переставал тревожиться за Серилию.

Вскоре толпа вокруг Генри и Элис начала редеть. Куин огляделся и заметил, что никто из Хилл-Корта, включая слуг, не присутствовал на утренней службе. Очень, очень странно. И тут Куин увидел Люси Уотсон с двумя ее рыжими озорниками, пробиравшуюся сквозь толпу. Она явно направлялась к Куину.

– Счастливого Рождества, Люси, – приветствовал ее Куин.

– Ваше сиятельство. – Люси ответила легким реверансом. – Я думала, что вы могли заметить, что из дома Чесли никто не пришел сюда.

– Да. Меня это удивило, – ответил Куин, почувствовав вдруг что-то неладное.

– Так вот, так получилось, что я пораньше пошла отнести рождественский подарок тете Эффи. – Люси не спускала глаз с лица Куина. Чувствовалось, что она с осторожностью подбирает слова. – Дела там неважные. Ночью леди Серилии стало плохо.

– Плохо? – воскликнул испуганно Куин. – Боже милостивый! Насколько плохо?

– У нее началась лихорадка, – ответила Люси. – Плохо становилось с каждым часом. Послали за доктором Гул-дом, это все, что я знаю. Но может быть, кто-то захочет пойти туда как можно скорее, если... если пожелает, милорд. Вот все, что я могу сказать.

Куин не успел ответить, как Люси исчезла.

Куин тихо сказал что-то на ухо Элис, пожал руку Генри и покинул церковный двор. Все это утро он ждал известий от Вивианы. И только страх за Серилию заглушал его гнев на то, что она не сдержала слова.

Когда Куин прибыл в Хилл-Корт, Бэшем, ничем не выдав своего удивления, впустил его.

– Насколько мне известно, милорд, около полуночи у ребенка началась лихорадка, – пояснил дворецкий. – Сейчас с нею доктор Гулд.

Не говоря ни слова, Куин бросился вверх по лестнице в спальню Вивианы. Он вошел, даже не постучав. Комната была полна женщин. Гувернантка, мисс Хевнер, стояла в одиночестве в углу комнаты. Ее лицо выражало сильное беспокойство. Серилию переложили на кровать Вивианы. Та склонилась над дочерью, около нее стояла старая няня-итальянка.

Наклонившийся к Серилии с другой стороны кровати доктор Гулд поднял глаза и, увидев Куина, удивленно изогнул бровь. Затем он приставил к груди Серилии деревянную трубку, приложил к ней ухо, заткнув второе пальцем. Периодически он передвигал трубку, заметно хмурясь. Наконец доктор выпрямился, закрыл отверстие трубки кусочком слоновой кости и положил ее в кожаный футляр.

– Сердце в порядке, но в легких продолжается застой, – объявил он. – Пульс учащенный.

Серилия беспокойно зашевелилась, но не открыла глаза.

– Что мы можем для нее сделать? – прошептала испуганная Вивиана.

Доктор Гулд положил руку девочке на лоб.

– Чаще давайте ей настойку ивовой коры. Каждый час. Если потребуется, поите с ложки. Когда проснется, дайте воды или бульона, и как можно больше. Если станет хуже, пошлите за мной. Если до завтра лихорадка не прекратится, нам придется пустить девочке кровь.

Вивиана внимательно слушала доктора и кивала. Тот сказал ей несколько ободряющих слов и уехал. Если его даже и удивило присутствие Куина, он вида не подал.

Постепенно в комнате вновь воцарилась нормальная атмосфера, насколько она могла быть нормальной в таких обстоятельствах. Горничные, которые, очевидно, пришли поменять постельное белье, застелили выдвижную кровать и ушли. Мисс Хевнер извинилась, пробормотав что-то о заботе об остальных детях. Синьора Росси, старая няня, занялась коричневыми бутылочками, стоявшими на подносе, смешивая их содержимое в кружке с водой.

Вивиана опустилась в кресло у кровати и ни разу не взглянула на Куина. Сегодня она выглядела на все свои тридцать три года. Вивиана, будучи высокой, с пышной фигурой, сейчас производила впечатление маленькой хрупкой женщины. Под глазами легли темные круги. Рука, сжимавшая подлокотник кресла, походила на птичью лапку. В волосах, зачесанных назад в очень простую прическу, Куин впервые заметил .редкие серебряные нити. Не появились ли они за эту ночь? Говорят, такое случается, подумал Куин.

Возможно, измученный вид Вивианы смягчил его гнев, а может быть, причиной тому была Серилия. Она казалась такой маленькой на огромной кровати. Глядя на нее, Куин почувствовал, как его сердце сжимается от жалости к ней и ее матери. Что бы ни сделала Вивиана, она этого не заслуживала.

Куин отыскал глазами стул и подвинул его к креслу, на котором сидела Вивиана. Ее рука лежала на подлокотнике, и он в порыве чувств накрыл ее своей ладонью.

– Как давно Серилия находится в таком состоянии?

– Она начала задыхаться вчера вечером как раз перед приездом доктора Гулда, – безжизненным голосом произнесла Вивиана. – Затем началась лихорадка, и она стала беспокойной. А на рассвете случилось что-то... что-то похожее на una convulsione?

– На припадок? – уточнил Куин. Вивиана кивнула, неотрывно глядя на Серилию:

– Si. Однажды это случилось с Николо, когда он был младенцем. Сейчас то же самое с Серилией.

Куин, стараясь не выдать волнения, проговорил:

– Сейчас она кажется такой спокойной. Она не просыпалась?

– Ненадолго, – ответила Вивиана. – Но она говорит какую-то бессмыслицу и дико сопротивляется, когда мы пытаемся успокоить и сдержать ее.

Синьора Росси протянула Вивиане еще один пузырек и что-то быстро сказала по-итальянски.

– Si, grazie, – ответила Вивиана, вставая.

Старушка, забрав с собой поднос, вышла из комнаты.

Вивиана, прихрамывая, подошла к кровати, и Куин последовал за ней. Она взяла кружку, в которой няня смешала настойки из пузырьков, и ложкой помешала содержимое.

– Что ты делаешь? – спросил Куин.

– Синьора Росси приготовила укрепляющее лекарство, – ответила Вивиана, проводя по лбу тыльной стороной ладони. – Мы должны давать его un po'per volta – по каплям, si? – так, чтобы Серилия не захлебнулась.

Куин смотрел, как Вивиана помешивает лекарство. Рука ее мелко дрожала, а вторая была перевязана в запястье.

– Вивиана, ты хоть немного поспала?

– Non molto, – пробормотала она. – Достаточно. Куин нахмурился:

– Не спала и еле держишься на этой ноге. – Он осторожно взял у нее из рук кружку. – Покажи мне, как это делается. А потом садись и отдыхай.

Вивиана вопросительно посмотрела на него.

– Вивиана, у меня есть право помочь ей, – мягко произнес Куин. – Не лишай меня этого шанса.

Она согласно кивнула и сказала:

– Налей немного в ложку. Si, вот так. И оттяни Серилии нижнюю губу. Иногда она пьет сама. Если нет, давай ей по капле.

Куин старательно делал так, как сказала Вивиана, а она молча наблюдала за ним. Сначала он пролил лекарство Серилии на подбородок и поспешно вытер его. Иногда ему все же удавалось влить хоть немного жидкости девочке в рот. Время от времени он трогал рукой пылающий жаром лоб дочери и мысленно молился, чтобы лихорадка оставила ее.

К концу процедуры Серилия начала что-то бормотать по-итальянски и метаться по постели.

Вивиана присела на край кровати, сжав в руках покрывало.

– Она стала такая после того приступа на рассвете, – с тревогой с голосе произнесла она. – Синьора Росси говорит, этого следовало ожидать, но это... Dio, это пугает меня.

– Меня тоже это пугает, – признался Куин. – Но синьора Росси знает лучше, не правда ли? Ты доверяешь ей?

Вивиана кивнула и обессиленно опустилась в кресло:

– Она мудрая. Но она слишком старая. Она stanchissima. Очень устала.

– Как и ты, – заметил Куин. – Но я не устал, несмотря на мой вид.

Вивиана слабо улыбнулась и сложила на груди руки. Он не мог решить, следует ли принять этот жест как знак упрямства или просто как признак усталости.

Он продолжил поить дочь снадобьем. У него уже ломило спину от его неудобной позы, но вот наконец все лекарство было выпито.

– Bene, – сказала Вивиана с облегчением, когда Куин поставил кружку на стол. – Molto bene.

Куин посмотрел на нее. Утреннее солнце проникало в окно, освещая ее холодным зимним светом. Даже в горе Вивиана оставалась прекрасной. Но ореол безмятежности, делавшей ее похожей на Мадонну, больше не окружал ее; она превратилась в страдающую мать, жизнь ребенка которой была под угрозой.

Куину тяжело было смотреть на нее. И ему вдруг захотелось прогнать все злые мысли, которые когда-либо были у него. Он по-прежнему сердился, по-прежнему чувствовал, что с ним поступили несправедливо. Но, видя Серилию такой маленькой и слабой, он смог лучше понять, что вынудило Вивиану поступить так, как она поступила.

Куин снова сел рядом с ней.

– Вивиана, сегодня Рождество, – тихо сказал он. – Почему бы тебе не провести немного времени с Фелис и Николо? Я побуду здесь. Если будет хотя бы малейшее изменение, я позову тебя.

– Мы отложили празднование Рождества, – ответила Вивиана. – Мы отложили его до тех пор, пока... пока не поправится Серилия. Это предложила Фелис.

– Я привез из Лондона кое-что для детей, – добавил Куин, помолчав, – и совсем забыл об этом. Я приехал прямо из церкви. Могу я попросить Бэшема на всякий случай послать кого-нибудь за этими вещами?

Вивиана снисходительно пожала плечами:

– Si, если хочешь.

Но Куин не поднялся, чтобы выйти или дернуть за звонок. Ему не хотелось ни на минуту отходить от постели Серилии. Вероятно, то же самое чувствовала Вивиана. Им обоим казалось, что пока они остаются рядом с постелью ребенка, пристально наблюдая за тем, как поднимается и опускается ее грудь, слушают каждый ее вздох, жизненные силы не покинут ее.

Вивиана провела рукой по волосам и понизила голос до шепота:

– Я так ругаю себя, Куинтин. Это я во всем виновата. Я должна была лучше следить за Серилией.

– Вивиана, не будь так сурова к себе, – ответил Куин. – Сколько там было детей? Пятнадцать? Шестнадцать?

Вивиана сердито сверкнула глазами.

– Si, но только трое из них были моими. И им я должна была уделять особое внимание. А я... – Она поджала губы и замолчала, качая головой.

– А что ты, Виви?

Гримаса отвращения исказила лицо Вивианы.

– Я сплетничала, – резким тоном произнесла она. – Болтала с твоей матерью, как какая-нибудь глупая... О, как она называется, эта птица?

Куин вопросительно изогнул бровь:

– Сорока?

– Si, как сорока, – согласилась Вивиана. – Не обращая внимания на своих детей, только думая, как бы... – Она замолчала, почувствовав, как слезы подступают к ее глазам.

– Как бы что, Виви? – спросил Куин. Вивиана снова покачала головой:

– Как бы произвести на нее впечатление. Дать понять твоей матери, что я достойна... ее доброго отношения.

– О, Виви! Ты не нуждаешься в одобрении моей матери. Что бы ты ни думала. И все же я считаю, ты уже получила его. Я думаю, ты сумела немного припугнуть ее, что не так уж плохо.

Вивиана криво ухмыльнулась:

– Неплохо? Вот это звучит действительно плохо. Я вовсе не считаю ее трусихой.

– Не обращай внимания, Вивиана, – посоветовал Куин, затем, не говоря ни слова, поднялся и потрогал лоб Сери-лии. – А не обтереть ли ее прохладной водой? Может быть, ей станет немного легче?

Вивиана согласно кивнула:

– Может быть.

Куин подошел к умывальнику и вернулся с полотенцем и миской холодной воды. Он обтер влажной тряпкой лицо, шею и руки девочки. Она и в самом деле стала спокойнее. В какую-то минуту Серилия открыла глаза и невидящим взглядом посмотрела на Куина.

– Мама!.. – тихо позвала она.

Вивиана бросилась к дочери. Подложив ладонь девочке под голову, она прошептала:

– Я здесь, mia cara bambina. Мама здесь. Мама никогда не покинет тебя.

«Мама никогда не покинет тебя».

Куин вспомнил о своих угрозах отнять Серилию у Вивиа-ны. Но сейчас, глядя на тонкую изящную руку Вивианы, касавшуюся горячей щеки Серилии, на выражение боли в ее глазах, он неожиданно для себя устыдился своих прежних намерений.

Куин резко тряхнул головой и отнес миску и полотенце на место. Еще не прошло и дня с тех пор, как он узнал, что является отцом, и чувства, рожденные сознанием этого, переполняли его. Все, что сейчас имело значение, все, чем он мог сейчас заниматься, было выздоровление Серилии. Все, не имеющее к этому отношения, должно быть отложено. Его потребности, его желания, даже его вендетта, если он все еще думал о ней, должны отойти на второй план.

Серилия спала спокойно, но жар по-прежнему не спадал. Медленно одна за другой потекли минуты. В спальню зашел синьор Алессандри. Он подержал руку Серилии и взволнованным шепотом что-то спросил по-итальянски у Вивианы. Казалось, он был слишком расстроен, чтобы заметить присутствие Куина.

Вскоре пришел Чесли, поохал рядом с Вивианой, ласково потрепал ее по колену и ушел. Вскоре явилась синьора Росси. Она принесла воду, теплый бульон и неизменные коричневые бутылочки. Вместе с Вивианой ей удалось уговорить Серилию выпить немножко бульона.

Затем Вивиана что-то сказала няне быстро по-итальянски. Насколько сумел понять Куин, она отсылала женщину. Синьора Росси недовольно взглянула на Вивиану и вышла.

– Серилия проспит еще по крайней мере час или два, – заметила Вивиана.

Куин кивком указал в сторону пустой выдвижной кровати и добавил:

– Что и тебе следует сделать. Если ты будешь нужна Серилии, обещаю, я тотчас же разбужу тебя.

Вивиана несогласно покачала головой:

– Пора снова давать лекарство.

Куин попытался отобрать у нее бутылочки. Последовала короткая возня, закончившаяся тем, что Вивиана согласилась сесть на кровать, чтобы дать отдых поврежденной ноге. Они оба были напряжены, оба напуганы нездоровьем дочери. Наступил день. Куин и Вивиана по очереди обтирали Серилию мокрым полотенцем и давали ей лекарство. Она то беспокойно металась, то успокаивалась, то звала мать, хватая руками воздух.

Наконец припадок закончился. Вивиана отодвинулась и прижалась лбом к краю постели.

– О Dio, бедное мое дитя! – с надрывом произнесла она. – Это я во всем виновата – недоглядела за тобой. О чем она думала, возвращаясь одна на то место?

– Она потеряла свое кольцо, – тихо проговорил в ответ Куин, – и была в отчаянии из-за этого.

– Ей не разрешалось носить его! Почему я оказалась недостаточно строга? Господи, и зачем только я дала его ей? Если бы я не сделала этого, ничего бы не случилось.

Куин снова накрыл ладонью руку Вивианы:

– Серилия говорила, что это кольцо волшебное. Я думаю, Вивиана, что оно было ее утешением.

– Si, утешением, – с горечью согласилась Вивиана. – Но в жизни есть не только утешение, не правда ли? Я рассказала Серилии волшебную сказку и позволила ей поверить в нее. Лучше бы я рассказала ей правду.

Куин пристально посмотрел ей в глаза:

– Почему ты отдала ей кольцо, Вивиана? Могу я узнать об этом?

Вивиана в задумчивости покачала головой:

– Это очень трудно объяснить, Куинтин. Ты считаешь, что я несправедливо поступила с тобой. Может быть, так оно и есть. Я... я не знаю. Если я была несправедлива, то знай, саго, что Бог уже наказал меня за это. Тебе нет нужды об этом беспокоиться.

– Виви, ты говоришь глупости. Дело не в наказании. Но Вивиана уже не слушала Куина, погрузившись в свои невеселые мысли.

– Может быть, болезнь Серилии означает, что он все еще наказывает меня, – прошептала она.

Куин положил руки Вивиане на плечи и слегка встряхнул ее:

– Виви, что ты такое говоришь? Бог не наказывает тебя. И какое отношение к этому имеет кольцо?

Вивиана пронзительно посмотрела на Куина:

– Однажды ты спросил меня, не ссорился ли папа с Джи-анпьеро из-за меня.

– Я и сейчас хотел бы это знать, – признался Куин. Вивиана судорожно сглотнула и продолжила:

– Много лет назад Джианпьеро хотел сделать меня своей любовницей. Мы с папа жили в его имении, и я не могла избегать знаков его внимания. Он был... настойчив. Моя жизнь стала сплошным мучением. Куда бы я ни поехала в Европе, где бы я ни пела, он всегда оказывался там. С такой чарующей улыбкой. Папа начал беспокоиться за меня и в конце концов отослал в Англию.

– К дяде Чесу? Вивиана кивнула:

– Si, в Англии Джианпьеро не имел большого влияния. Она замолчала, и Куин попросил:

– Продолжай, Вивиана. Пожалуйста.

– Джианпьеро пришел в ярость, – проговорила Вивиана, тяжело вздохнув, – когда узнал, что я уехала. Он лишил отца поддержки, не только финансовой, но и профессиональной. Но папа не сдавался. Прошло несколько месяцев. Затем год. Время шло, а ни одна из уловок Джианпьеро не помогла ему добиться желаемого. Он снова пустил в ход свое обаяние и предложил мне руку и сердце, попросил у папа прощения. Когда я вернулась домой, то рассказала ему всю правду. Что я не люблю его, и никогда не полюблю, и что я жду ребенка. Но я обещала быть хорошей и верной женой, если он даст моему ребенку свое имя. А остальное, саго, ты знаешь. Куин почувствовал легкое головокружение.

– Господи, Вивиана, – прошептал он. – Почему ты не пришла и не рассказала мне?

– Ты не хотел меня, – равнодушным тоном ответила Вивиана.

– Ты же знаешь, что это не так.

– Ты не желал жениться на мне, – уточнила она. – Не лги и не говори, что хотел, Куинтин.

Куин мрачно посмотрел на нее и ничего не сказал.

– Ты не хотел жениться на мне... но стал бы ты заботиться обо мне? – продолжила Вивиана. – Si, саго, вероятно. Но как я могла опозорить своего отца, родив, не будучи замужем, ребенка, после всего, чем он пожертвовал ради меня? Отец отказался от безбедного существования, от карьеры – и все ради того, чтобы я смогла сохранить свою драгоценную честь. Ради того, чтобы я была чем-то большим, а не просто любовницей богатого человека. О, Куинтин, как я могла допустить, чтобы он увидел, как безрассудно я поступила с его даром?

– Я... я не знаю, Вивиана, – смущенно произнес Куинтин. – Прости меня.

– В конце концов, возможно, я сделала неправильный выбор, – проговорила Вивиана, сжимая пальцами виски. – Может быть, было бы лучше мне одной родить ребенка, чем заключать эту дьявольскую сделку с Джианпьеро. Не везде сторонятся падших женщин, и, уж конечно, не в опере. Отец это бы пережил. Нас не очень охотно принимали бы в обществе, но я думаю, что мы бы не голодали.

«Мы бы не голодали?» Боже, неужели доходило даже до этого? Куину было невыносимо слушать, как Вивиана говорит об этом, невыносимо думать о том, что заставило ее сделать тот выбор, который она сделала.

Господи, как бы он хотел, чтобы она никогда не была его любовницей! Не прикасаться к ней. Нет, даже ни разу. Он бы охотно отказался от своих сладких воспоминаний, даже от Се-рилии, только бы не знать о том, в каком положении оказалась Вивиана. Мужчины делали детей и уходили, если им этого хотелось. Женщины рожали их детей, и долг перед этими детьми связывал их на всю оставшуюся жизнь. Такова была жестокая правда.

Куин встал и в волнении принялся ходить по комнате. Вивиана не покидала своего места у постели дочери. Серилия издала какой-то звук, и Куин бросился к ней. Нога девочки запуталась в одеяле. Куин расправил его, затем обтер намоченным в холодной воде полотенцем лоб и шею дочери. Каждый раз, когда он смотрел на нее, у него сжималось сердце. Она была такой маленькой и такой прелестной.

Он смотрел на Серилию и удивлялся тому, как мог не заметить своего сходства с ней. Да, у нее было лицо Вивианы, но синие глаза... О, это были его глаза. А волосы? Это волосы Элис. Серилия походила на Элис и узкими плечами, и длинными ногами. Ее ребячливость сохранится в ней даже тогда, когда она станет женщиной, как это произошло и с его сестрой. Серилия никогда не будет обладать яркой экзотической красотой Виви, но она обязательно будет красавицей. Красавицей без музыкальных способностей, ибо она не проявляла такого дара, и он слишком хорошо знал, откуда у нее такой недостаток.

Куин передал ей часть самого себя, свою лучшую, как он надеялся, часть. Он надеялся, что Серилия не унаследовала от него поразительное отсутствие здравого смысла. Он надеялся, что у нее нет любви к сладостям, свойственной его матери, или слабого сердца его отца. Он надеялся, что она до старости сохранит жизнерадостность и интерес к жизни, как его тетя Шарлотта. Он надеялся, что она получила от дяди Чесли такие качества, как внимание к ближнему и доброта. Он молил Бога, чтобы Серилия никогда не просыпалась с ощущением пустоты и горечи, как это случалось с ним, Куином.

Куин неторопливо сложил полотенце и накрыл им миску с холодной водой. Тихо постучав, в комнату вошла горничная и поставила на стол поднос с сандвичами и фруктами. Вивиана поблагодарила ее, и горничная вышла. Ни Куин, ни Вивиана не притронулись к еде.

– Ты рассказывала мне, Вивиана, о кольце, – тихо проговорил Куин. – Серилия мне сказала, что Бергонци повредил его. Могу я узнать почему?

Вивиана рассеянно принялась вертеть кольцо на своем пальце.

– Виви! – позвал ее Куин.

Она резко подняла голову, и Куин заметил в ее глазах слезы.

– Джианпьеро всегда знал, откуда это кольцо. Я не говорила ему, Куин. А он не спрашивал, но знал. Видишь ли, я хранила его, как ты и просил.

– Ты... ты когда-нибудь носила его, Виви? – Куину хотелось спросить не об этом. Он хотел знать, скучала ли Вивиана по нему. Но об этом нельзя было спрашивать.

Вивиана покачала головой:

– Сначала нет. Я убрала его подальше, ибо поначалу все-таки пыталась полюбить мужа. Я очень старалась. Но годы шли, а я не могла любить его так, как ему хотелось. Он становился все злее, пока совершенно не обезумел. Он заводил любовниц, содержанок. Мне... мне было это безразлично. А он злился еще больше.

– О, Вивиана, мне так жаль! – с чувством проговорил Куин.

Вивиана снисходительно пожала плечами:

– Это не убило меня. После рождения Николо мы практически жили отдельно. Мы с Серилией были счастливы, хотя этого нельзя сказать о Фелис. Я жила своей жизнью. И однажды я просто... я просто надела это кольцо. Не знаю почему. Мне захотелось надеть что-то яркое и красивое. Несколько месяцев я то надевала, то снимала его. Не думала, что Джианпьеро заметит или это как-то заденет его. Он ничего не сказал.

– Но это задело его? – спросил Куин. Вивиана утвердительно кивнула:

– Как-то днем, в воскресенье, я сидела с Серилией на скамейке в саду и читала ей. Джианпьеро вышел, чтобы сказать, что он снова уезжает. Он собирался провести пару недель со своей любовницей на нашей вилле. Он говорил холодным, очень неприятным тоном. Серилия почему-то взяла себе в голову, что на этот раз он не вернется. Фелис всегда остро переживала его отсутствие, но он никогда не уделял ни малейшего внимания Серилии. Но именно она начала плакать и просить его не уезжать. Я думаю... я думаю, она сделала это ради Фелис.

– Что произошло, Виви?

– Джианпьеро впал в дикую ярость. Он стал как зверь. Я никогда не видела его таким. Он плевался и называл Сери-лию маленькой monella... si, жадным отродьем... и еще хуже. Чем больше она плакала, тем отвратительнее становились его оскорбления.

– Негодяй!

– Наконец он схватил меня за руку, сдернул со скамьи и сказал: «Ах, бедняжка! Она плачет, потому что ей нужен ее папа!» Он сорвал кольцо с моего пальца и швырнул в нее. «Вот, Серилия, – сказал он. – Вот твой papa! А не я. Возьми это драгоценное кольцо, сага mia, в Англию, и посмотрим, сумеешь ли ты найти своего отца там!»

– Бог мой!

– Сначала Серилия не поняла, в чем дело, – шепотом продолжала Вивиана. – Она села на траву и отыскала кольцо, затем попыталась надеть его обратно мне на палец. Джи-анпьеро обернулся. Его лицо... Dio mio, его лицо было ужасно! Он подскочил и выхватил кольцо у Серилии. В саду в это время каменщики исправляли стену. Они оставили... большой молоток. Муж схватил его и, положив кольцо на камень, ударил по нему. Он бил снова и снова, с такой силой. Он продолжал кричать на Серилию, кричать, что он не ее отец. И что я неверная дрянь. Что он нас всех ненавидит. – Вивиана замолчала, не решаясь поднять на него глаза.

– Что произошло потом? – спросил Куин.

Вивиана промолчала. Чувствовалось, что она едва сдерживает слезы.

Куин взял ее за руку:

– Если тебе не хочется говорить, я пойму.

Вивиана подняла голову и печально посмотрела на Куина:

– Я попросила его отдать мне кольцо, чтобы оно было у Серилии, а он ударил меня.

В первую минуту Куин подумал, что неправильно понял сказанное Вивианой.

– Ты хочешь сказать, ударил тебя? – переспросил он.

– Он ударил меня, – ответила Вивиана, глядя Куину прямо в глаза. – Только на этот раз не ладонью или кожаным ремнем по своей привычке. На этот раз он ударил кулаком. И на этот раз остались синяки, которые я уже не могла скрыть.

– Боже милостивый! – Куин чувствовал, как в нем вскипает гнев.

Вивиана говорила по-прежнему тихо, но как-то бесстрастно, словно пересказывала чью-то чужую жизнь.

– Я очнулась на садовой дорожке вся в крови. Серилия стояла на коленях и плакала. Ей было всего лишь шесть лет. Она не знала, что делать.

– Боже милостивый! – проговорил потрясенный Куин. – И что ты сделала?

– А что еще мне оставалось делать? – равнодушным тоном спросила Вивиана. – Я встала и отвела дочь в дом. Попросила экономку послать за доктором. Я ей сказала, что Джианпьеро ударил меня и что у меня, похоже, сломан нос. Так и оказалось. И ничего нельзя сделать, сказал доктор. Так что я выбросила свою окровавленную одежду, вымылась и пошла к Серилии.

– Должно быть, она была ужасно напугана.

– Да. И она спросила, правда ли то, что сказал Джианпьеро, что он не ее отец. Тогда я... я сказала ей, что это правда. Что еще я могла сказать? Она так огорчилась. Думаю, едва ли она в то время что-то понимала. Она спросила, не собирается ли Джианпьеро отправить ее куда-нибудь, а я сказала, что это не важно. Что бы ни случилось, мы никогда не расстанемся. И тогда я дала ей кольцо. Я сказала, что Джианпьеро разбил кольцо, потому что в нем есть волшебная сила.

– Волшебная сила? – переспросил Куин.

– Волшебная сила любви, – объяснила Вивиана. – Я рассказала Серилии, что ее родной отец, дал мне его для нее и что оно означает его бесконечную любовь к ней. Я сказала, что пока она владеет этим кольцом, ее папа будет любить ее. Сейчас это... звучит так глупо. Но в ту минуту девочка нуждалась в том, чего я не могла ей дать. И поэтому... и поэтому я солгала.

– Нет, ты не солгала, Вивиана, – прошептал Куин. – Ты поступила правильно.

– Я старалась поступать правильно, – с грустью заметила Вивиана. – Но, как и мой брак с Джианпьеро, мои слова оказались неудачными. У Серилии появилась какая-то неестественная привязанность к этому кольцу. Ты можешь понять, почему она хотела носить его постоянно? Почему она вернулась в лес?

– Конечно, могу, – мрачно ответил Куин.

Он боялся, что это объясняло, почему было бы разумнее сказать ребенку всю правду. Тогда у нее было бы что-то большее, чем кольцо, позволявшее ей питать надежды и мечтать. Может быть, он был не намного лучше, чем мертвый кусок камня, явно таково было мнение Вивианы, но он хотя бы мог дать Серилии веру в то, что ее искренне любят.

Вивиана снова вздохнула и встала. Осторожно ступая на больную ногу, она подошла сначала к окну, затем к столу, затем снова к окну. Она смотрела куда-то вдаль, словно хотела перенестись в более счастливое время или в лучшее место.

– Итак, ты знаешь теперь, Куинтин, что я сделала, – тихо проговорила Вивиана. – И тебе следует узнать, какую цену потребовал Бог. Мой нос, он не просто безобразен. Он разрушен.

– По-моему, это по-прежнему красивый нос, – возразил Куин.

Вивиана отвернулась от окна и посмотрела на Куина.

– Он разрушен, – повторила она. – Cavit'a. В голове... полость, где резонирует воздух. Она... она не в порядке. Что-то исчезло. Изменилось.

– Изменилось? – Куин нахмурился. – Что это ты говоришь, Вивиана? Тебе трудно дышать?

Вивиана медленно покачала головой:

– Нет, нет, не это. Мне трудно петь. Мой голос, саго, у меня пропал голос.

Пропал голос? У Куина замерло сердце.

– Виви, как это может быть? Твой голос прекрасно звучит. Вивиана медленно направилась к нему.

– Говорить – это, саго, совсем другое, – прошептала она. – Я не могу петь. Я не могу держать ноту так, как прежде. Мое вибрато звучит не так, как должно, сила, звучность, возможно, не пропали. Но голос в лучшем случае стал заурядным.

– Но что говорит дядя Чес? А твой отец? Вивиана покачала головой:

– Они пока еще не заметили. Но я заметила, и они тоже в конце концов заметят. В хорошем зале, с хорошим музыкальным произведением.

– О, Виви! – воскликнул Куин. – О, Виви! Ты уверена?

– Е' certo, – прошептала Вивиана.

Куин понимал, что было невозможно найти более тяжелого наказания для нее, если не считать потерю отца или детей. Да, он мог понять, почему Вивиана считает, что Бог наказывает ее. Для нее голос означал все. Он был ее величайшим счастьем. Она жила ради того, чтобы петь, и за это люди поклонялись ей.

– Виви, а ты можешь учить пению? Можешь ты... сочинять музыку?

Вивиана снова покачала головой:

– Я еще не готова думать об этом. Дай мне оплакать мою потерю, Куинтин.

Слово «оплакать» было выбрано совершенно правильно. У Вивианы был такой вид, как будто она умерла.

Даже если бы Куин думал над этим тысячу лет, он все равно не мог бы постигнуть, что пережила эта женщина за время своего замужества. Он был уверен: для этого надо самому пройти через этот ужас. Но Вивиана никому не давала повода усомниться в ее счастливом замужестве. Ее гордое молчание изумляло Куина; ее безропотное принятие того, что предназначила ей судьба, было выше его понимания.

Вивиана наблюдала за Куином, стараясь понять, что он испытывает сейчас.

– Я не хочу твоего сочувствия, Куинтин, – сказала она. – Я рассказываю тебе это просто для того, чтобы ты знал, что ничто не давалось мне легко. Я поняла, что за все в жизни надо платить. И если я совершила ошибку, я за нее заплатила.

Казалось, что больше уже нечего сказать. Было ясно, что Вивиана верила в сурового и мстительного Бога. Может быть, это был ее способ справляться с бедами.

Как бы ему этого ни хотелось, не в его силах было изменить прошлое. Если бы он мог, то Джианпьеро Бергонци никогда бы не существовало. Здесь, в реальном мире, мире настоящем и трудном, пришло время давать Серилии лекарство. И у них закончилась холодная вода. А Вивиана явно не желала утешений, во всяком случае, от него.

Не раздумывая, Куин дернул за звонок. Когда пришла горничная, Вивиана приказала ей принести бульон, и свежую воду, а сама приготовила снадобья для Серилии. Куин поправил одеяла на кровати и принес свежую подушку для девочки. Они все делали вместе так, будто занимались этим годами.

Синьора Росси принесла еще один тяжелый поднос. Вместе с Вивианой они сумели влить в Серилию и бульон, и лекарство. Девочка казалась более оживленной, но она вскоре крепко уснула.

Старая няня, стоя у кровати, посмотрела на Серилию.

– Addormentato, – уперев руки в бока, проговорила она. – А теперь, графиня, вы тоже спать. Я приносить вам теплое молоко.

Вивиана отрицательно покачала головой:

– Grazie, синьора Росси. Но я не могу спать.

Куин достал часы и посмотрел на них. Половина четвертого. Скоро начнет темнеть. Он подумал, сколько же часов провела Вивиана без сна. Синьора Росси вышла и минут через десять вернулась с кружкой, от которой поднимался пар.

– Вы это пить, – сказала она, передавая кружку Виви-ане. – Subito.

Вивиана приняла кружку и медленно начала пить. Куин уже знал, что чашка горячего молока не успокоит Вивиану. Она не уснет, пока окончательно не выбьется из сил.

Старая няня обошла комнату, время от времени что-то прибирая или приводя в порядок и поглядывая на Вивиану. Наблюдая за старушкой, Куин почувствовал, что успокаивается.

Вскоре какой-то странный тихий звук, раздавшийся рядом с ним, привлек его внимание. Он оглянулся и с удивлением обнаружил, что Вивиана погрузилась в сон. Голова ее склонилась набок, а каждый вдох сопровождался тихим по-сапыванием.

Няня подошла, внимательно посмотрела на Вивиану и с удовлетворением произнесла:

– Buono. Она уже спать.

– Слава Богу, – ответил Куин.

Старушка взглянула на него и достала из кармана передника еще одну бутылочку с настойкой.

– Она спать долго, signore, – повторила она, вертя в руках бутылочку. – Вы переносить ее теперь на маленький кровать, per favore.

Куин послушно встал, взял на руки Вивиану, осторожно, не забывая о ее ушибах, и понес ее к выдвижной кровати. Вивиана даже не пошевельнулась, когда он опустил ее на кровать. Что же старая няня ей дала?

Няня настороженно посмотрела на Куина:

– Вы идти домой.

Куин ответил слабой улыбкой и покачал головой. Няня тоже покачала головой, словно считая его глупцом, затем они оба сели. Они так и бодрствовали вдвоем до позднего вечера. Синьора Росси, как вскоре обнаружил Куин, была плохой собеседницей. Она сидела молча и штопала чулки. Причем делала это с такой быстротой, что вызвала у него изумление.

Взошла луна, и Куин зажег лампы и принялся разводить огонь в камине. Вивиана так и не пошевелилась. Однако Се-рилия стала более беспокойной. Куин приложил руку к ее лбу. Неужели он стал прохладнее?

– Si, – сказала синьора Росси, словно прочитала мысли Куина. – Она выздоравливать.

Она выздоравливает! Куин молил Бога, чтобы няня оказалась права.

В восемь часов в дверь тихо постучали. В комнату вошла мисс Хевнер. Она держала на руках Николо, рядом с ней стояла Фелис. Дети были одеты ко сну.

– О, прошу прощения, ваше сиятельство, – увидев Ку-ина, проговорила гувернантка. – Дети хотели пожелать доброй ночи Серилии и их матери.

Синьора Росси кивнула в сторону выдвижной кровати.

– Stare tranquillo, – предупредила няня. – Ваша мама, ей надо спать.

Дети на цыпочках прошли по комнате, и, став на колени, каждый по очереди поцеловал Вивиану в щеку. После этого Фелис подошла к большой кровати, забралась на нее и, под-ползя к Серилии, стала играть прядью волос сестры.

Синьора Росси оторвала глаза от шитья.

– Осторожнее, carissima.

Девочка вопросительно посмотрела на нее:

– Она поправляется, Tata?

– О, si, – ответила синьора Росси. – Она лучше. К понедельнику вы будете иметь ваше Рождество. А к четвергу она бегать по дому и дергать тебя за волосы.

Фелис тихонько рассмеялась. Николо тоже забрался на большую кровать и свернулся калачиком у ног Серилии, сунув в рот большой палец.

– Пойдемте, дети, – тихо позвала мисс Хевнер. – Нам пора вернуться в ваши комнаты.

Фелис явно не хотелось уходить.

– А если Серилии приснятся плохие сны? – спросила она. – Мы всегда спим вместе, если нам снятся плохие сны.

Синьора Росси кивнула в сторону двери:

– Иди, carissima. Я сплю с тобой, если придут плохие сны.

Малышка тихонько захихикала:

– Tata, ты не влезешь в мою кровать! Старушка пожала плечами:

– Значит, я ломать ее. Бум! Мы спать на полу.

Малыши стали давиться от смеха, зажав рукой рот. Мисс Хевнер открыла дверь и поманила их пальцем. Николо подполз на четвереньках и поцеловал Серилию в щеку. Затем с явной неохотой сполз с постели и, обиженно выпятив нижнюю губу, тихонько удалился. Фелис последовала за ним.

Это настоящая семья, подумал Куин. Фелис и Николо любили свою старшую сестру искренне. Для них не имело никакого значения, как родилась Серилия или кто был ее настоящим отцом. Они были семьей, и они любили друг друга. Они жили друг для друга.

Может быть, именно это имела в виду Вивиана, когда говорила о том, что Серилии нужна семья? А он хотел лишить ее настоящей семьи?

Он был ей родным по крови, но он не был членом их дружной семьи. Он был посторонним наблюдателем и, как бы он ни старался, не смог бы заменить Серилии ее брата и сестру. Он не мог заменить то, что потеряла бы Серилия.

Куин вдруг с удивлением обнаружил, что снова стоит около кровати и нежно гладит Серилию по волосам. Синьора Росси снова бросила на него осторожный взгляд:

– Вы идти домой сейчас, signore. Приходить снова domattina. Завтра утром, si?

Позади Куина раздался какой-то слабый стук. Он обернулся и посмотрел на Вивиану. Она пошевелила рукой. Вероятно, она скоро проснется. Няня Росси явно собиралась здесь оставаться. И уже не было необходимости в его присутствии.

Он снова подумал, а как старушка объясняет себе его присутствие в этой комнате. Вообще-то ему было все равно. Он наклонился, прикоснулся губами ко лбу Серилии и почувствовал, что он уже не такой горячий.

– Domattina, – повторила старушка. – Она скоро проснется.

Куин с сомнением посмотрел на нее:

– Вы... вы совершенно уверены? Синьора Росси утвердительно кивнула:

– Di sicuro. Слабая, signore, как котенок, но вернется в мир. Куин надеялся, что старушка не ошибается. Он подошел к двери и, обернувшись, слегка поклонился:

– Grazie, синьора Росси. Желаю вам buona notte.


Глава 17,

в которой Уинвуд делает графине еще один подарок


На следующее утро Куин встал на рассвете и сразу же вызвал Блэвинса, желая побыстрее одеться и вернуться в Хилл-Корт. Спал он очень мало, и это время его мучили тревожные сны. Ему снились Серилия и Вивиана. Куин молил Бога, чтобы девочке хотя бы немного стало лучше. Он боялся верить предсказанию синьоры Росси о выздоровлении, пока не убедится в этом сам.

Как только Блэвинс закончил свое дело, Куин направился к двери. Но в последнюю минуту он вспомнил о маленькой коробочке, которую четыре дня назад привез из Лондона, и вернулся за ней к своему столу. Там же лежала сумка с книгами для детей. Значит, ему следует приказать подать коляску.

Спустившись вниз, Куин отдал распоряжения лакею и заглянул в утреннюю гостиную в надежде застать там Генри. К своему удивлению, он обнаружил там мать и сестру. Куин заставил себя улыбнуться:

– Доброе утро, мама. Элис, ты встала слишком рано для новобрачной. А где Генри?

– Уже уехал к сквайру Лоутону, – с недовольным видом ответила Элис. – Твоя вода, или твой водоотвод, или что-то там еще, все еще заливает нижний луг и, как я понимаю, превращает его в болото.

Куин налил себе кофе.

– Генри говорил что-то об этом, – рассеянно ответил он. – Мы расчистили склон холма, и теперь дождливая осень оказалась нашим врагом. Думаю, придется копать канавы.

– Хорошо, но я не могу понять, почему с этим нельзя подождать день или два, – сердито произнесла Элис. – Мы только вчера поженились.

Леди Уинвуд со стуком поставила на стол свою чашку и язвительно заметила:

– Твой муж служит у нас, Элис. Женитьба была его личным делом.

– Генри недолго пробудет нашим служащим, мама. Мы должны переехать домой через несколько недель. Генри будет управлять Мелвилл-Мэнором до совершеннолетия Криса. Бог знает во что я превратила имение.

Куин отодвинул от себя тарелку и сказал:

– Вот об этом, Элис, я и собирался поговорить с тобой. Возможно, вы с Генри будете нужны мне здесь еще несколько месяцев.

– Могу я спросить зачем? – спросила Элис. Куин пожал плечами и встал из-за стола.

– Возможно, мне придется уехать на некоторое время.

– Так уж необходимо тебе уйти прямо сейчас, Куинтин? – с недовольным видом спросила леди Уинвуд. – По-моему, у тебя достаточно времени, чтобы поесть.

– Нет, спасибо, мама, – ответил Куин. – Я должен идти.

– Ты сказал, что тебе, вероятно, придется уехать. Что ты имеешь в виду? – спросила Элис.

Куин ответил не сразу.

– Я думал о поездке в Венецию, на несколько месяцев.

– В Венецию! – воскликнула леди Уинвуд. – О Боже, Куинтин! Ты не можешь. У тебя есть обязательства. Долг. У тебя есть Арлингтон-Корт!

Куин покачал головой:

– Генри может позаботиться об Арлингтон-Корте или нанять кого-нибудь.

– Это как-то связано с этой графиней, если я не ошибаюсь? – с возмущенным видом спросила графиня.

Куин кивнул:

– Отчасти да. Я еду в Хилл-Корт, мама, позаботиться о Серилии и попросить Вивиану выйти за меня замуж.

Леди Уинвуд привстала со стула, затем снова опустилась на него.

– Так! – с раздражением произнесла она. – Так! И я, конечно, ничего не могу сказать тебе.

– О, я весьма сомневаюсь, мама, что тебе стоит беспокоиться об этом, – угрюмо заметил Куин. – Не думаю, что Вивиана так глупа, чтобы принять мое предложение. Но независимо от ее ответа я все же поеду за границу.

– Так! – снова произнесла леди Уинвуд.

– Так! – насмешливо повторила Элис. – Не рискнешь, ничего не получишь, все как прежде. Может быть, ты возьмешь ее измором. Со своей стороны я желаю тебе удачи.

– Спасибо. А ты, мама? Ты желаешь мне удачи? Леди Уинвуд завязала салфетку в тугой узел. Некоторое время она с трясущимися губами просто сидела молча. Затем она вдруг издала тихий визгливый звук, вероятно, стараясь таким образом подавить в себе взрыв гнева.

– Мама! – предостерегающе произнесла Элис. Лицо леди Уинвуд покраснело.

– О, прекрасно! – наконец выдавила она из себя. – Делай что хочешь. Да, да, я желаю тебе удачи. Надеюсь, ты обретешь то, что наконец сделает тебя счастливым.

Куин с очень серьезным видом посмотрел на мать:

– У меня от восторга закружится голова, мадам, если Вивиана скажет мне «да».

Элис насмешливо посмотрела на брата:

– Закружится от восторга? Гм! Вот на это, Куинтин, мне бы очень хотелось посмотреть.


Вивиана стояла у окна, держа в руке чашку кофе, и смотрела, как из-за гряды розовых облаков проглядывает утреннее солнце. Вдруг на дорожку перед домом вылетела коляска графа Уинвуда. Его невозможно было не узнать даже на расстоянии. Ее сердце екнуло от какого-то предчувствия. Надежды, может быть. Или чего-то другого, не менее глупого.

На кровати послышался шорох.

– Мама? – раздался слабый хриплый голосок. . Вивиана резко обернулась и бросилась к постели.

– Серилия! – воскликнула она. – О, mia сага bambina! О, Серилия!

От шума проснулась в своем кресле синьора Росси.

– Che cosa? Che cosa? – Она так порывисто встала, что очки слетели с кончика ее носа.

– Мама... – хриплым шепотом проговорила Серилия. – Я так хочу пить.

Вивиана пригладила спутанные волосы дочери и с жалостью в голосе сказала:

– Бедный ангелочек! Tata пошлет за питьем. Чего бы ты хотела?

Девочка подняла на мать глаза, полные страдания.

– Лимонад, – прошептала она. – У нас есть лимонад? Старая няня потрогала лоб Серилии:

– Sia Gloria a Dio! Жар спадает!

– Она чувствует себя нормально, – со слезами в голосе проговорила Вивиана. – Она проснулась. Она хочет лимонада. Это ведь хороший признак?

Няня улыбалась.

– Si, я принести его сама! – Она слегка ущипнула Серилию за щеку. – Ну а теперь покажи Tata свое горло. Открой рот!

Девочка послушно высунула язык.

– Красное, – заявила няня. – Но не такое уже плохое, на мой взгляд. Но ты оставаться в постели, сага, сегодня и еще много дней, это точно.

– Ты сможешь что-нибудь съесть, Серилия? – спросила Вивиана. – Ты голодна?

Но синьора Росси затрясла головой.

– Нет, – ответила Серилия. – Только пить, per favore.

– О, Серилия, carissima, как ты нас напугала! – Вивиана прижала дочь к себе. – Как ты себя чувствуешь?

– Устала, – жалобным голоском ответила девочка. – Мама, я пропустила Рождество?

Вивиана покачала головой:

– Нет, нет, мы отпразднуем Рождество, когда ты будешь совсем здорова.

– По – моему, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы посмотреть подарки, – с надеждой в голосе сказала девочка.

В это время синьора Росси открыла дверь, собираясь вынести поднос. И тотчас же отшатнулась назад.

– Buon giorno, signore.

Вивиана повернулась и увидела Куина. Его высокая фигура заполняла собой весь дверной проем.

– Доброе утро, синьора Росси, – сказал он. – Как наша больная?

Старушка просияла и отступила в сторону, чтобы впустить Куина в комнату.

– Вы вернуться, signore, и все хорошо, как я вам говорить.

Вивиана неожиданно смутилась, представив себе, как она сейчас выглядит. Помятая, непричесанная.

– Серилии намного лучше, милорд, – проговорила она. – Идите сюда, посмотрите сами.

Куин подошел и положил кожаную сумку у кровати.

– Ну, мышка, и перепугала ты нас. Как ты себя чувствуешь?

– Buon giorno, лорд Уинвуд, – тихо ответила Серилия. – Я устала. – Она метнула быстрый взгляд в сторону матери. – Нет, кажется, я не так уж очень устала.

Куин присел на край кровати и взял девочку за руку.

– Все беспокоились за тебя, моя дорогая. Твоя мама и синьора Росси пичкали тебя всякими снадобьями. Ты не помнишь?

Серилия покачала головой и тихо сказала:

– Нет, милорд. Я... я не знаю.

Куин провел рукой по щеке девочки, и в этом жесте было столько нежности, что у Вивианы невольно навернулись на глаза слезы умиления.

– Вот и хорошо, что ты не помнишь, – тихо проговорил Куин. – О неприятном никогда не следует вспоминать.

В дверях появился отец Вивианы. С радостными восклицаниями он направился к Серилии. Вскоре явился и лорд Несли. Затем мимо комнаты начали тихонько проходить слуги и, улыбаясь, заглядывали в дверь. Вивиана краем глаза заметила, что Куин отошел в сторону. Он встал у окна и молча наблюдал за тем, что происходило у кровати Серилии. Он походил на часового, готового в любую минуту выйти вперед и приказать всем покинуть комнату. Куин вполне был способен на это, подумала Вивиана. Он умел в любую минуту вмешаться и взять все в свои руки.

Синьора Росси вернулась со свежими ночными рубашками и постельным бельем. За ней следовала преисполненная чувства долга служанка с подносом, на котором стояли лимонад и несколько кружек. Джентльмены откланялись, за ними появилась мисс Хевнер с Николо и Фелис. Они вырвались из рук гувернантки и с шумным весельем забрались к сестре на постель.

– Она проснулась! – объявила Фелис. – Мама, посмотри! Серилия проспала весь день! Теперь мы можем праздновать Рождество. Мы можем посмотреть наши подарки, играть и есть panettone!

– Не уверена, что это будет разумно, – заметила Вивиана, наклоняясь, чтобы взять Николо на руки. Ребенок нетерпеливо тянул ее за юбки. – Твоя сестра все еще нездорова, Фелис. Мы должны дать ей отдохнуть.

– По-моему, мама, я не так уж устала, – сказала Серилия.

– Ба! – воскликнула синьора Росси. Она перекладывала подушки, чтобы Серилия могла сесть в постели. – Вот, carissima, твой лимонад. Если после этого ты открывать глазки, то... – Она сделала свое обычное непонятное другим движение плечами.

Девочки с видом заговорщиц расположились на кровати. Фелис извлекла из кармана горсть костяшек домино и раскладывала их на покрывале в особом порядке. Вивиана заметила, что у Серилии хватало сил держать кружку с лимонадом.

Вивиана почувствовала, как Куин тронул ее за локоть.

– Серилия еще очень слаба, – тихо проговорил он.

– Думаю, Николо и Фелис должны вернуться в детскую, – неохотно согласилась Вивиана. – По-моему, не может быть и речи о праздновании Рождества.

– Я могу предложить компромисс? Подняв бровь, Вивиана повернулась к Куину:

– Si? И какой же?

Куин задумчиво потер подбородок. В его глазах тоже была усталость. Сердце Вивианы рванулось к нему и тут же сжалось в груди. Как она могла забыть о его требованиях, высказанных два дня назад?

Куин поднял кожаный мешок, который оставил у кровати.

– У меня здесь три книги, которые я привез из Лондона. Книги – тихое развлечение, не так ли? Каждый ребенок займется чем-то своим. Тогда, я уверен, Серилия сама захочет поспать.

– Вы очень добры, – сдержанно поблагодарила Вивиана.

Николо вертелся у нее на руках и что-то болтал по-итальянски. Вивиана опустила его на пол, и он сразу же полез на кровать к своим сестрам.

Вивиана подошла к кровати и, поцеловав Фелис в щеку, проговорила:

– Сага, нам еще не время праздновать Рождество. Но уже скоро, обещаю тебе. А пока, я думаю, у лорда Уинвуда найдется кое-что, что займет вас.

– Что это значит «займет»? – спросила Фелис, не спуская глаз с Куина, который запустил руку в свой мешок.

Куин протянул девочке книгу, в которой были почти одни картинки и мало текста.

– Это книга о мифических существах, Фелис, – пояснил Куин. – Морские змеи, единороги и разные забавные вещи. Я нашел ее в Лондоне и подумал, что она может тебе понравиться. Мы назовем это до рождественским или после рождественским подарком.

Фелис раскрыла книгу с удивительными рисунками, и ее глаза оживленно заблестели.

– Grazie, signore, – вежливо поблагодарила она. – Очень красиво.

– Io voglio! – Николо стал отбирать у сестры книгу.

– Николо, не надо! – попыталась остановить его Вивиана.

Куин торопливо протянул мальчику такую же большую, но более красочную книгу.

– Виви, скажите ему, что это книга о собаке. По-моему, в ней есть много интересного. В основном там картинки. К сожалению, те слова, что в ней есть, только на английском.

Николо схватил книгу и раскрыл ее на середине.

Куин посмотрел на Серилию и протянул ей книгу, лежавшую на дне мешка. Это было довольно толстое издание в сафьяновом переплете. Вивиана вытянула шею, пытаясь разглядеть название. «Kinder-und Hausmarchen der Gebruder Grimm». Очень странно!

– Это книга Якоба и Вильгельма Гримм, – объяснил Куин. – Ты знаешь, кто они? – спросил он, обращаясь к Серилии.

Девочка отрицательно покачала головой.

– Они профессора Геттингенского университета. И был еще третий брат, Людвиг, нарисовавший эти забавные рисунки. В книге собраны волшебные сказки, которые, как меня заверили знающие люди, станут классикой. И я подумал, что ты обязательно захочешь иметь эту книгу.

Серилия стала перелистывать страницы, внимательно разглядывая прекрасно выполненные рисунки.

– Красиво, – сказала она. – И немного страшно.

– Ну, надеюсь, не очень, – улыбнулся Куин. – И сказки, конечно, написаны по-немецки. Так что, боюсь, тебе предстоит потрудиться.

Вивиана, смотревшая через плечо Серилии на красивую книгу, заметила:

– Да, Серилия должна начать заниматься немецким весной, когда мы вернемся домой.

Вдруг осознав, что сказала, она бросила на Куина настороженный взгляд.

– Да, я вспомнил, что она это говорила, – тихо проговорил он. – Уверен, Серилия быстро выучит язык.

Куин не смотрел на Вивиану, поскольку был занят тем, что помогал Николо раскрыть не до конца разрезанные страницы.

– Вот теперь ты можешь раскрыть их.

– Мама, посмотри, дракон! – воскликнула Фелис, протягивая свою книгу. – У него рот горит!

– Господи, какое чудовище! – заметила Вивиана.

Она взглянула на Серилию и увидела, что та закрыла книгу волшебных сказок и крепко прижимала ее к груди. Было ясно, что девочка очень довольна прекрасным подарком и что волнение совсем обессилило ее.

– Va bene, дети, – скомандовала Вивиана. – Вы оба уходите. Мисс Хевнер заберет вас в детскую, чтобы Серилия могла немного поспать.

– Но она все спит и спит, – пожаловалась Фелис.

– Не так уж и долго, bella mia.

Вивиана наклонилась и поцеловала Фелис в лоб.

– Послушай, Вивиана, могу я на минутку остаться с Се-рилией наедине? – тихо спросил Куин.

Вивиана замялась, не зная, что ответить. Серилия устала. Но этот момент, Вивиана инстинктивно чувствовала, больше не повторится. Решение уже не зависит от нее одной.

– Конечно, – наконец неохотно кивнула она. – Мы с синьорой Росси пойдем и с удовольствием посмотрим новые книги.

Куин проводил взглядом удалившихся из комнаты детей. Синьора Росси, похоже, не хотела покидать комнату, но Вивиана решительно взяла ее за локоть и выставила за дверь.

Серилия сладко зевнула и потянулась. Куин присел на край кровати и взял руку девочки в свои ладони:

– Я хочу поговорить с тобой, мышка, пока ты не уснула. Серилия с интересом посмотрела на него:

– Об этой книге.

Куин улыбнулся и покачал головой:

– О твоем волшебном кольце. Лицо Серилии погрустнело.

– Мама очень сердится?

– Нет, но она очень беспокоится за тебя. Она хочет, чтобы волшебное кольцо было у тебя, моя дорогая. Она дала его тебе потому, что... потому, что она получила его от твоего отца. Она ведь рассказала тебе об этом?

Серилия удивленно раскрыла глаза:

– Мама рассказала вам?

Куин снова покачал головой и слегка сжал девочке руку.

– Нет, моя дорогая, у нее не было необходимости рассказывать мне об этом. Вот о чем я и хотел поговорить с тобой.

Видишь ли, я и есть твой папа, Серилия. Это кольцо я подарил твоей маме очень давно. Я... я просто хотел, чтобы ты это знала.

– Вы мой папа? – спросила Серилия дрогнувшим от волнения голосом. – На самом деле?

– На самом деле, – подтвердил Куин. – И я этому очень рад.

Глаза Серилии радостно вспыхнули. Она приподнялась на локте и торопливо проговорила:

– Я иногда думала, что вы могли быть моим отцом. Вы сказали, что когда-то давно были другом мамы. С тех пор как мы приехали в Англию, я все думала, кто же он такой – мой отец. Я думала, если буду очень искать его, то обязательно найду.

– Ты хотела увидеть его? – спросил Куин, взяв Серилию за подбородок. – Ну вот, он перед тобой. Собственной персоной. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Серилия с серьезным видом кивнула:

– О, конечно, лучше.

Куин почувствовал, как спазм сдавил ему горло. Ему так много хотелось сказать своей дочери, но на сегодня с нее этого было достаточно. Она все еще была нездорова, и к тому же она всего лишь ребенок. Куин наклонился и нежно поцеловал Серилию в щеку.

– Я не был для тебя, Серилия, достойным отцом. Обстоятельства сложились неважно для нас. Но в будущем я очень постараюсь лучше выполнять свои родительские обязанности.

– Я думаю, из вас получится очень хороший отец, – с серьезным видом проговорила девочка. – Мне жаль, что обстоятельства ело... сложились неважно. Что это значит?

«Это значит, что твои родители были круглыми дураками, – подумал Куин. – Самыми наиглупейшими. Но сейчас было не время и не место говорить об этом».

– Я люблю тебя, Серилия, – прошептал Куин. – Что бы ни случилось, никогда, никогда не думай, что твой отец не любит тебя. Тебе сейчас восемь, и...

– Почти девять, – поправила девочка.

– Да, будет девять, – тихо согласился Куин. – Ты растешь очень быстро. И поэтому должна знать, что есть вещи, о которых мы можем говорить только в своей семье. Ты меня понимаешь?

Серилия утвердительно кивнула:

– Я понимаю. Мама рассказала мне кое-что, известное только в кругу семьи.

– Но между нами больше не должно быть секретов, – продолжил Куин. – И кто знает, что ожидает нас в будущем, мышка? Но что бы ни принесла тебе жизнь, я обязательно буду с тобой. С этих пор мы часто будем видеться. Я буду навещать тебя в Венеции при малейшей возможности. А может быть, ты вернешься сюда?

Серилия бросилась Куину на шею.

– О, я хотела бы этого больше всего на свете, – призналась она.

– И я тоже хотел бы этого больше всего на свете, дитя. Куин на несколько минут прижал девочку к себе, затем, слегка отодвинув назад, посмотрел ей в глаза. Серилия немного смущенно улыбнулась:

– Я... я очень рада, signore, что это оказались вы.

– Это правда? – спросил Куин. Девочка кивнула.

– Моей маме, вы очень нравитесь. И вы очень красивый. Самый красивый отец, по-моему.

Куин растерянно улыбнулся и проговорил:

– Ну, на сегодня волнений тебе хватит, мышка. Ты еще очень слаба. Когда тебе станет лучше, ты задашь нам множество вопросов, а мы с твоей мамой постараемся ответить на них как можно лучше. Но я не мог позволить тебе пережить еще один день в неведении. Я так сильно люблю тебя!

Серилия сонно улыбнулась.

Куин уложил ее поудобнее и до подбородка накрыл одеялом. Серилия закрыла глаза и со счастливой улыбкой на устах заснула.

Куин не знал, как долго он оставался в спальне, сидя на краю постели и глядя на своего спящего ребенка. Он размышлял о том, какое будущее ожидает их. Он был настолько глубоко погружен с свои мысли, что даже не услышал, как отворилась дверь и вошли Вивиана и старая няня. Синьора Росси подошла к туалетному столику и принялась разглаживать морщинки на лежавшей там свежей рубашке Серилии.

Вивиана подошла к постели и встала по другую сторону кровати. Она молча наблюдала за Куином. Его лицо выражало необыкновенную нежность. Он смотрел на спящую Сери-лию. Отец и дочь. Вместе. Dio, как изменилась жизнь! Она надеялась, что к лучшему. По крайней мере для Серилии.

– Слишком поздно, – шепотом произнесла Вивиана, когда синьора Росси принесла рубашку. – Серилия уснула.

Снова передернув плечами, няня отложила рубашку в сторону, подошла к девочке и приложила руку к ее лбу.

– Это хороший сон, графиня. Нет жара.

Вивиана облегченно вздохнула и согласно кивнула. Серилия действительно спала спокойно.

– Не будете ли вы так добры, не посидите ли немного с ней, Tata? – попросила Вивиана, называя няню так, как называли ее дети. – Мне нужно кое-что сделать.

Старушка махнула рукой:

– Идите, идите. Вы отдыхайте. Вы спите.

Но Вивиана, несмотря на то что почти не спала в течение двух последних дней, решила остаться. Она собралась с духом и обратилась к Куину:

– Милорд, могу я с вами поговорить?

– Конечно, – с готовностью согласился граф. Они вышли за дверь.

– Ты ей сказал? – шепотом спросила Вивиана.

– Сказал, – ответил Куин. – Но я сказал только то, чего нельзя было откладывать.

Вивиана как-то странно посмотрела на него.

– Как она это восприняла?

– По-моему, она довольна. Но я не обольщаюсь. Потом будут трудные вопросы. К нам обоим.

Вивиана очень опасалась, что трудные вопросы потребуют немедленных ответов. Да и у нее самой были вопросы. Она повела Куина в семейную гостиную. В этот день камин не разжигали. Прошла целая жизнь с тех пор, как в этой комнате Куин обвинил ее в обмане. Вивиана прошла в глубь комнаты. Она пыталась собраться с мыслями.

– Вивиана, я... – проговорил Куин, но неожиданно осекся.

Вивиана выбрала наступательную позицию и, повернувшись, посмотрела ему в лицо:

– Благодарю тебя за то, что был добр вчера. И сегодня.

– Пустяки.

Вивиана склонила голову набок и возразила:

– Это не пустяки. И я рада... я думаю... что ты поговорил с Серилией. Но я также хочу сказать, Куинтин, что я много думала о... о твоих требованиях, которые ты предъявил мне два дня назад.

– Как и я, Виви, – тихо проговорил Куин. Вивиана жестом остановила его:

– И я должна сказать тебе, Куин, раз и навсегда, что я не могу этого сделать. Честно говоря, я не хочу этого делать. Но ты это уже понял, не правда ли? Ты понял, что я буду стоять насмерть. Полагаю, ты с нетерпением ждешь этой схватки.

Куин грустно улыбнулся:

– Сначала, Виви, я думал только о Серилии. Или по крайней мере я в это верил.

Вивиана, измученная и душой, и телом, устало опустилась на диван.

– Я не могу оставить мою дочь, Куин. Не могу расстаться с Серилией... но я не думаю, что смогу заставить себя остаться здесь. Боль прошлых лет еще не утихла во мне. Но я никогда не лишала Серилию ее права, принадлежащего ей по рождению, Куинтин. Я нанимала ей самых лучших английских гувернанток, учила ее языку и делала все, что могла. Сожалею, но я не могу сделать большего. Куин сел рядом с ней на диван.

– Мне очень жаль, Вивиана, что ты не доверилась мне тогда, что все эти годы ты не верила, что я захочу все исправить. Прости, что заставил тебя страдать.

Вивиана хотела была что-то возразить, но Куин приложил палец к ее губам.

– Мне хотелось бы, Виви, убедить тебя в том, что я сделал бы все, что требовалось, для ребенка, которого ты носила, – проговорил он. – Но у тебя были сомнения, и я понимаю почему. Однако ты должна знать, Виви, что я всегда любил тебя. И я был очень близок к тому, чтобы сказать тебе это в тот ужасный день. Близок к тому, Виви, чтобы попросить тебя выйти за меня замуж.

Вивиана отчаянно замотала головой:

– О, Куин, пожалуйста, не надо!

Куин стиснул кулаки, пытаясь справиться с волнением:

– Нет, пора сказать правду. Я всегда любил тебя, Вивиана, и никогда не переставал любить. Но я не верил, что ты любишь меня. Ты же никогда не говорила мне об этом. И когда я наконец набрался храбрости спросить, ты призналась, что не любишь меня. Это ранило меня в самое сердце. У меня не было уверенности в себе – не было ничего, кроме самодовольного вида и юношеской наглости.

– Ты был великолепным наглецом, – со слабой улыбкой заметила Вивиана. – И имел чрезвычайно самодовольный вид.

Боль отразилась в глазах Куина.

– Это было мое падение.

Вивиана наклонилась к нему и, положив руку на плечо, прошептала:

– И я любила тебя, Куин. Любила. Но гордость не позволяла мне в этом признаться.

– Но почему, Виви?! – воскликнул Куин. – Почему?! Вивиана отвела глаза в сторону.

– Я чувствовала себя так, словно меня купили и оплачивали мои услуги, – тихо проговорила она. – И я знала, что английские джентльмены не женятся на своих содержанках. Когда они им надоедают, они находят других. Поэтому единственное, что можно сделать, – это сохранить гордость и мужественно выстоять, когда наступит конец.

– Ты бы никогда мне не надоела, Вивиана, – с чувством произнес Куин. – И никогда не было бы конца.

Вивиана медленно покачала головой:

– Я в это не верю.

– И ты не веришь, что я люблю тебя, – заключил Куин. – Так я докажу тебе. Я сделаю тебе самый дорогой подарок. Я...

– Не надо мне подарка, – перебила его Вивиана. Куин снова приложил палец к ее губам и тихо произнес:

– Я подарю тебе нашего ребенка, Виви. И право жить, как ты жила, право растить Серилию так, как ты считаешь нужным.

Вивиана с грустью смотрела на Куина. Он взял ее за руку и поднес к своим губам.

– Но пожалуйста, Виви, – продолжал Куин, – позволь мне видеть Серилию, не устраивая скандала. Ей нужен отец – ее настоящий отец. Отец, любящий ее и желающий быть с нею. Когда-нибудь, Виви, Серилия захочет выйти замуж и иметь собственную семью. И ей поможет мысль о том, что она дитя двух людей, которые очень любили друг друга. Я бы хотел... Вивиана, я бы хотел, чтобы моя дочь верила в любовь.

Вивиане показалось, что стены комнаты закачались. Она пришла сюда сражаться за своего ребенка. А теперь вот так просто все закончилось. И все же беспокойство не покидало ее.

– Ты... ты даешь мне право поступать так, как я захочу? – спросила она, желая удостовериться, что правильно поняла услышанное.

Куин все еще держал ее за руку.

– Я даю тебе право, Виви, поступать так, как ты сочтешь нужным для нашей дочери, – ответил он. – Как я верю в любовь, так я верю в твою рассудительность.

Вивиана горько усмехнулась:

– Dio mio! He понимаю почему! Ведь это я отдала Серилию в руки Джианпьеро.

Куин ободряюще пожал Вивиане руку:

– Ты думала, что так будет лучше всего. Виви, ты была наивна и неопытна, как и я. Только умела это скрывать, что я понял слишком поздно.

– О, я ничего не знала! – призналась Вивиана. – Я играла с огнем, Куин, когда стала твоей любовницей, и не понимала этого.

– Ах, я сожалею и об этом. Сожалею, что считал тебя такой опытной, а ты не была такой. Сожалею, что толкал тебя на то, чего ты не хотела.

Вивиана протянула руку и с нежностью погладила Куина по щеке.

– Но это неправда, что я не хотела тебя, Куин, – прошептала она. – И я покинула тебя, саго, не потому, что не любила.

– Когда ты бросила меня, я не знал, что и думать, – признался Куин. – Я был молод и терзался из-за тебя. Преследовал, добивался тебя. Виви, это было какое-то наваждение. Я искренне верил, что я знаю жизнь и знаю, чего ожидают от мужчины такие искушенные, как ты, женщины. Потребовались годы, чтобы я понял то, как заблуждался.

– Ах, саго, – прошептала Вивиана, – мы были слишком молоды. Слишком молоды.

Куин медленно покачал головой.

– Я считал тебя опытной и искушенной, Вивиана, потому что сам не был таким, – признался он. – Все эти месяцы, проведенные вместе, я жил в страхе, что в любую минуту ты бросишь меня ради кого-то старше меня, или богаче, или с более высоким положением в обществе. Хуже всего, я думал, что ты стыдишься быть моей любовницей – в чем, как оказалось, я не ошибался. Но совсем по другой причине, чем я предполагал.

Вивиана на мгновение закрыла глаза.

– Сколько же боли мы причинили друг другу. Как глупо: мы заставляли друг друга страдать, а я, вероятно, поступила еще хуже. Из-за меня пострадала Серилия. И теперь я сделаю все, Куинтин, чтобы у нее была счастливая жизнь.

Куин взял руку Вивианы, перевернул ее и поцеловал в раскрытую ладонь, как это обычно он делал когда-то.

– У меня есть еще пара вопросов, Виви, – продолжил он. – Первый – это просьба, с которой я хочу обратиться к тебе.

Вивиана кивнула. Было заметно, что она едва сдерживает слезы.

– Certamente, – все же смогла выговорить она. – Я сделаю все, что в моих силах.

– Если ты должна уехать, то я хотел бы вместе с тобой вернуться в Венецию.

Вивиана не могла поверить, что Куин говорит это всерьез.

– В... в Венецию? – удивленно переспросила она. – О, саго! Это... о, это так... lontanissimi. Так далеко от Англии.

– Я еще немного помню из уроков по географии, Виви, где находится Венеция, – попытался пошутить Куин.

Вивиана почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.

– Прости меня, – сказала она. – Конечно, ты знаешь. Куин прислонился к подлокотнику дивана и пристально смотрел на нее.

– А там я сниму дом... виллу. Но не имение. Что-нибудь небольшое. Как ты это называешь?

– A casa, – ответила Вивиана. – Или appartamento.

– Значит, casa, – улыбнулся Куин. – И там я бы хотел проводить немного времени с Серилией, чтобы получше узнать ее. И также с Фелис и Николо. Позволь детям смотреть на меня как на любящего дядю, или крестного отца, или... Ну, выбери сама любое приличное название. Я только хочу видеться с ними. Но я не буду вмешиваться в твою жизнь, Виви, если ты этого не пожелаешь.

Вивиана еще гуще покраснела.

– Я этого не говорила, Куинтин, – прошептала она. – Я не говорила, что твое присутствие нежелательно.

Куин снова улыбнулся:

– В таком случае у меня есть кое-что для тебя, Виви. Он отпустил ее руку и, достав из кармана футляр для драгоценных украшений, протянул ей.

Вивиана оттолкнула его руку:

– Grazie. Никаких подарков. И per amore di Dio, никаких драгоценностей. Никогда.

– Это не драгоценность, – пояснил Куин, слегка тряхнув футляр. – Хотя это может тебе понравиться еще меньше.

Вивиана несколько минут с недоверием смотрела на футляр, однако женское любопытство наконец взяло верх. Она приняла коробочку и открыла ее. На бархате вместо браслета или ожерелья лежал свернутый листок бумаги. Вивиана взглянула на Куина и заметила веселые искорки в его глазах.

– Куинтин, я не понимаю.

– Прочитай, – предложил Куин. Вивиана развернула листок и принялась читать.

– Я... Куинтин, я все же не... – Вивиана осеклась. Она не могла поверить своим глазам. От волнения у нее затряслись руки. – Тут мое имя, – прошептала она. – И твое тоже.

Куин смущенно улыбнулся:

– Вот поэтому мы с Херндоном задержались на день в Лондоне.

– О чем... о чем ты говоришь, Куинтин? – спросила Вивиана, непонимающе глядя на Куина. – Что этот... этот documento значит?

– Херндону нужно было специальное разрешение, чтобы жениться на Элис. А такое разрешение получить не так-то просто. Но нам это удалось. И тогда... ну, я не могу этого объяснить, Вивиана. Ты не оставляла мне никакой надежды. Да и сейчас тоже. Но я не мог уехать из Лондона без своего такого же листочка бумаги. Так, видишь ли, на всякий случай. Просто потому, что треть своей жизни я был влюблен в тебя и теперь знаю, что это навсегда. Вот я и отправился на другой день и получил такое же разрешение для себя. Для нас, Виви.

Вивиана прижала пальцы к вискам, пытаясь привести в порядок путаные мысли.

– Куинтин, я плохо соображаю.

– А я нет. Впервые в жизни, Виви, у меня такая ясность мыслей.

– Но... но, Куин, я поступила с тобой ужасно, и с Серилией тоже, – запротестовала Вивиана. – И я слишком стара для тебя. И слишком ревностная католичка. И еще я мать троих очень непоседливых детей. И есть еще папа, который нуждается...

Куин заставил Вивиану замолчать, накрыв ее губы властным поцелуем.

– Довольно, – сказал он. – Все это не имеет значения. Что касается меня, то я не вижу никаких препятствий. Это все мелочи, и в них всегда можно разобраться, если мы оба этого хотим. Разрешение предоставляет нам шесть месяцев для этого. Но ты, Виви, ты даешь нам эти шесть месяцев? Сможешь ли ты снова полюбить меня?

Вивиана опустила глаза и помолчала.

– Я никогда не переставала любить тебя, – наконец произнесла она. – Ты должен знать, Куин, никогда.

Куинтин опустился перед Вивианой на одно колено:

– Итак, Вивиана Алессандри, любовь всей моей жизни, женщина, которую я совершенно не заслуживаю, возьмешь ли ты меня в мужья? Выйдешь ли за меня замуж и создашь ли со мной семью? И предупреждаю тебя, любовь моя, что если этот листочек бумаги в конце концов утратит силу, то моя настойчивость – никогда. Я буду ждать год, или месяц, или две недели, а может быть, еще лет десять, и снова спрошу тебя: выйдешь ли ты за меня замуж?

Вивиана отложила в сторону бумагу.

– Так ты прощаешь меня, Куинтин? – шепотом спросила она. – За то, что я сделала с Серилией? За то, что я сделала с нами?

Куин покачал головой и тоже шепотом проговорил:

– Мы оба должны простить сами себя и друг друга, Виви. Мы должны думать только о будущем и о детях, и даже, возможно, о детях, которые появятся у нас. И мы должны сказать Серилии, что любим ее, что она нужна нам и что с этого дня мы будем заботиться о ней. Или вместе. Или отдельно. Я примирюсь с тем, что мне достанется. А что бы ты предпочла, Вивиана?

– Вместе, – ответила Вивиана и бросилась в объятия Куина. – Да, да, Куинтин, мой прекрасный юный англичанин, я выйду за тебя. Саго, я выйду за тебя хоть тысячу раз.

Лицо Куинтина светилось от счастья. Он наконец обрел любовь и семью.

– Только раз, Виви, – проговорил он. – Если я сумею подвести тебя к алтарю всего один раз, этого хватит на тысячу жизней.


Эпилог

Генеральная репетиция


Теплым дождливым вечером Куинтин вышел из своего городского дома на Керсон-стрит и быстрым шагом направился к Хеймаркету. Дорога была короткой, но не очень удобной. За пределами уединенного аристократического Мейфэра тротуары и улицы заполняли толпы людей, стремившихся сделать последние покупки на рынках или выпить рюмочку в какой-нибудь местной кофейне и кабачке.

В здании оперы Куин пробрался сквозь толпу и зашагал по длинному, тускло освещенному коридору к двери, ведущей за кулисы. В этот момент она распахнулась, и в коридор высыпала по меньшей мере дюжина смеющихся людей. Сначала они не обратили на Куина внимания. Но кто-то разглядел его в полутьме и шепотом проговорил:

– Тише, тише, это он.

Куин отступил в сторону и, приподняв шляпу, сказал:

– Добрый вечер. Репетиция закончилась?

– Наконец-то, милорд, – почтительно ответил один из теноров. – Мы увидим вас на премьере?

– Ни за что не пропущу ее, – ответил Куин. Он не оставил без внимания улыбки и оценивающие взгляды, украдкой брошенные на него в основном женской частью этой группы.

– А, Уинвуд, это вы? – Лорд Диглби Бересфорд, уткнувшийся носом в только что переданные ему нотные листы, замыкал толпу.

– Я бы на вашем месте не стал это читать на ходу, когда пойдете по Хеймаркету, старина, – посоветовал ему Куин. – Какая-нибудь телега пивовара может придавить вас своим грузом, и мир лишится гения.

– Да, но мы узнаем, что думает мир о моей гениальности, только завтра вечером, не так ли? – ворчливо заметил лорд Диглби. – Как я понимаю, вы ищете свою жену?

– Да, ищу.

– Она задержала синьорину Фабиано после репетиции. Оркестр еще не разошелся. Будьте как дома.

Куин вошел через дверь, ведущую за кулисы, в узкий длинный коридор. Навстречу ему с мрачным выражением лица шел скрипач. Лопнувшая струна его скрипки закрутилась, как выбившаяся из прически прядь волос.

– Леди Уинвуд? – приподнимая шляпу, осведомился он, поравнявшись с Куином. – Гримерная Фабиано. – Музыкант кивнул в сторону другого коридора.

Указания были излишни. Перекрывая резкие диссонирующие звуки настраиваемых инструментов, доносилась мелодия самой сложной арии из «Nel Pomeriggio», высокие ноты которой пронзали воздух, как стаккато оружейных выстрелов.

Подойдя к двери, Куин заглянул внутрь. Вивиана расхаживала по комнате перед синьориной Фабиано, ее глаза были полуприкрыты, а брови сосредоточенно сведены. Куин наблюдал, пока пение не закончилось. Последние ноты прозвучали у молодой леди безукоризненно, по крайней мере Куину так показалось.

В маленькой комнатке наступила тишина. Лицо Вивианы прояснилось.

– Браво! Браво! – воскликнула она. – Grazie, Мария. Отлично!

Молодая женщина покраснела, а Вивиана заметила стоявшего в дверях Куина.

– Куинтин, саго mio! – обрадовалась она.

– Надеюсь, я не помешал, любовь моя?

– Нет, нисколько, – ответила Вивиана, подходя ближе и протягивая Куину руки.

Синьорина Фабиано присела.

– Мы как раз закончили, милорд, – выпалила она, хватая свои ноты. – Желаю вам обоим доброй ночи.

– Buona notte, Мария, – ответила Вивиана. – Увидимся завтра.

Куин посмотрел вслед молодой женщине.

– Ты думаешь, она действительно справилась с этим? Вивиана кивнула и с уверенностью в голосе произнесла:

– Мария готова. Возможно, она никогда не станет величайшим сопрано мира, но она очень хороша.

– Другими словами, Виви, она никогда не будет такой, как ты, – заметил Куин.

– Я этого не говорила, – возразила Вивиана. Куин улыбнулся:

– Тебе и не надо этого говорить. Твой отец сказал это за тебя. Как и лорд Диглби, и дядя Чес. Они все еще обижены твоим отказом петь ведущую партию. Ведь они поставили эту оперу в Лондоне только ради тебя.

– Только ради меня? – переспросила Вивиана. – Я никогда им этого не предлагала!

– Едва ли можно их обвинять в том, что они надеялись, – ответил Куин, целуя жену в кончик носа.

Вивиана покачала головой:

– Мой голос недостаточно хорош. И более того, у меня теперь есть другие обязанности.

Последние слова Вивиана сопроводила хитрой улыбкой.

– Другие обязанности? – Куин притянул жену к себе. – Это какие же?

– Очень приятные, – засмеялась Вивиана. – Ах, Куинтин! Я так рада видеть тебя. День был такой длинный. Что натворили дети?

Куин прижал к груди голову жены.

– О, Серилия сегодня совсем загоняла бедного мистера Шмидта, – ответил он. – Она уже учит спряжение немецких глаголов. А Николо разбил баночку с любимой краской Фелис и залил ею всю классную комнату. И... нет, я потом расскажу тебе о лягушках.

– О лягушках? – Вивиана сокрушенно покачала головой. – Нет, пожалуйста, не рассказывай. Я уверена, что в этой истории участвовал Николо и огромное количество грязи.

Куин запрокинул голову и расхохотался:

– Вот что значит материнский опыт! Затем он с чувством поцеловал жену.

– Но вернемся к твоему достойному сожаления отказу, – продолжал он, оторвавшись от губ Вивианы. – Дядя Чес утверждает, что ты в свои трудные дни все равно лучше, чем другие в их лучшие дни. Он говорит, что ты слишком беспокоишься об этом твоем носе, а он почти не чувствует разницы.

– А, почти! – повторила Вивиана. – Какое это выразительное слово, amore mio! Опере нужно, нет, опера требует совершенства. Но, Куинтин, что более важно, так это мое открытие: мне больше нравится учить. Несмотря на все мои жалобы и ропот, последние месяцы я получала огромное удовольствие. Преподавание не требует полного посвящения себе и не отнимает все без остатка время.

Куин опустился на продавленный диван. Старая кожа под тяжестью его веса заскрипела. Куин с игривым видом притянул к себе жену и прикоснулся губами к ее животу.

– А вот и еще маленькая проблема, – тихо проговорил он. – Не так легко влезать во все эти театральные костюмы, вечер за вечером, месяц за месяцем.

Вивиана отстранилась от мужа и засмеялась:

– Бесстыдник! Замолчи!

– Но я и вправду думаю, что ты набрала по меньшей мере фунтов двадцать, – заметил Куин, оглядев жену – Эти швы уже готовы лопнуть.

Вивиана запустила пальцы в его волосы и снова притянула его лицо к своему животу.

– Пока это еще наша маленькая тайна. Еще слишком рано.

– Слишком рано, – согласился Куин чуть хриплым от волнения голосом. – Я пока еще не хочу ни с кем делиться этой тайной, Виви. Только с тобой. Я испытываю благоговейный страх. Я чувствую себя самым счастливым человеком.

Вивиана повернулась и села к мужу на колени.

– А я, Куинтин, самая счастливая женщина, – с нежной улыбкой проговорила она.

Куин обнял жену, уткнулся лицом в ее волосы. Так они просидели до тех пор, пока не услышали, как стали уходить оркестранты. Вскоре в старом театре наступила тишина, а Куин так и сидел не шевелясь. Ему так не хотелось нарушать очарования полного, безграничного счастья. А ведь за последние месяцы у них с Вивианой была сотня таких минут. Счастье казалось слишком совершенным. И в то же время хрупким.

Пора благополучно доставить супругу домой, где они проведут около часа с детьми, затем пообедают с синьором Алессандри. После чего Куин заставит Вивиану и ее отца пораньше лечь спать, ибо завтра их ожидал очень важный день.

Куин пошевелился, намереваясь встать, и старый диван снова заскрипел под ним. И тут Куина вдруг осенило.

– Виви?

– Что, amore mio?

– Это... – Куин огляделся. – Это твоя старая гримерная. Вивиана засмеялась:

– Да. Вызывает воспоминания?

Куин посмотрел на потрескавшуюся и облупившуюся кожу дивана:

– И это старье – это тот самый диван? На котором мы... ну да это не важно. Но это он?

Вивиана посмотрела на диван.

– Полагаю, что, может быть, и он, – задумчиво произнесла она. – Выглядит достаточно старым и достаточно рваным.

Куин поцеловал Вивиану за ушком, а затем медленно спустился к ямочке на шее. Легкая дрожь пробежала по ее телу.

– Виви, – шепотом спросил он, – ты думаешь о том же, что и я?

– Я... не знаю, – хрипловатым голосом ответила Вивиана. – А о чем ты думаешь, саго?

– Я думаю о том, что оркестр ушел. И еще о том, что, вероятно, этот старый диван еще не пережил свой последний звездный час.

Вивиана тихонько рассмеялась.

– Ну и что же ты предлагаешь?

– Я думаю, – улыбнулся Куин, – не оставить ли тебе добрую память об этой комнате и этой старой мебели. Такую, которая навсегда сотрет у тебя плохие воспоминания.

– Вот уж подлая мысль, – с деланным возмущением произнесла Вивиана и принялась расстегивать пуговицы на жилете мужа.

Куин пожал плечами:

– Но ты должна признать, любовь моя, что этот способ оказался удачным, когда мы его пробовали последний раз.

Вивиана расстегнула следующую пуговицу и поцеловала мужа. Но не в последний раз за этот вечер.